Здесь, пожалуй, было немного потише, хотя все к
ругом выло, стонало, бренчало и гремело.
Ц Ты меня, Василий, сейчас извиняй, назад извиняй и наперед извиняй, но у м
еня дело такое, что без разговору с тобой Ц зарез!
Ц Да брось ты, Федор Иванович, свои же люди, а я тебе до могилы благодарен,
что от водки меня увел… Спрашивай, дядя Анискин.
Участковый все-таки смущенно покашлял.
Ц Ну, так начну, Ц наконец решился он. Ц Ты, как бывший пьющий, обязатель
но знать должен, кому пьянюга одежонку загнать может, ежели, скажем, к прим
еру, на дворе ночь, а выпить нечего, а душа горит и… Ну, и прочее… К кому можн
о с одежонкой пойти и водки на нее взять?
Ц К Верке Косой! Ц мгновенно ответил Опанасенко. Ц У нее всегда водка е
сть, хотя она сама ее не покупает… Если у тебя деньги, за бутылку «экстры»
Ц шесть рублей, если у тебя тряпка Ц до утра рядиться будет, но хоть за но
вое пальто больше бутылки не даст… Ты чего, Федор Иванович, такой сделалс
я, будто тебя в воду опустили?
Ц Сделаешься! Ц печально ответил Анискин. Ц Я-то, парень, думал, что про
деревню и про Верку Косую все наскрозь знаю, а вот про эту водку… Этого я н
е знал, Василий! Ну, меня надо Ц на пенсию! Кто же за Верку водку в сельпо бе
рет?
Ц Не знаю, дядя Анискин.
Ц Ладно! Вопрос другой… Ц Анискин повернулся лицом к строительной зон
е, показал глазами на длинновязого Георгия Сидорова. Ц Вот он! Что за чел
овек?
Опанасенко подумал, затем уверенно сказал:
Ц Мужик правильной жизни, но тяжелый, ровно шарикоподшипник… Со всеми п
ересобачился, но по делу. Непорядок не терпит.

А Н И С К И Н. Вопрос так стоит, товарищ продавщица Дусенька… Ежели ты уже по
ела, а обеденный перерыв не конченый, то мы с тобой ошибки исправлять буде
м.
Д У С Ь К А. Какие такие ошибки?
А Н И С К И Н. А наши, Дусенька! Твои и мои… Ставлю правильный вопрос… Кто у те
бя водки много берет, а вот посуду ни-ког-да, повторяю, ни-ког-да не сдает?
Д У С Ь К А. Это подумать надо, об этом развороте я и не мыслила… Водку берет,
а посуду никогда не сдает?
А Н И С К И Н. Во! Во! Кто это есть и как прозывается?
Д У С Ь К А. Подумаем…
А Н И С К И Н. Дусенька, старайся, на почетну доску милиции угодишь.
Д У С Ь К А (торжествующе). Знаю! Вспомнила! Эго бабка Лизавета Толстых, чтоб
ей пусто было! Придет в магазин, скажем, пуговицу покупать, так душу вымота
ет Ц на мотоцикл. Или, скажем, берет шоколадны конфеты в бумажках, так не п
оверишь, почти кажду бумажку развернет. А вот если…
А Н И С К И Н. Охолонись, остановку сделай… Молодца! Теперь тащи счеты, костя
шками щелкай Ц мы прикидывать будем, сколько водки, по твоей памяти, Толс
тиха за последний месяц и квартал, ежели припомнишь, брала… Я от тебя до то
й поры не отстану, покуда до каждой поллитры не дойду… Ну, тащи счеты, игра
й ими, как твои двое субчиков на гитаре… (Поет) «Ваше величество женщина, в
ы неужели ко мне…»
Д У С Ь К А (всплеснула руками). Подслушал! Ну, Анискин…
А Н И С К И Н. Чего там подслушивать, когда твой вольный стрелок на всю дерев
ню ревет… Тащи счеты Ц я кому сказал! Мне иконы найти надо? Я тебя спрашив
аю Ц надо? Это тебе не промеж двух гитар шастать!

Участковый Анискин выходил из дома старухи богомолки Елизаветы Григор
ьевны Толстых, да не один Ц за ним с панической легкостью, страхом и мольб
ой бежала-семенила сама хозяйка.
Ц Феденька, родненький, Ц умоляла она, Ц ты уж меня-то в тюрьму не бери, я
ведь старая-престарая, мне ведь в тюрьме через минуту Ц смертынька… Ой,
лишеньки! Да ты хоть остановись, Феденька, я ли с твоей покойной матушкой,
царствие ей небесное, не хороводилась, не подружничала… Ой, лишеньки, чег
о ты не останавливаешься?
Анискин остановился, повернувшись, пошел на старуху.
Ц Я тебя о чем просил? Ц рассердился он. Ц Наш разговор втайне держать п
росил?
Ц Просил, Феденька!
Ц А ты на всю деревню ревешь, сама себя гробишь… Это Ц раз! Второй раз Ц я
тебе говорил, что, кроме штрафа, ничего не будет? Говорил?
Ц Говорил.
Ц Вот и забили гвоздь! Сиди тихо, как мышь в норе, никому ни слова не говори
… Хоть ты и старей старой, а статья-то выходит Ц форменная спекуляция… Бу
дешь молчать?
Ц Буду, буду!

В доме попа-расстриги просыпались под звон водочных пробок. Первым откр
ыл глаза матрос Григорьев, лежащий под столом, зажмурился, снова открыл. Т
еперь у него было лицо человека, не понимающего, где он находится, почему л
ежит под столом, что вообще творится на белом свете. Так прошло несколько
секунд, потом Григорьев тяжело поднялся, несчастный и согбенный, первым
делом посмотрел на стол Ц там было пусто, как на районном аэродроме.
Ц Мать честна, Ц пробормотал Григорьев. Ц Чего же это делается-то?
Он зачем-то вяло слонялся по комнате и заглядывал в разные углы и закоулк
и, когда зашевелилась на окне Ольга Пешнева. Эта проснулась сразу, спрыгн
ула с подоконника и через секунду пила ковш за ковшом воду из кадки. Она то
же стонала, но мужественно, сквозь стиснутые зубы, невольно при этом прих
орашивалась и приводила себя в порядок.
Ц Не ряби в глазах, гада! Ц крикнула она речнику. Ц Сядь! И так голова рас
калывается…
Речник ее не послушался, но зато от шума проснулся Васька Неганов. Сел на п
остели, по привычке начал креститься, но опомнился и, недокрестившись, вы
ругался.
Ц Водки не осталось?
Ц У тебя останется! Ц крикнула Ольга.
Немного поругавшись, Васька и Ольга одновременно начали наблюдать за ма
тросом, который по-прежнему с лунатическим видом шастал по комнате.
Ц Ты чего, Ванька? Ц спросил Неганов. Ц Чего шляндаешь-то? Сядь!
Речник махнул рукой:
Ц Бушлат не могу найти.
Васька Неганов и Ольга Пешнева так и осели.
Ц Бушлат? Ц захохотал Васька. Ц Ты его ищешь?
Ц Ну!
Ольга подошла к нему, подбоченившись, насмешливо покачала растрепанной
головой;
Ц Ищи, ищи! Может, вспомнишь, пропойца, что ты бушлат-то на полбанки выменя
л…
Речник ошалело таращил глаза.
Ц У кого бушлат? Кому на полбанки променял?
Васька Неганов и Ольга Пешнева сразу притихли; поп-расстрига приложил п
альцы к губам, просипев «Тссс!», погрозил речнику ядреным кулаком Ц он ве
дь был коренаст, могуч, силен по-звериному.
Ц Не ищи того, у кого бушлат! Ц шепотом приказал Неганов. Ц Доищешься до
статьи!

В доме Верки Косой участковый Анискин, откинувшись на спинку стула, восс
едал в крохотном свободном пространстве, что чудом оставалось посереди
не комнаты.
Ц Документ имею, гражданка Вера Ивановна, Ц неторопливо говорил Аниск
ин, держа в руке бумагу. Ц Продавщица товарищ Любцова из соседней деревн
и Гиреево показала, что вы за последний месяц сдали в торговую точку восе
мьдесят две бутылки от водки марка «Экстра»…
К О С А Я. Вранье! Клевета! Она меня с кем-то путает…
А Н И С К И Н. Металлическая ты женщина, Вера Ивановна! Это надо же Ц пусты б
утылки на горбушке за двенадцать километров носить!
К О С А Я. Ты когда меня в покое оставишь, Анискин?
А Н И С К И Н. Вона! Да ты мне отдых дала на целый год… Как развелась с киномех
аником Голубковым, так я с тобой ни разу не встренулся… А продавщица това
рищ Любцова из деревни Гиреево ошибки не давала Ц у нее свидетели есть, ч
то восемьдесят две пустых бутылки ты сдавала.
К О С А Я. Ну, сдавала…
А Н И С К И Н. Молодца, что признаешься! Теперь так же прямо отвечай: где бушл
ат старшего матроса, выменянный тобой у него на пол-литра водки прошлой н
очью?
К О С А Я. Ой, да нету у меня никакого бушлата, ой, да никаки бутылки я не сдава
ла, ой, да чего мне сдавать, ежели я за весь год только литру водки брала, да
и то на Первомай…
А Н И С К И Н. Замолкни! Елизавета Григорьевна, прошу войти!
Т О Л С Т Ы Х. Господи, прости грехи наши тяжкие!
А Н И С К И Н. Давай показания!
Т О Л С Т Ы Х. Я для Верки, может, за все время бутылок двести водки покупала. П
осуду она мне на сдачу никогда не возворачивала… Господи, грехи наши тяж
кие!
А Н И С К И Н. Ты свободная, гражданка Толстых! Иди! Гражданка Косая, давай да
льнейши показания. Ну!
К О С А Я. Все правдынька, все-все, родненький, миленький, касатенький! Ой, че
го это делается, ой, пропадаю, ой, не дай с кругу же выбиться, дядя Анискин, д
обренький мой да пригоженький…
А Н И С К И Н. Обратно молчи… Какую связь имеешь с матросом гражданином Гри
горьевым? Что от него получашь или что ему передаешь за денежную плату и д
ефицитны товары?
К О С А Я. Ой, ничего не беру, ничего не даю!
А Н И С К И Н. Ладно! Запишем, что запираешься… Неси бушлат!
К О С А Я. Несу, несу, касатик! Я вся перед тобой открытая, дядя Анискин, как ок
ошко.
А Н И С К И Н. (Вынимает кошелек). Получай за бушлат сумму, что бутылка «Экстр
ы» стоит… Не пересчитывай Ц заранее деньги приготовил… Не один у тебя г
рех, не один. Ты ведь, гражданка Косая, имеешь отношения к иконам, которы во
рованы… Они Ц как, еще не знаю, Ц через твои руки шли… Ну, ладно, засиделся
я! Ты мне бушлат-то в газету оберни, два-три слоя газеты дай, хорошей бечев
кой перевяжи, чтоб никто не догадался, что я по улице несу…

Ночь усыпана рясными звездами, но темным-темна, так как не взошла еще полн
ая луна, а только легкой позолотой пробивается над кромкой кедрача за ок
олицей деревни… Воровское это время, тайное, опасное; и тем, кто плохими де
лами занят, надо торопиться, чтобы не успела выбраться ярким прожектором
звонкая и прозрачная луна.
Высокий, тонкий, длинноногий человек, нагруженный до согбенности большо
й тяжестью, Ц он виден только со спины Ц пробирается густой чащобой. Дал
ьше, дальше и дальше в лес! Наконец останавливается, по-прежнему не оборач
иваясь, осторожно кладет на землю ношу Ц это иконы, аккуратно переложен
ные тряпочками, завернутые каждая по отдельности в особую бумагу. Разрыв
хвою, он открывает выкопанный в земле тайник, осторожно, бережно, не дыша
опускает в него иконы, предварительно обернув их целлофановой пленкой. С
прятав, закрывает тайник плотными и толстыми досками, нагребает на них в
етки и хвою.
Он не возвращается знакомым путем, а уходит в лес дальше, путая и заметая с
леды, Ц мы только сейчас видим, что за человеком тянется, привязанная за
ремень, метла Ц не метла, кочерга Ц не кочерга. Это что-то такое, что остав
ляет на земле след, похожий на след лисьего хвоста. На ботинках неизвестн
ого матерчатые чехлы. Мало того, он время от времени что-то сыплет на земл
ю.

В первом часу ночи усталый, но веселый участковый Анискин, сидя за столом,
разглядывает подброшенные плохие иконы и записочку, отпечатанную на ма
шинке. Руки у него в перчатках, очки Ц на кончике носа, лупа Ц в правой рук
е. Так и этак разглядывает он вещественные доказательства; чуть ли не нюх
ает и не пробует на язык.
Ц Дрянные иконы, Ц бормочет он, Ц дрянные, а краски-то, краски-то, просто
в глазах пестрит… Нет, не пойму пока, чего хорошего, ежели икона черна, как
негр? Ну, с этим делом мы разберемся…
Когда, по мнению участкового, с иконами больше ничего делать не остается,
он снимает телефонную трубку, секунду-две подождав, весело говорит:
Ц Здоров, Клавдия! Анискин… Ты бы мне, дева, дала райотдел, следователя Иг
оря Владимировича Качушина… Чего? Да не сомневайся! Он еще позже твоего д
яди Анискина в своем кабинете обретается… Соединяй, Клава!
Еще через две-три секунды участковый бодро кричал:
Ц Здравия желаем, товарищ капитан! Чего не сплю? А с вас учусь, пример, гово
рю, с райотдела беру… Изотопы изучаю, что с ими делать, решаю по-научному…
Не возводи напраслину, Игорь Владимирович, вовсе я над райотделом не нас
мешничаю… Учусь, вникаю, опыт беру полной лопатой, как говорится… Чего зв
оню? Приезжай, Игорь Владимирович, выручай, мил человек! Из церкви и у Яков
а Власовича все иконы увели… Говорит, что за все иконки-то можно тысяч пят
надцать взять, не мене… Ты вот что, Игорь Владимирович, ты на пароходе «Про
летарий» ко мне подгребай… У меня такая думка имеется, что без «Пролетар
ия» нам не обойтись! Лады!
Не успел положить трубку, как снова междугородной трелью залился телефо
н.
Ц Ромск? Анискин у аппарата… Да, вызывал с предупреждением Сергея Серге
евича Гольцова… Соединяйте! Сережка, Гольцов? Это дядя Анискин беспокоит
посередь ночи товарища ученого студента… Здравствуй, Сережка! Время бер
еги, на вопросы отвечай быстро… Тебя со стипендии снимали? Что? Вранье! Пов
ышенную получаешь? Молодца! От тебя товарищ Ц длинный такой, при бороде и
заикается Ц к твоей прабабке Валерьяновне приезжал? Слыхом не слыхал? О
братно молодца! Значит, никто от тебя не приезжал? Удружил! Теперь говори,
что Валерьяновне передать, какая нужда имеется? Все есть? Ничего не надо…
Что? Пусть прабабка не дичает, пусть каждую копейку тебе не шлет? Ну, ты не т
олько молодца, Сережка, ты Ц Боттичелли! Ладно! Деньги казенны, беречь над
о… Всем нашим деревенским, которые ученые студенты, от меня Ц привет и по
здравленье! Пусть не балуются…

За час до работы, на сиреневом и лучезарном рассвете неугомонный Лютиков
, хоронясь от участкового за дома и заборы, пробирался по едва пробуждающ
ейся деревне. Он держал путь к дому, где жила бригада «шабашников», встающ
ая рано. Первым Лютикова заметил Юрий Буровских, в три прыжка подскочив к
нему, схватил за воротник.
Ц Ля-ля-ля! Ц обрадовался он несказанно. Ц Попался, который кусался! Ре
бята, бригада «Ух и ох!», поймал шпиона, держу за воротник Ц решайте сообщ
а, какую казнь назначить!
Ц Выпороть! Ц решил бригадир. Ц Ты, Буровских, и ты, Кадыр, ведите его к си
лосной под белы рученьки, ты, Вано, по дороге наломай прутьев чернотала, ты
, Молочков, захвати веревку Ц руки и ноги вязать, чтобы не брыкался…
Лютикова мгновенно схватили за руки, повели к силосной башне, Вано по дор
оге старательно выбирал прутья подлиннее и гибче, Молочков, сбегавший в
дом, нес в руках толстую веревку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10