Это ты меня спасаешь, вот так-то! Я дома и дышать-то уж не могла, задыхалась совсем! Ты даже не представляешь, но этой зимой я чуть было с ума не сошла! Ты же знаешь моего дядюшку! Консерватор! Революции для него будто бы и не существовало. Да он наизусть всю родословную вплоть до Карла Великого без запинок оттарабанит! И все было бы ничего, если б он меня в покое оставил! Но ведь дядюшка в голову вбил себе, что замуж меня отдать надобно! – Полина удрученно покачала головой. – Да для меня поездка к тебе, как оконце открытое, чтоб воздуху хоть глоточек хватить! Это как… как свобода! Поверь мне, Антуанетта, просто чудо, что вы меня с собой берете!– Ладно, полно тебе на дядюшку сердиться! Хорошо, что он есть у тебя!– Ага, – поморщилась Полина. – Я его, конечно, люблю. Но в роли опекуна он мне радости совсем не доставляет! Да он меня в гости лишь к своим знакомым отпускает. Если ему в том обществе хоть кто-то неизвестен, все, пиши пропало. И все эти попытки выдать меня замуж. Знакомит меня с какими-то стариками, что вместе с ним еще когда-то учились. Мне нужен лишь тот, кто лично мне понравится, а не какая-то там «отличная партия»! Нет, лучше уж держаться от моего дядюшки подальше!Девушки неторопливо шли дальше, распугивая стайки голубей, купавшихся в лужах.– Шарль так долго пытался получить эту должность при генеральном штабе, – вздохнула Антуанетта. – Он очень счастлив теперь и требует, чтобы я находилась при нем неотлучно. Но он будет так занят. Без тебя я бы точно погибла от тоски!Полина чмокнула Антуанетту в щечку. Странное дело, но подруга, кажется, не очень-то рада предстоящему походу Наполеона и их вояжу в Россию.– Поверь мне, будет очень весело! – заверила ее Полина. – Сколько невероятных приключений нам предстоит!– Приключений? – в ужасе переспросила Антуанетта. – Вот уж не думаю, что для нас сии приключения самые подходящие!Полина рассмеялась.– Ах, да полно тебе! Ты сейчас ворчишь, как старая Рози. Помнишь ее? Так постыдись!– Что-о? Я – как старая Рози? – и Антуанетта гневно вытаращила глаза.– Вот, а сейчас ты еще и Наполеона из себя корчишь!Антуанетта фыркнула почти оскорбленно.– Ты ж так любишь Наполеона, мон шер ами! – и довольно похоже передразнила Полину: – «Ах, этот дикий, корсиканский взгляд!» Вот что я тебе скажу, моя дорогая. Уж я-то видела этого Наполеона, когда он еще казался угловатым прыщавым юнцом. Теперь он разжирел и после каждой выигранной битвы, кажется, все больше лысеет! А его глаза, его, ах, корсиканские глаза! Клянусь моей кобылкой Жюли, он оч-чень сильно страдает от запора!Полина буквально взорвалась от смеха. Даже привалилась, обессиленная, к стволу корявой плакучей ивы.– Ах, Антуанетта! – вздохнула она, утирая слезы. – Ты для меня сущее солнышко! Как же здорово, что мы вновь вместе!– Как тогда, когда ты жила у нас, – улыбнулась Антуанетта. – Веселое тогда было времечко! Помнишь еще, какую физиогномию корчила Рози, когда мы чавкали за завтраком? – и тут же передразнила дрожащий голосок старенькой гувернантки: – «Но, мадемуазель! C'est incredible!» Да, здорово мы тогда старушку мучали!Они миновали большую лужайку, на которой мальчишки увлеченно гоняли мяч. Их крики напомнили Полине о событиях ее собственного детства.На шестой день рождения родители повезли Полину в город, чтобы купить ей первую скрипочку. По дороге карета остановилась в маленькой деревушке – лошадь захромала. Тогда с лужайки тоже неслись такие же веселые крики, как и сегодня, и она незаметно от родителей сбежала.Две группки деревенской ребятни прятались за деревянными и каменными изгородями, обстреливая друг друга комьями земли. Ни о чем не спрашивая, она подошла к двум мальчишкам и тоже принялась «за дело». Верно, этим сопливым переросткам Полина в белом праздничном платьице показалась сошедшим с небес ангелом. Но потом черноволосый парнишка торжественно вручил «ангелу» ком земли. Она долго катала и мяла его, пока не получился хорошенький шарик. За что снискала благодарность черноволосого мальчишки. И прониклась невероятной гордостью.А потом откуда ни возьмись появился папенька Полины. Затрещинами разогнал мальчишек, схватил дочурку за руку и поволок к карете.Когда матушка увидела заляпанное грязью платье Полины, сердито раскричалась и велела слуге принести ведро воды и щетку. Все терла ручонки Полины и упрямо повторяла, что баронесса Лидонская не должна возиться с «грязной чернью». Полина же в ответ ревела, не переставая…– Ты только погляди-ка на эту собачку! – восторженный визг Антуанетты даже напугал ее немного. – Какое прелестное создание!За плакучей ивой стоял толстяк с густыми бакенбардами. На нем был старомодного кроя сюртук из зеленого сукна и черный цилиндр с уродливой металлической бляхой. А рядом подпрыгивал крепкий рыжий пес. И что в нем Антуанетта нашла такого? Полина отвернулась.И вздрогнула.Чуть правее стояли два солдата в голубых мундирах наполеоновских войск и о чем-то горячо переговаривались. Один из них был такой же тощий и длинный, как подпорка для фасоли. Фу, сущий молокосос. А вот второй…Кажется, он поглядывает в их сторону?Полина тут же почувствовала, как кровь жарко прилила к щекам, но взгляда решила не отводить. Пусть первый отворачивается.– А он хорошенький, ты не находишь? – шепнула Антуанетта на ушко Полины.– Да, неплох, – отозвалась Полина.– Крупный и сложен атлетически.Полина кивнула, ни на мгновение не отводя взгляда от незнакомца.– И стрижка ему к мордашке.– Да, но говори тише, Антуанетта. Он может услышать.– Ну, вряд ли песик понимает по-французски, – хихикнула подруга.Полина ахнула, становясь пунцовой. Боже, какой стыд!Но Антуанетта не была бы Антуанеттой, если бы на этом прекратились ее шуточки. Без какого-либо перехода она переключилась на двух солдат на берегу.– Вуаля, Полина! Два юных скучающих героя! Какая жалость! Ведь никто не примет участия в их судьбе… Пойдем, поболтаем с ними немного, они наверняка смогут рассказать захватывающую историю своих подвигов!– Ты что, и в самом деле думаешь, что мы должны у всех на глазах заговорить с наполеоновскими солдатами? – ужаснулась Полина.– Твоего дядюшку хватил бы удар! Это точно! Идем же, два бедняги наверняка обрадуются маленькому разнообразию в своей походной жизни!– Кто знает, что они себе навоображают!– Идем же! – Антуанетта была неумолима. – Маршон! – и бросилась вперед. Как на вражеский редут.Полина неодобрительно поджала губы. Ну, и что ей еще остается? Только следовать за подругой. И нацепила подобающую баронессе улыбку.– …Россия! – сплюнул Цветочек. – Да кому ж это в нее надо?! Никому!Фаддей хмуро поднял с земли камешек и бросил его в воду.– Если бы! – вздохнул он. – Одному человеку точно надобно. Вернее, двум. И поскольку в руках у одного из них скипетр власти, он и делает все, что хочет. С каким же удовольствием я вырвал бы у него этот скипетр и наподдал ему между ног…И швырнул в воду второй камешек. Ребенком он частенько такие вот «беляши» на воде пек.Очень скоро им не камешками бросаться придется. Свинец в ход пойдет. По людям метить начнут, а не воду мутить.Безумие какое! Над этим вечно голову ломать можно: почему люди убивают людей? Людей, которых до той поры никогда не встречали, которые ничего плохого им не сделали. Почему сшибаются друг с другом, как олени во время весеннего гона?Он никого не хочет убивать! Он, Фаддей Булгарин, кидающийся сейчас камешками, клянется, что никого не будет убивать! Тем более русских, своих соотечественников! Он – русский, и он не станет убивать своих! Но и эти ребята из французско-прусской инфантерии тоже стали ему своими…– Ну, русские от нас точно по шапкам получат, – с затаенным злорадством заметил Цветочек. – Уж мы-то им покажем! Нашпигуем этих свиней свинцом…Фаддей даже внимания на него обращать не стал.– Эй, Булгарин! – обиделся Цветочек. – Ты меня слушаешь или нет? Куда ты все пялишься?А «пялился» Фаддей конечно же не на Цветочка – это зрелище ему давно прискучило, – а на двух прехорошеньких молодых дамочек. Весьма даже прехорошеньких. Сердце тут же пустилось в пляс.Господи, они к нему направляются! Тут уж и Цветочек обернулся. Хоть бы он пасть свою брехливую закрыл, а то ведь стыда точно не оберешься.– День добрый, месьо солдат! Бонжур! – обратилась темноволосая дама к Цветочку с заметным французским акцентом.– О! Д-добрый д-день, ма-мадам! – смущенно промямлил Цветочек.Кажется, дамы и в самом деле собирались завести с ними самый светский разговор.– Откуда вы, мои герои? – продолжила расспросы темненькая.– Мы… мы из-под Геттингема… Ну, почти оттуда… – пробормотал Цветочек, причем детсковатое его личико совершенно зарделось от смущения.– Ах, из-под Геттингема? Как мило! А сюда что же привело вас?Фаддей с сочувствием подметил, что Цветочек аж взмок от напряжения. Фу, позорище!– Ну, э-э, а мы и сами не знаем, что нас с-сюда привело! Говорят-с, война… э-э…Фаддей перестал вслушиваться в лепет Цветочка. Все его внимание было приковано к белокурой мадемуазель, молча стоявшей за спиной брюнетки.Какой же восхитительный у нее ротик! Такой совершенный! Женственный. Неописуемо точеное личико. Словно произведение искусства. Ожившая Галатея.В неподдельном изумлении Фаддей обнаружил, что брюнеточка уже успела с улыбочкой подхватить Цветочка под руку и потащить к прибрежной кромке. Черт побери! А он явно недооценил Цветочка! Экий он у нас шармер!Подруга брюнеточки по-прежнему стояла рядом. И, кажется, ждала, когда же он заговорит.– Дивный сегодня денек! – улыбнулся Фаддей. – Я… меня Булгариным зовут, Фаддеем, – она улыбнулась, чуть-чуть приоткрыв ротик. Ох ты, не зубки, а сущие жемчужинки!– Рада с вами познакомиться, месье Булгарин! – отозвалась блондиночка, протягивая ему руку. – А я – Полина, баронесса Лидонская.Полина! Господи, что за имя! Просто изумительное имя!Фаддей схватил руку девчонки и потряс.Она улыбнулась в ответ, и Булгарин понял, что краснеет.– Кажется, ваш товарищ весьма увлечен разговором с моей дорогой подругой Антуанеттой, – заметила Полина, бросая многозначительный взгляд на Цветочка и брюнетку. – Может, и вы расскажете мне что-нибудь презабавное, месье Булгарин!– С превеликим-с удовольствием! – знать бы еще, что там столь увлеченно врет Цветочек. – И о чем же мне рассказать вам? – осторожно осведомился Фаддей.– О-о, но вы же солдат, месье, вы многое пережили! Знаете, мой брат Жан – тоже военный. Он сызмальства мечтал стать военным. В письмах он часто рассказывает о своих приключениях. Просто расскажите мне, как вы прожили этот год!Она мягко глянула на него, потянула за руку, приглашая к прогулке. Вот только двинулись они в противоположном направлении – почему-то им не хотелось слушать болтовню Цветочка.– Вы правы, в этом году я и вправду кое-что пережил, – вздохнул Фаддей. – Вы говорите, ваш брат сделался военным? Этого я не понимаю. Я был бы рад никогда не нашивать сего мундира. Был бы просто счастлив жить у себя в отчизне, и чтоб Наполеон оказался просто страшным корсиканским сном. Я даже бежать из солдат собирался…Полина вскинулась вопросительно.– Простите, месье, вы собирались, что?.. Бе… бежать?Ее глаза! О, эти смеющиеся глаза!– Да, бежать, – мужественно подтвердил Фаддей. – Но не получилось. Здесь, на польской границе меня поймали…– Знаете, я ведь тоже куда-нибудь убежать мечтаю, – выпалила Полина. – Жаль, что у вас ничего не вышло!Фаддей изумленно глянул на Полину.– Но вам-то к чему бежать? Вы ж баронесса!– Ах, да, из благородных! – Полина горько усмехнулась. – Вы не поверите, но это и есть моя причина для бегства.– Я и в самом деле пока не могу поверить.Полина рассеянно глядела на реку.– Не так уж это и здорово, быть баронессой. Вы слыхали о пресловутой золотой клетке?Фаддей задумчиво кивнул головой. Кто ж не слыхал о золотой клетке! Не всяк, правда, в ней оказывался.– Знаете, – вздохнула Полина, – моя жизнь и есть такая вот золотая клетка. Снаружи все блестит, все сияет просто ослепительно. Возможно, кому-то такая жизнь даже покажется прекрасной. Но уж больно дорого за эту «красотищу» платить приходится.– И сколько ж?Полина внимательно глянула на Фаддея.– Платить приходится свободой, месье. Моей личной свободой.– О, тогда я тоже знаком с золотой клеткой не понаслышке, – улыбнулся бывший студиозус. – Только нашу клетку называют казармой, и ей явно недостает золотого блеска.Исподтишка Фаддей продолжал разглядывать Полину. Как же она забавно приглаживает волосы! И улыбка у нее просто удивительная.– А что говорят ваши родители насчет золотой клетки? – спросил, наконец, Булгарин.– Мои родители уже давно умерли, – негромко отозвалась девушка. И не успел Фаддей сказать хоть что-нибудь сочувствующее, торопливо промолвила: – Когда мне было шестнадцать, я целый год прожила во Франции у д'Эрвилей. Это семейство Антуанетты. Моя матушка была одержима идеей, что в обществе Антуанетты я стану настоящей дамой. Батюшка знал маркиза, ее отца, уже давно, по службе во французской кавалерии, – Полина тихонько вздохнула. – Там, во Франции, нам было очень весело. Но в один из дней маркиз сказал мне, что на карету моих родителей напали неизвестные. В общем, они… они не выжили.– Мне очень жаль, поверьте, – прошептал Фаддей.– С тех пор я и мои младшие сестренки живем у дядюшки, – задумчиво произнесла Полина. – Он наш опекун и управляет всем нашим имуществом. Большой консерватор во всем.– Да, консерваторы любят опекать всех и вся, все движимое и недвижимое, – Фаддей бросил в воду камешек. – Всегда найдутся консерваторы, дергающие за ниточки человеческих судеб.– Двенадцать!– Что «двенадцать»?– Камешек подскочил на воде двенадцать раз! Я сосчитала, – глаза Полины восторженно сияли. – Ровно дюжина! У меня только три раза получается…Он недоверчиво покосился на юную баронессу.– Вы?..– Господи, ну, что вы так на меня глядите?! Неужели вы думаете, что я камешками никогда не бросалась? Лучше научите меня, как вы, бросаться!И началось ученье…
– …А через неделю я с Антуанеттой и ее мужем отправляюсь в Россию!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25