– Садитесь, пожалуйста.
В просторном салоне было прохладно и тихо. Виктор опустился прямо напротив телевизионного экрана, который беззвучно показывал старую итальянскую картину: богатый американец увлекся простой девушкой со сложным характером.
Дверь захлопнулась, и лимузин сорвался с места.
– А как же…? – начал было Подрезов.
Но в этот момент Владимир Фомич бросился на его шею, воскликнув:
– Витюша, друг!
Он даже прижался щекой к уху приятеля, демонстрируя искреннюю радость от неожиданной встречи. Начальник охраны в смущении отвернулся к окну: он никогда не видел своего босса таким.
– Сколько лет! Сколько лет! – повторял Высоковский, целуя старого друга.
– А как же моя машина? – снова спросил Виктор.
– Да пригонят тебе ее, – рассмеялся солидный человек, пораженный наивностью приятеля. – Расскажи лучше: где ты? Что? Как? О делах своих поведай.
– Я… у меня… Да…, – пытался ответить хоть что-то Подрезов, но Владимир Фомич не давал ему говорить.
– Сколько лет ни слуху ни духу. Искал тебя, но все без толку. Один я остался – Татьяна меня бросила. Я ведь жениться на ней хотел, а она…
Высоковский вздохнул и закрыл глаза ладонью:
– Где она теперь?
– Она замужем за армянином.
– В самом деле? – встрепенулся Владимир Фомич. – Рита в Эстонию убежала, Таня в Армению. Что хорошего в этих заграницах, чтобы родину бросать?
– Татьяна здесь живет. У ее мужа продовольственный магазин.
– У-уф, – выдохнул владелец лимузина, – слава богу, хоть с голоду не умрет, а то я переживал за нее. А как ты живешь и где пропадал все это время?
И тут же, не делая паузы, Владимир Фомич поведал Подрезову о своей нелегкой жизни, о бизнесе, который отнимает все свободное время, не оставляя даже секунды для личной жизни. А главное, трудиться приходится много, а какой-то особенной прибыли нет. Прошлый год вообще был со знаком минус: вложить пришлось больше, чем потом пришло. Надо что-то новое придумывать, а голова забита ежедневными заботами.
– Займись жилищным строительством, – посоветовал Виктор, – первый показатель подъема экономики – то, что начинается спрос на новые квартиры. Как только у людей появляется стабильность, рост доходов и хоть какие-то доходы, они начинают думать об улучшении условий жизни…
Высоковский мог бы еще долго слушать дилетантские высказывания своего приятеля, но машина подъехала к офису, и Владимир Фомич вздохнул.
– Извини, Витюша, но у меня важная встреча. Подрезов уже ухватился за ручку двери, чтобы
выйти, как вдруг Высоковский остановил его:
– А может, вспомним старое: начнем работать вместе?
Он заглянул в глаза другу так доверительно, что Виктор растерялся, а потом махнул рукой:
– Да не тянет меня больше на большие дела. По мне приятнее целый день баранку крутить.
– Ну, тогда иди ко мне водителем!
Владимир Фомич хлопнул по кожаной обшивке кресла:
– Нравится машина? Хочешь: с завтрашнего дня она твоя – будешь меня возить и удовольствие получать, крутя баранку.
Неожиданно Подрезов согласился. А когда он вылез, начальник охраны сказал боссу:
– Хорошего же вы работника взяли. Он Ахметову в аэропорту нос сломал, а Мамаеву такой фонарь под глазом засветил!
Но Высоковский только рассмеялся в ответ. Надо же, он боялся этой встречи, а вот как оно повернулось. Витьку-то, оказывается, жизнь не просто покрутила, но, кажется, даже поломала.
Глава вторая
1
Поскольку Подрезов самым наглым образом влез в мой рассказ, то придется и о нем сказать несколько слов. Хотя, что о нем говорить? Семь лет, проведенных им вдалеке от Владимира Фомича, были не такими насыщенными и интересными, как у нашего героя.
Семь лет прошло с того вечера, как он хлопнул дверью, покинув лежащего на полу Высоковского, выскочил на улицу, залез в свой автомобиль и долго не мог завести его – тряслись руки. «Что это со мной?» – удивился Виктор, потому что внешне он оставался совершенно спокойным. И только когда, наконец, тронулся с места, сообразил, что ехать ему и в самом деле некуда. Машина сама, как старая лошадь, знающая наизусть дорогу, привезла его к дому, но Подрезов долго не вылезал. Начался дождь, крупные частые капли вылетали из сумрачного вечернего неба, барабанили по стеклу машины, за запотевшим стеклом не было видно ничего, и казалось, мир остался где-то далеко-далеко, отделился от Виктора холодным ливнем – для того лишь, чтобы тот не смог найти дорогу назад, даже если захотел бы вернуться. Иногда за оконной хмарью вспыхивали фары въезжающих во двор автомобилей, раз совсем рядом по луже прошлепали чьи-то быстрые шаги – словно несчастная Витькина судьба пробежала мимо и скрылась во мраке.
Он достал из кармана портмоне, пересчитал деньги, проверил, в кармане ли заграничный паспорт; после чего вылез под дождь. Поднявшись домой, он оставил на тумбочке прихожей ключи от машины и техпаспорт, поднял с пола небольшую дорожную сумку, с которой обычно мотался по леспромхозам, расстегнул застежку-молнию и глянул внутрь – все на месте: джинсы, свитер, кроссовки и набор для бритья.
Подрезов открыл дверь и уже было переступил через порог, но в последний момент достал из кармана ключи от квартиры и положил их на тумбочку рядом с автомобильными.
Хорошо, что паром в Стокгольм отправлялся после полуночи: Виктор успел купить билет, оставил свою сумку в пустой каюте и всю ночь просидел в баре, как всякий слабый человек, не понимая, что новую жизнь нельзя встречать со стаканом в руке. А он пил весь следующий день и смотрел в окно на затянутое низкими облаками небо, на мелкие капли частого дождя, полосующие окна, и стада барашков, пасущихся на гребнях темно-серых волн. Подрезов уже не понимал, куда плывет он и зачем, а потому последнюю ночь перед прибытием в Швецию он старательно топил в стакане с нескончаемым потоком исконно русского напитка. Но когда таможенник в стокгольмском порту Фрихаммен, покосившись на худосочную дорожную сумку, спросил: «Водка? Вино? Пиво?», Виктор похлопал себя по животу и ответил: «Все – здесь!».
Швед втянул носом воздух и поверил сразу. Но на всякий случай пощупал сумку, потряс ее, после чего разочарованно вздохнул.
– Проходите!
Возле металлической решетки забора, ограничивающего территорию порта, стоял старенький автомобиль «Вольво» – такси.
Подрезов открыл дверь и сел рядом с водителем.
– На заднее сиденье, – неожиданно сказал таксист по-русски без всякого акцента.
Виктор послушно пересел и тут же ответил на вопрос «Куда ехать?»:
– В Гетеборг!
Повезло, что водитель из бывших наших. Швед наверняка не повез бы клиента за триста с лишним километров. Правда, коренные шведы вряд ли работают в такси. А так за разговором три часа пролетели незаметно. Хотя говорил один лишь таксист.
– …Второй год здесь. Все дома оставил: квартиру, машину, жену – теперь уже бывшую, бизнес свой, хотя там одни долги. По началу, как все, крутился, потом магазинчик свой открыл: поляки мне шмотки поставляли. Вылезать из нищеты начал, решил оптовой торговлей заняться, взял кредит в банке, арендовал фуру и поехал в Польшу за товаром. Загрузился, прошел таможню, а за Брестом тормознули нас, меня с шофером на дорогу выбросили, и укатила наша фура с товаром на двести тысяч долларов в неизвестном направлении. Все потерял, не говоря уже о двух выбитых зубах и сломанном ребре. Домой вернулся, отлежался, пошел в банк – так, мол, и так. Вот протокол из милиции, телефоны следователя. Начальник кредитного отдела головой покивал: «Не повезло Вам». А на следующий день в дверь позвонили: пришли трое бритоголовых и требуют вернуть деньги немедленно…
Он продолжал говорить, а Подрезов, прикрыв глаза, слушал, но голос таксиста затихал и улетал куда-то, в полумраке открывалась дверь, Виктор вскакивал с кресла, чуть не опрокидывая не отключенный телевизор. Татьяна бросалась на шею мужа, и кудряшки щекотали лицо, хотелось чихать от счастья и улыбаться. Он целовал ее мокрые от слез щеки, а она вскрикивала.
– Ты уснул, что ли?
Виктор открыл глаза и увидел летящее навстречу шоссе, сосны, освещенные солнцем, стояли на вересковых пригорках, между стволами летали сороки и трясогузки.
– …А потом Сиркка говорит…
– Кто? – не понял Виктор.
– Жена моя шведская. Хотя какая она шведка? Финка, только родилась здесь – в Шеллефтео. Это на севере. Так вот, она заявляет: хватит тебе жить на пособие. Покупаю машину, а ты будешь на ней зарабатывать. Через год вернешь мне мои деньги за «Вольво» плюс банковский процент.
– Ты представляешь, – возмущался водитель, – она мне товарный кредит предоставила!
– Симпатичная? – поинтересовался Подрезов.
– Угу, – усмехнулся таксист, – для финки. Хотя выглядит она неплохо для сорока восьми лет. Но мне-то тридцать пять, и я к другой семейной жизни привык. Чтобы все общее: машина, квартира, постель, друзья и деньги, конечно. Да я бы этой Сиркке все бы до копейки отдавал, даже чаевые, только чтобы по-человечески у нас было. А то купишь, бывало, у наших туристов бутылку водки, домой принесешь, ставишь на стол, ищешь в холодильнике закуску для себя, жены. А она уже из комнаты орет: Алекс, ты что, алкоголик? И ставит бутылку в бар – пусть будет там до праздника. А в баре уже этих бутылок столько! Не выдержал однажды – купил удочку, прихватил литровую «Пшеничной» и на озерцо. Удилище в берег воткнул, разложил на газетке колбаску, сырок, огурчики. Рядом в десяти шагах мужик рыбачит. Я ему бутылку показал – подваливай, дескать. Тот спиннинг свой прихватил и смылся. Я и двух стаканчиков пропустить не успел, полиция подъезжает. Покажите Вашу лицензию на лов рыбы! И потом – распитие спиртных напитков в общественном месте. Отобрали у меня удочку, бутылку, привезли в участок и штраф выписали – почти месяц потом вкалывал, чтобы его отработать. Бросил бы все и уехал. А куда?
Таксист бросил взгляд на клюющего носом Виктора и спросил:
– А ты зачем сюда приехал? Если от проблем бежишь, то здесь их у тебя будет еще больше. Не для нас эта жизнь.
Расставались они почти друзьями. На прощанье водитель сунул Подрезову визитку:
– Будешь в Стокгольме – звони. Посидим где-нибудь, родину вспомним.
Свен Юханссен жил в кирпичном коттедже на окраине Гетеборга. За улочкой с одинаковыми красными домиками виднелись сосны и бледные воды пролива Каттегат. Вокруг было безлюдно и тихо, только ровные верхушки стриженых придорожных кустов подрагивали от легкого ветра, пахнущего морскими водорослями. Виктор несколько раз надавил на кнопку звонка, висящего рядом с калиткой, но из дома никто не вышел, даже шторы за окнами не шевельнулись. Никого.
Чтобы как-то убить среднеевропейское время, Виктор побрел по ровной асфальтовой дорожке, пока, наконец, не вышел на окраину поселка, где находилась автозаправочная станция и маленькое кафе. За короткой барной стойкой скучал высокий блондин лет тридцати: похоже, посетители не часто заглядывали сюда.
– Кофе, – сказал Подрезов, но, увидев печальные глаза бармена, исправился: – Пиво, сосиски и сэндвич.
За окнами плескалось море, и оно было совсем близко. Белый пароход, плывущий неизвестно куда, скользил мимо неторопливо, освещаемый лучами начинающего вечереть солнца. Потом прошла плоская баржа, груженная лесом. Блестели белые бока берез, и чайки крутились возле борта – кто-то, как видно, с борта бросал птицам куски хлеба.
– Еще пива? – с надеждой спросил бармен.
– Нет, – покачал головой Подрезов.
– Вы кого-нибудь ждете?
Рослый блондин видел, что посетитель не приехал на машине, и, стало быть, можно надеяться, что сейчас сюда придут и его знакомые.
– Здесь живут Ваши друзья?
Виктор кивнул и сказал:
– Свен, Юханссен.
– О-о, – удивился бармен, – большой человек – работает на «Вольво».
И тут же, поняв свою ошибку, исчез за стойкой, присев на низенький стульчик, так что из-за блюдечка для мелочи торчала лишь его соломенная макушка. Конечно, глупо говорить другу господина Юханссена, где тот работает. Вскоре в поселок потянулись автомобили: рабочий день закончился, люди возвращались домой. Подрезов подошел к стойке и достал деньги.
– Вы из России? – обратился к нему бармен.
И услышав утвердительный ответ, перешел на русский.
– А я из Эстонии. Купил вот бензоколонку, кафетерий – думал, прибыль будет, но нет: здесь еще хуже, чем дома. Очень скучно и налоги большие.
– Семья тоже здесь? – спросил Виктор.
– Нет, жена посмотрела на местную жизнь и вернулась в Таллинн. Я ей звоню иногда.
Эстонец положил на блюдечко сдачу, но Подрезов уже шел к выходу.
– Заходите, – крикнул ему вслед владелец бензоколонки. – Меня зовут Валтер.
2
Свен второй день подряд был счастлив: у него родился сын, и потому молодой отец выглядел так, словно он только вчера вылез из африканской ямы. Поначалу он не мог понять, кто к нему приехал, затем он спросил Виктора, куда тот исчез вчера из ресторана. Но, услышав, что русский друг только сегодня прибыл в Швецию, удивился:
– Ты звонил в калитку, а я не открыл? Почему?
Юханссен задумался и спросил гостя:
– Может быть, я спал?
Тут же он стал предлагать поехать в клинику поглядеть на сына, но Подрезов отговорил его, сказав, что лучше это сделать в другой раз, а пока у новорожденных еще слаба психика, чтобы смотреть на монстров. Но Кристин они все-таки позвонили, и жена Све-на очень обрадовалась, что у того, наконец-то, появился переводчик, а то она второй день не может понять, о чем мычит в трубку ее благоверный.
Не было ни жареных стейков из мяса крокодила, ни фейерверков во дворе, ни шведских народных песен за столом. День закатился за пролив Каттегат, когда Свен уже давно спал. На улицах поселка было пустынно, не горели и окна кирпичных коттеджей; а чего их включать – и без того светло: ночь-то белая. Возле ленивой волны Виктор скинул ботинки и долго бродил по воде, даже не подвернув брюки. Постепенно серый сумрак покрыл и море и берег, ненадолго свет померк, и горизонт исчез, небольшой ветерок гнал волны к берегу, и белая пена заворачивалась на их гребнях, словно светлые кудряшки подрагивали в темноте, напоминая о той, которую хотелось забыть навсегда или вернуться к ней прямо сейчас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39