– Смотрите, вот фонарь... Не сняли его при ликвидации выработки. И кровля штрека здесь пониже... Да, бог – не фраер, он все видит!
Еще раз убедившись, что мужчина мертв, Коля оставил мне снятый с плеч гиганта вещмешок и ушел за женщиной.
– Как ты? Не обижали они тебя? – спросил я, обняв все еще всхлипывающую девушку.
– Нет... Странные они какие-то... Он – какой-то автоматический, делал только то, что она ему приказывала. А она... Мне кажется, что я слышала где-то ее голос.... И еще кажется, что она эти подземелья как свои пять пальцев знает... Хотя спрашивала меня, как отсюда выбраться... На этой шахте все какие-то тронутые...
Последнее слово Ольга произнесла когда плененная Колей женщина уже стояла за ее спиной. На вид ей было лет тридцать пять. Правильные черты лица, проницательный взгляд, блестящие карие волосы, ладная фигурка делали ее если не красавицей, то вполне привлекательной дамой. Коля, видимо, сразу же отметивший это, сказал ей более чем мягко:
– Рассказывайте все, гражданка. От начала и до конца.
– Я – Ирина Ивановна Большакова. Мы с ним из Кавалерова... – начала она бегая испуганными глазами по нашим лицам и трупу. – Он мой сосед... Петр Ильич его звали. Одни мы с ним жили в двухквартирном доме... Он тихий – в детстве энцефалитом в легкой форме переболел. Позавчера записку без подписи нашла в почтовом ящике и пачку долларов, полторы тысячи всего было. В записке писалось, что баксов на запасном стволе Шилинской штольне много... И схемка там была где искать. Ну, мы с Петром Ильичом снялись быстренько и на мотоцикле сюда приехали. А что делать? Работать негде, денег нет совсем, обнищали донельзя. Вот и покусились на это странное предложение...
– Схемка у вас с собой? – спросил я, нахмурясь. – Ох уж эти схемки... Тираж у них, похоже, как у книжек Марининой...
– Да, со мной, – ответила женщина и начала суетливо рыться в карманах вязанной кофточки. И проверив каждый из них по несколько раз и ничего не найдя, испуганно воскликнула:
– Ой, я, наверное, ее потеряла, когда от вас бегала... Но там все равно ничего понять было нельзя, даже на каком горизонте искать...
– Чудеса в решете... – пробормотал я и продолжил допрос Ирины Ивановны:
– А почему вы от нас наверх по запасному стволу не побежали?
– Это кошмар какой-то! Как только приехали на шахту и стали ее осматривать и к стволу подошли, голый человек, совсем бешенный и дикий, выскочил откуда-то с дубинкой и на нас напал. Петр Ильич с испугу его саданул в лоб и в шахту побежал. Я – за ним, а псих этот очухался – и за мной. И под землю нас загнал. Мы пытались выскочить, но он весь день по лестничному отделению туда-сюда скакал... – рассказала женщина и сокрушенно добавила:
– Все припасы наши, одеяла, вещи личные там остались...
– А на нас почему напали? Можно ведь было договориться...
– А вы что на нашем месте сделали бы? Если бы у вас из-под носа такую кучу денег увели?
– Ну, наверное, то же самое... – невольно улыбнулся Николай. – Подкрались бы сзади и – по кумполу...
– Ну вот! А я три месяца мяса не видела... А сладости, даже карамель – и забыла когда... Одна прошлогодняя картошка, камбала вонючая, да что тайга подаст. А на эти деньги все можно купить, – кивнула она на вещмешок с долларами. – И прощение тоже...
– Опоздала ты! – усмехнулся я. – Вон, этот, на них эшелон водки заказал.
– Давайте, покойника похороним и – домой, – раздраженно прервал нас Коля (он явно ревновал) и, взявшись за ноги трупа, потащил его в глубь выработки. Я присоединился к нему. Вдвоем мы оттащили труп Петра Ильича в ближайшую обваливавшуюся разминовку, обрушили над ним кровлю, засыпали, что осталось торчать и пошли на-гора.

10. Подъем. – Кто мог предположить? – Псих признается в режиссуре и объявляет финал.

Лишь только мы вошли в лестничное отделение ствола, нам стало ясно, что дела по подъему ящика из зумпфа шахты обстоят весьма неважно. Сверху, с поверхности, были слышны раздраженные голоса Бориса и Елкина, сбоку, в подъемном отделении нервно дергались кабели и стучала о крепь армирующая проволока.
Когда мы с Ольгой выбрались на поверхность, Борис, всецело поглощенный работой, даже не взглянул на нас. И лишь спустя несколько секунд, вспомнив, видимо, за чем мы ходили в гору, он пнул ногой вконец запутавшиеся кабели и гарпунную подвеску, подошел к нам и, пытливо заглядывая в глаза, спросил:
– Есть что-нибудь?
– Ага! Коля, вон, себе женщину подземной красоты откопал, – ухмыльнулся я, указывая на только что появившихся из шахты Баламутова с Ириной Ивановной.
– Любопытно... А бабки?
– Целый мешок доденаминационных пятисоток...
– Врешь?
– И лимон триста зеленых...
– Пойдет! – удовлетворенно кивнул Борис и, внимательно оглядев Ирину Ивановну с головы до пят, продолжил:
– А это, значит, царица медной горы? С нормальной, надеюсь, сексуальной ориентацией?
– Царица, царица! – ответил ему Баламут, явно раздраженный интересом Бориса к Ирине Ивановне. – А вы, я вижу, мудохаетесь здесь без толку?
Ирина Ивановна брезгливо сморщила свое ухоженное личико.
– Да... Ты это хорошо сказал, – вздохнул Борис. – Гарпун, сволочь, обвился вокруг кабелей, и никак не освобождается, хоть плачь. Дохлое дело... Надо что-то другое придумывать...
В это время к нам подошел Шура и, не обратив ни малейшего внимания на Ирину Ивановну, предложил идти обедать.
За обедом (рассольник, жареные в тесте кабачки, нежные кабаньи отбивные и три неизвестно откуда появившиеся бутылки коллекционного "Киндзмараули") я рассказал о наших приключениях в шахте. Рассказывая о записке, послужившей причиной появления Ирины Ивановны и ее соседа на шахте, я внимательно смотрел на Шуру, но он отвечал мне открытыми, простодушными улыбками.
После моего рассказа мы начали обсуждать, как все же вынуть из зумпфа злополучный ящик. И пришли к мнению, что надо продолжить попытки с новым гарпуном, предварительно прижав кабели от телекамеры к какой-нибудь стенке. Но когда мы уже поднимались из-за стола, Ольга воскликнула:
– Стойте! Есть идея!
– Резинками от бигудей доставать? – усмехнулся Коля. – Или поясом для чулок?
– Понимаете, я вспомнила... – продолжила Ольга, не обратив ровно никакого внимания на слова Баламута. – У дяди Толика в одном ящике со снаряжением я видела металлический баллон размером с большой китайский термос... А к горловине баллона была прикреплена какая-то резинка, ну, что-то наподобие большой присоски. Я у дяди спрашивала, что это такое, но он отмахнулся...
– Присоска... – задумался Коля. – И баллон... Наверняка, вакуумный, для откачки воздуха из присоски...
– Не воздуха, а воды... – поправил я. – Но вряд ли в воде присоска пристанет... Сомневаюсь...
– А в этом же ящике еще был красный тюбик с каким-то клеем, – перебила меня Ольга, явно обрадованная тем, что может помочь нам. – Я, любопытства ради, капельку его на пальчик выдавила и потом едва отмыла... Он даже в воде ко всему прилипал... Наверное, его взяли, чтобы края присоски смазать...
– Тады надо сейчас же ехать за этим барахлом, – сказал Коля и, обернувшись к стоявшему сзади Шуре, попросил:
– Пошлешь Ваню?
– А чего не послать? Он с удовольствием поедет, – ответил Шура и пошел искать куда-то исчезнувшего Елкина.

* * *

На этот раз на запасной ствол с Елкиным поехал Борис. Пока их не было, мы попили чаю с рыбными пирогами. С огромным удовольствием расправившись с необъятным куском пирога, я подсел к Шуре и, стараясь казаться невозмутимым, спросил:
– Ты написал записку Ирине Ивановне? С приглашением на презентацию долларов в восстающем?
– Какую записку? Какая презентация? – как мне показалось, искренне удивился он. – Ты что, братан, манией окутался? Какой мне резон было ее писать? Мне на шахте лишних людей не надо...
– Свихнешься тут с вами... – покачал я головой. – А если не ты, то кто их тогда пишет? Юдолинскому брату, Шалому, Ирине?.. Да и сам Юдолин собственной персоной как здесь появился?
– Хачик это! – уверенно, с удовольствием изрек Шура. – На сто процентов уверен, что это Хачик. Я ведь тебе все рассказывал, Фома Неверующий...
– Хачик... – с сомнением в голосе протянул я...
– Беда твоя, что не веришь мне... Не веришь, что Хачик существует в нынешней природе, хоть и завалило его землетрясением... За психа меня держишь...
– А почему он, Хачик, сам сюда не придет?
– А он... он боится... Но этого ты не поймешь... Пока...
– Загадками говоришь... Ты его боишься, а он тебя... Он, что, тоже из Харитоновки?
Шура с обидой посмотрел на меня, затем тяжело вздохнул, встал и, понурившись, вышел из кают-компании.
Гонцы вернулись без приключений часа через два и привезли присоску с баллоном. Это приспособление и в самом деле было изготовлено для подъема из воды предметов с твердыми гладкими поверхностями. Более того – для подъема предметов из глубоких, но ограниченных в объеме водоемов, а именно – шахт.
– Да... – разглядывая приспособление, восторженно протянул Николай. – Твой дядя Толик веников не вязал... Отнюдь...
– А тут еще фиксатор есть, – просиял Борис, вынимая из ящика, ажурную металлическую конструкцию. – Смотрите, у него тут четыре лапы раскладные, полтора метра длиной каждая. Дергаете за это ушко лапы распахиваются, дергаете второй раз – захлопываются. С этой штучкой делать нечего этот термос к ящику прикрепить!

* * *

Было уже поздно и нам пришлось отложить работы по выемке ящика на следующий день. Подведя кабели телекамеры к стене ствола шахты, мы ушли ужинать и спать. Перед уходом ко мне подошел Борис и, имея в виду запасной ствол, сказал:
– Не было там никаких Иркиных шмоток. Я все обшарил.
И поскакал в Инкину спальню.
Утром следующего дня мы, минуя столовую, стали по одному собираться у ствола. Когда набрался кворум, Николай, взявший на себя общее руководство операцией, начал распределять обязанности. Ирину Ивановну (спесиво вздернувшую брови) и Инессу, несказанно расстроенную нашим отказом от завтрака, он отослал на кухню приготовить к обеду что-нибудь потрясающе праздничное, Борису с Шурой поручил поймать ящик, Елкину – поднять его с помощью "Жигуленка" к девятому горизонту. А сам решил вместе со мной идти вниз, чтобы этот ящик, как только он вынырнет, перехватить и втащить из ствола на твердую почву. Появившийся последним заспанный Худосоков остался без дела. Недолго думая, Коля приставил его ординарцем к Шуре.
Решая что делать с новоявленным подчиненным, Шура начал его озабоченно разглядывать. В это время к нему подошел Смоктуновский и что-то зашептал на ухо. Выслушав Смоктуновского, Шура одобрительно похлопал его по плечу, затем нашел глазами Елкина, подозвал к его себе и тихо сказал ему несколько слов.
– Хорошо, начальник, как скажешь, – пожал плечами клептоман и пошел к машине.
Путь его лежал мимо Худосокова. Поравнявшись с ним, Елкин резко ударил его в печень и Худосоков, согнувшись вдвое, упал и начал кататься по земле. Елкин, не изменившись в лице, пнул его несколько раз ногой и, когда бедняга затих, нагнулся и вытащил у него из-за пазухи пистолет.
– Замочить нас хотел, ублюдочный! – поморщился он, протягивая оружие подошедшему Шуре. И, углядев, что Худосоков приходит в себя, с размаху ударил его ногой в пах.
Проверив у пистолета обойму, Шура засунул его себе за пояс и попросил Елкина немедленно запереть Худосокова в клоповнике, а Смоктуновского – постеречь заключенного до обеда. Лишь только Елкин вернулся, мы немедленно приступили к делу.
Вода на девятом горизонте стояла по пояс. Мы с Колей подошли к стволу и, открыв дверь в клетьевое отделение, подали сигнал наверх о своей готовности и стали ждать. Прошло около сорока минут и, вот, наш звездный час настал: на расстоянии полутора метров от меня из воды появился "термос"! Коля, стоявший у звонка, тут же подал сигнал о прекращении подъема и бросился ко мне. Когда подъем прекратился, блестящий верх ящика был на десять сантиметров выше уровня воды.
– Вот, блин, если сейчас он отцепится и утонет! – сказал он, ткнув меня локтем в бок. – Вот хохма будет!
– Не отцепится! – решительно ответил я и, взяв заранее подготовленную веревку, полез в ствол.
Подплыв к ящику, я осторожно обвязал его веревкой, потуже завязал узлы и вернулся к Коле. Едва я встал на ноги и отдышался, он подал наверх два сигнала, означавших, что ящик можно опускать на метр. Лишь только ящик опустился, мы подтянули его к себе... Он оказался невероятно тяжелым – даже в воде мы с трудом его передвигали.
– Золото там! Точно! – возбужденно сверкая глазами, начал говорить Коля. – Килограммов пятьдесят, не меньше!
– Да уж точно... – согласился я, отсоединяя фиксатор. – Придется теперь его продавать... А это лишние приключения на наши с тобой потрепанные задницы.
Освободив ящик от фиксатора и присоски, мы позвонили наверх три раза. По этому сигналу наши товарищи должны были начать вытаскивать наверх кабели и затем спустить клеть. Но вместо подъема кабелей они просто сбросили их в шахту.
– Это Борька торопиться ящик увидеть! – догадался Николай, наблюдая за тем, как кабели стремительной струйкой вливаются в воду. – Даже камеру свою не пожалел!
Мы уселись спина к спине на ящик и стали ждать. Через десять минут подошла клеть с Борькой и Шурой и, осторожно втащив в нее ящик, мы поехали наверх.
На-гора нас ожидало все население шахты. Радостные сверх всякой меры, мы выгрузили ящик из клети и, взявшись вчетвером (Я с Колей с одной стороны, Шура с Борисом – с другой), понесли его в контору. Но не пронесли мы его и десяти метров, как сзади раздался жесткий и спокойный приказ... Ольги:
– Стой! Бросай ящик и руки вверх!!!
Мы все враз обернулись и увидели стоящих рядом Ольгу и Елкина. У них были каменные лица и у каждого в руках чернели по два нацеленных в нас пистолета...
– Ты что, свихнулась? – участливо спросил я девушку. – Попку нашлепать или просто в угол?
– Заткнись, папаша! – коротко ответила она и тут же, сразу с обоих рук пальнула нам под ноги.
– Не ерепеньтесь. Положьте ящик и к стене идите! – шмыгая носом, посоветовал нам полный жизнью Елкин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33