Когда пленный Мустафа в сопровождении матросов спустился вниз и отдышался, капитан подошел к нему и притворно дружески хлопнул по плечу:
– Что, сеньор мавр, нравится тебе у нас?
Мустафа, скорчив приторную мину, заявил, что еще никогда в жизни не встречал столь благородных разбойников.
– Будь моя воля, я бы с вами никогда не расставался, – заявил он. – Да что я говорю! Я с детства мечтал стать пиратом. Это же так здорово, плавать везде где вздумается, грабить кого угодно!
Диего расхохотался, воскликнул, что рад слышать такой ответ, и громко приказал принести его новому другу рому. Мавр поморщился, так как его религия запрещала употреблять спиртные напитки. Однако не стал возражать, тем более что капитан дружески сообщил Мустафе, что ему предстоит испытание.
– Не можешь же ты просто так стать пиратом, – смеясь, сказал он. – Пей, Мустафа, пей. Ром превосходный!
Араб, думая, что в этом и заключается испытание, стараясь не проронить ни единой капли, выпил обжигающий горло напиток, который ему поднесли в огромной кружке, в которой вмещалось не менее пинты.
– Вот это мужик! – заорал капитан, звонко хлопая Мустафу по спине своей огромной ладонью. – Ай да мавр! А еще говорят, что магометанцы пить не умеют.
– О, драгоценнейший сеньор капитан, могу ли я считаться принятым в вашу замечательную команду? – подобострастно спросил у Диего Мустафа.
Брови капитана взметнулись вверх в притворном удивлении.
– Нет, ведь ты еще не прошел испытание. А ну-ка, братцы, вздерните-ка нашего гостя на лебедке! – весело распорядился Диего.
Бывший работорговец в мгновение ока оказался привязанным за руки крепким канатом, перекинутым через лебедку, возвышавшуюся над бортом корабля. Хуан подошел ближе к несчастному, дабы лучше видеть его страдания. На боку маркиза блистала сабля, а голову прикрывал ярко-красный платок, подаренный ему самим капитаном, как знак отличия помощника. Доктор, стоящий рядом, сообщил юноше, что завтра штиль закончится.
– Капитан собирается принести Карибам жертву, – тихо сказал Карл, кивая головой на несчастного пленника.
Диего оглядел горизонт, прикидывая по расстоянию от солнца до горизонта, когда наступит ночь, и сказал дрожащему Мустафе:
– Слушай меня, мавр, слушай и запоминай. Сейчас мы тебя опустим в воду, и если до того, как солнечный диск коснется горизонта, ты останешься жив, можешь считать себя членом нашей шайки, и ты вправе выйти в любом порту, в который мы войдем. Таково мое слово и слово честных корсаров!
Пираты воплями поддержали своего капитана.
– Однако, я надеюсь, море примет эту жертву, – нисколько не обращая внимания на стоны и всхлипывания опьяневшего Мустафы, добавил капитан и кивнул стоявшему у лебедки матросу. – Опускай его.
– Стойте! – воскликнул Хуан, подскочивший к висевшему над водой мавру. – Капитан, дозволь мне попрощаться с бывшим хозяином.
Диего, с любопытством глядя на дьявольские искры, плясавшие в глазах дона Хуана, покровительственно кивнул.
Маркиз де Карабас обратился к Мустафе:
– Прощай, грязный мусульманин. Надеюсь, если Бог слышит меня, он примет сию жертву!
Тут Хуан выхватил из-за пояса саблю и, взмахнув, ловко ударил по голым икрам араба. Едва острое лезвие коснулось ног, как в ужасных ранах обнажилась белая кость, а в воду струей потекла кровь. Мустафа завизжал, опускаемый на лебедке в воду, в которой резвились дельфины. Они окружили погруженного до самого горла человека, думая, что тот спустился поиграть с ними. Команда, свесившись, наблюдала за несчастным, вокруг которого постепенно темно-синяя вода окрашивалась в бурый цвет. Однако вскоре дельфины, словно по команде, уплыли прочь.
– Сейчас начнется, – зашептали вокруг юноши пираты, с опаской и удивлением поглядывая на него.
И точно, едва дельфины уплыли, как вдали показался свинцовый гребень, плавно двигающийся навстречу крови, во множестве уже окружавшей подвешенного за руки араба.
– Акулы! – вскричал кто-то на палубе, указывая на гребень, приближающийся к Мустафе.
Мавр, услышав этот страшный возглас, завопил.
– Море услышало нашу просьбу и принимает жертву! – перекрывая вопли Мустафы, провозгласил громовым голосом капитан.
Хуан настолько возбудился от предвкушения кровавого зрелища, что стал мелко дрожать, словно бы в лихорадке. Свинцовый гребень, оказавшийся акульим плавником, сделал плавный круг над несчастным Мустафой и скрылся под водой. Мавр замолк, подобрав ноги и замерев. Глаза его бешено вращались, едва не вываливаясь из орбит. Все лицо напряглось. Вдруг он сильно дернулся и завопил что есть силы страшным голосом, от которого у всех присутствующих затряслись поджилки.
– Она его достала, – заикаясь от возбуждения, прокомментировал Карл.
Хуан мельком взглянул на горизонт, к которому стремительно приближался кроваво-красный солнечный диск, и вновь уставился на пленника, не перестававшего страшным голосом вопить, крутясь и брыкаясь на веревке, словно червяк на крючке для ловли рыбы. Вскоре к первой акуле подоспели ее сородичи. Они делали плавные круги, центром которых являлся Мустафа, похожие на молчаливую смерть, страшную и одновременно прекрасную.
Вид сей смерти толкнул дона Хуана в объятия грез. Огромная акула, отливавшая свинцом, висела на циркуле, прибитая к нему своими плавниками. Быки с золочеными рогами стояли по бокам мученицы, мыча. Образ рыбы, взятый из Библии, подразумевал в Слове Божьем самого Спасителя, а потому было неудивительно, что пираты так радовались тому, что акула приняла их жертву. Господь требует жертв, мычали быки, покачивая рогами. Жертвы нужны Спасителю.
Дон Хуан очнулся от грез. В этот момент солнце коснулось горизонта огненным краем диска.
– Поднимайте! – тут же вскричал верный своему слову капитан.
Пираты бросились к лебедке. Акулы, чувствуя, что их жертва уходит, разом набросились на стонущего Мустафу, отрывая от его тела куски мяса. Казалось, будто они повисли на несчастном, облепив его. Пираты с трудом тянули канат, перекинутый через лебедку. Даже когда тело мавра, вернее, то, что от него осталось после рыбьего пиршества, поднялось над водою, одна из акул все еще висела на нем, вцепившись в бок Мустафы своей огромной зубастой пастью и пытаясь оторвать кусок побольше. Пираты навалились на лебедку и медленно подняли пленника на уровень борта. Только тогда жадная акула оторвалась от его тела и с громким плеском вернулась в водную стихию, зажав в мощных челюстях клок мяса.
Команде предстало ужасающее зрелище. Акулы успели полностью объесть ноги мавра, а также часть его живота, из которого теперь противно свешивались изгрызенные кишки. Кого-то от подобного зрелища вырвало прямо за борт. Хуан взирал на висевшего прямо перед ним Мустафу, не в силах пошевелиться, все еще пребывая в своем прекрасном мире между грезами и реальностью.
Самым страшным оказалось то, что Мустафа все еще был жив. Он медленно разлепил глаза, обвел смотревших на него пиратов бессмысленным взором, в котором было столько боли, сколько может вместить в себя огромный мир за единый миг, и, раскрыв искусанные от безумной боли губы, завыл, словно зверь. Капитан вытащил из ножен саблю, подошел к несчастному и со словами: «Море, прими нашу жертву» перерезал веревку, державшую мавра за руки. Мустафа с воем упал обратно в море, где на него тотчас же набросились акулы, пожирая человека заживо.
И тут же подул ветер. Казалось, будто море и правда приняло жертву. Пираты воскликнули от изумления.
– Что я тебе говорил? – гордо шепнул юноше на ухо доктор.
– Хуан, – обратился Диего к маркизу, – ты здорово придумал с приманиванием акул. Отныне ты назначаешься главным священником морского обряда! – торжественно провозгласил он. – Ты будешь морским Папой! А вы что стоите, ротозеи! – завопил он на обступившую Хуана команду. – А ну живо ставить паруса!
Уже через час корабль плыл, подхваченный усиливающимся ветром. Капитан Диего, который более не хотел терять время, решил плыть ночью. Поэтому, даже когда солнце окончательно скрылось за горизонтом, пираты продолжали нестись на всех парусах, рассекая Карибское море. Сидевший в бочке на мачте впередсмотрящий обводил взором водные просторы, прижавшись к большой подзорной трубе. Под утро его сменил дон Хуан, который и увидел впереди идущий корабль. Сначала это была маленькая черная точка на самом краю горизонта, едва различимая в подзорную трубу, но вскоре у точки появились очертания, а когда солнце окончательно взошло, маркизу предстал во всей своей красе галеон.
Хуан перегнулся через край бочки и что есть сил завопил:
– Корабль! Корабль на горизонте!
Из каюты на палубу стали выбегать заспанные пираты. Расталкивая всех, вперед выскочил капитан. Он ловко взобрался к юноше в бочку и, схватив в руки подзорную трубу, стал с жадностью оглядывать торговый галеон.
– Смотри, какая у него низкая оснастка, – восторженно сказал он, указывая пальцем на корабль. – Это значит, что галеон нагружен доверху. Нажива! – закричал он громовым голосом. – А ну, полный вперед! Все по местам!
И пиратский корабль устремился прямо на пытающийся скрыться галеон. Было ясно, что на торговом судне успели заметить пиратов. Чтобы у торговцев не осталось никаких сомнений в намерениях корсаров, а также для пущего испуга, Диего достал из кармана скомканный засаленный флаг и привязал его над головой у впередсмотрящего. Черный флаг заблистал на взошедшем южном солнце нарисованным белоснежным черепом – символом смерти, понятным на всех языках.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Как ни старался уйти галеон, груженный доверху колониальными товарами и, главное, награбленным в Новом Свете золотом и серебром, однако пираты настигли его. Погоня продолжалась весь день. Причиной столь быстрого достижения цели послужил ветер, дувший со вчерашнего вечера и усиленно подгонявший корабль капитана Диего – великолепную шхуну, прозванную «Изабелл».
Сумерки накрыли море, делая все вокруг размытым, когда пираты приблизились к галеону на пистолетный выстрел. Со стороны черный силуэт «Изабелл» напоминал призрак, возвышающийся над свинцового цвета водой. Это оттого, что капитан Диего велел погасить на шхуне все огни, а команда молча наблюдала за приближением, спрятавшись за бортом корабля и прислушиваясь к тому, что творится на галеоне. Таков был стиль нападения, изобретенный Диего. Он служил для запугивания противника, который в этом случае меньше сопротивлялся.
Хуан принужден был оставаться согласно приказанию капитана впередсмотрящим. Только когда пираты пойдут на абордаж, он сможет принять участие в захвате и разграблении судна. Кроме того, доктор Карл дал маркизу де Карабасу превосходный мушкет, коим тот сможет поддержать пиратов сверху.
С бочки на мачте юноше галеон был виден как на ладони. На палубе судна поднялась самая настоящая паника. Люди бегали туда-сюда, освещая себе путь фонарями. Богатое снаряжение галеона было разбросано как попало, а оттого пассажиры постоянно спотыкались об него и падали. Суматоху дополняло то, что в действиях защитников галеона не было слаженности. Несмотря на имеющиеся вдоль бортов пушки, коих Хуан в подзорную трубу еще днем насчитал не менее двадцати, никто даже не подумал их зарядить и заранее запалить фитили. Когда «Изабелл» приблизилась к галеону почти вплотную, оттуда стали слышны крики: «Это пиратский призрак! Знаменитый Карибский призрак!» Маркиз отметил про себя, что капитан оказался прав, когда объявил богатую добычу. На палубе было множество разряженных господ. Также он заметил метавшихся среди них женщин. Неизведанное доселе желание овладеть одной из них грубо, ненасытно, похотливо завладело мечтами юноши. Укрывшись в бочке под пиратским флагом, он с вожделением осматривал палубу галеона, ставшую мысленно уже его добычей.
Борта кораблей с силой ударились друг о друга, и тут же капитан первым выскочил из укрытия, своим громовым голосом, способным заглушать самые сильные звуки шторма, провозгласил:
– На абордаж!
Точно по мановению волшебной палочки, множество крюков тотчас же взметнулось в воздух и вцепилось железными когтями в округлые борта галеона. Пираты с воем и гиканьем выскочили следом за Диего из укрытий и ринулись в атаку на слабо сопротивляющихся пассажиров и моряков торгового судна. Хуану было прекрасно видно, что никто и не думал сопротивляться, надеясь, что их пленят для последующего выкупа. Однако несколько человек, прекрасно экипированных, в кирасах, отделанных серебром, встали у рулевого мостика, грозно размахивая шпагами. Это немногочисленное войско, числом не более шести человек, заняло прекрасную позицию, освоив возвышение у руля. Один из оборонявшихся старательно и бойко заряжал мушкеты, двое других приноравливали их к стойкам, готовясь пустить пули в первого, кто отважится напасть на смельчаков. Остальные смело прикрыли мушкетеров шпагами, встав вплотную плечом к плечу у мостика, ощетинившись остриями шпаг.
Быстро разделавшись с основной частью команды и пассажиров галеона, пираты в нерешительности остановились перед мостиком. Они никак не ожидали такой хорошо продуманной обороны.
Смельчаки возвышались над ними, грозно сверкая при свете факелов начищенными до блеска кирасами, а над их головами гордо трепетали на все усиливающемся ветру яркие перья в султанах шлемов. Было сразу видно, что оборонявшие вход в кубрик мужчины были далеко не простые пассажиры. Судя по сильному загару на лицах, Хуан решил, что они возвращаются из похода в Новой Свет. Еще отец Бернар рассказывал, сколь опасны тамошние места, недавно открытые испанцами, а потому там могут выжить лишь самые отчаянные и смелые. Именно такие смельчаки сейчас преградили команде Диего путь к добыче, которую пираты уже считали своей.
– Еще один шаг, – провозгласил один из оборонявшихся, нацеливая мушкет прямо на обнаженную грудь капитана Диего, – и мы будем стрелять.
Маркиз де Карабас осторожно вытащил свой мушкет, тщательно прицелился в голову смельчаку и нажал на курок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27