В захламленном бревенчатом доме, прилепившемся к надшахтной постройке, мы с помощью карманного фонарика нашли комнату в которой, судя по относительной чистоте, совсем недавно обитали люди. В комнате стояли три старорежимные пружинные металлические кровати, застланные пуховыми спальными мешками, переносная газовая плита на ящике из-под аммонита, шкафчик для продуктов и сколоченный из горбыля стол, покрытый старенькой, во многих местах прорезанной клеенкой. В углу под полиэтиленовой пленкой было уложено оборудование для заправки баллонов акваланга. Кругом, то там, то здесь, были укреплены толстые стеариновые свечи. Я зажег их все и в комнате стало светло.
– Трое их было... – сказал я Елкину, разглядывая кровати. – Один сегодня в шахте утонул, второго только что растерзали. А где же третий?
– Третья, – проворчал Ваня, деловито копаясь в продуктовом шкафчике.
Я посмотрел на кровати и заметил на подоконнике рядом с одной из них пудреницу и косметичку. Раскрыв косметичку, увидел в ней мятый кружевной платочек, несколько разноцветных губнушек и флакончик с ярко-красным лаком для ногтей.
– Да, женщина с ними была... – признал я, пытаясь открутить крышку флакончика. К моему удивлению она открутилась довольно легко.
– Девчонка... – пробормотал Ваня, выкладывая из шкафчика на пол яркие пакеты с продуктами.
– И недавно коготки свои красила... А почему ты думаешь что девчонка? – поинтересовался я, удивившись уверенности, с которой Ваня определил возрастную категорию соратницы доллароискателей.
– Запах, – ответил он, втягивая в себя воздух.
– А лет ей сколько, Шерлок Холмс?
– Семнадцать, Ватсон, – без тени иронии пробурчал Ваня и принялся одну за одной запихивать в рот мармеладные конфеты.
– А где она? Может быть, ты и это знаешь?
С трудом проглотив конфеты, Ваня взял в руку еще несколько мармеладин и, перед тем, как их проглотить, сказал, явно недовольный моим несвоевременным любопытством:
– В лесу напротив плачет, – и отправил из ладони сразу все мармеладины в рот.
Я понял, что Ваня, пока не съест все, говорить больше не будет. Я подошел к нему и, в отместку за недружелюбие, выхватил из пакета несколько желтеньких мармеладин и, повернувшись, пошел к выходу. За моей спиной стало тихо и, скосив глаза, я увидел, что Ваня огорченно смотрит внутрь значительно опустевшего пакета...
Я приблизился к лесу вплотную и начал вслушиваться. Было тихо, лишь иногда заснувшие высоко в ветках птицы разминали онемевшие ноги. "Посмеялся надо мной Елкин", – подумал я, усмехнувшись, и повернул назад. Но когда уже подходил к дому, из леса раздалось рыдание. Я немедленно бросился назад, вошел в лес и через несколько минут нашел девушку в темных джинсах и ковбойке, лежавшую на траве и опавших листьях под разлапистой елью.
– Не плачь, Машенька, медведь тебя не скушает, – сказал я, склонившись над ней. – Пирожки-то печь умеешь?
Девушка испуганно вскинула голову и попыталась что-то сказать, но зарыдала пуще прежнего. Я помог ей встать на ноги. Поднявшись, она, размазывая слезы по лицу, пролепетала:
– Этот зверь утащил дядю Толика... Кто вы?
И, вновь разрыдавшись, подалась ко мне и обняла за плечи. Горячие соски ее прикоснулись к моей груди и я понял, что жизнь прекрасна и удивительна.
– Не бойся, Машенька, зверь этот поганый уже за тучками охотиться. Дядя Толик его убил, – ответил я нежным голосом и крепче прижал девушку к себе.
– А дядя Толик? – отстранившись, с надеждой спросила она.
– Он умер... Но ты не бойся – я тоже хороший дядя. Все будет тип-топ. Пойдем со мной.
Когда мы вернулись в дом, я попросил ее собрать свои вещи. Елкина в доме не было. "Ушел за машиной", – догадался я.
– А куда мы поедем? – спросила девушка, устало опустившись на свою кровать.
– За горку. Там мои друзья занимаются тем же, чем и вы здесь занимались.
– Это не вы... – начала говорить девушка, но осеклась.
– Что "Не вы..."? – спросил я, вынимая из нагрудного кармана энцефалитки1 плоскую бутылку с коньяком.
– Это не из-за вас Гриша в шахте пропал?
– Когда пропал?
– Сегодня...
– А... У него, у твоего Гриши, понимаешь, сегодня был неудачный день... Он сзади на моего друга напал и плавки ему начисто срезал. Друг, в нем кровь казахская, степная, обиделся и кишки ему невзначай выпустил. Короче – дело житейское... На выпей!
Девушка взяла из моих рук бутылку и выпила почти все.
– Ты, что, единственный ребенок в семье? – обиженно спросил я, отобрав у нее бутылку и рассматривая ее на просвет.
– Нет, у меня еще младший брат есть, – ответила она. – Бориска. Девять лет ему.
– Девять лет, Бориска... – повторил я. – Что-то мне это напоминает... Ты из Москвы?
– Из Москвы...
– И зовут тебя Ольга?
– Да...
– Ну, тогда, мадам, у меня есть для вас пренеприятнейшие новости. Пейте до конца.
Когда девушка выпила, я подсел к ней поближе и сказал:
Ольга Игоревна! (при этих словах дочь Юдолина встрепенулась и беспокойно посмотрела мне в глаза). Ваш отец скончался от рук бандитов около месяца назад. К счастью или несчастью – не знаю – я нашел его в виде совершеннейшего скелета в далекой таежной избушке. И в его кошельке – план этой гребаной шахты с двумя дурацкими крестиками, которые уже стоят дюжину жизней...
– Так он погиб? – прошептала девушка в ужасе.
– Посреди бескрайней тайги он умер от проникающего ранения черепа. Папаша был вам дорог?
– Серый волк ему дорог! – неожиданно для меня взорвалась Ольга. – Он всегда был только за себя, эгоист до мозга костей, а всех использовал, как только мог... Только о себе думал... Мой бедный папочка...
И горько заплакала.
– Не плачь, Красная шапочка... Я его похоронил на берегу таежного ручья под елью, очень похожей на ту, под которой я вас нашел. Я сам хотел бы лежать в аналогичном месте. Надеюсь, нам с вами выдастся случай побывать на его живописной могиле...
И представил августовский вечер в зимовье... Нагая Ольга стоит на пороге избушки и, закинув руки назад, собирает на затылке в пучок свои прекрасные каштановые волосы...
– Не бывать этому! Никогда! – нахмурившись выкрикнула Ольга, то ли на мои слова, то ли уловив мои мысли и, бросившись в свой угол, начала собирать вещи.
– А как вы все здесь очутились? И когда? – спросил я, помогая ей укладывать в сумку целлофановые пакеты с разноцветными кофточками и нижним бельем.
– Письма получили. Правда, совершенно случайно. Их было два. Одно пришло на квартиру в Даревом, где сто лет никто не живет, а другое – на Совхозную, где бабушка жила. Ее забыли все, а когда она умерла, соседи маме позвонили. Но мы пришли уже после того, как собес ее похоронил. И письмо это нашли. Жалко бабушку!
– А от кого письмо? И когда оно пришло?
– Пришло в Москву 18 августа. Отправлено из Кавалерово 11 августа. А от кого письмо – неизвестно. Оно таким почерком было написано, насилу разобрали. Там было сказано, что мой папа, Юдолин Игорь Сергеевич, заболел в тайге и просит своего брата продолжить начатое им дело. И план вот этот был приложен.
И Ольга протянула мне схему. Рассмотрев ее, я понял как Гриша (выпоторошенный Колей аквалангист) добирался до наших долларов – оказывается, он приплыл на десятый горизонт прямо из запасного ствола. Еще я отметил, что наш восстающий на схеме изображен не был.
Все то было очень странным. "Кто же послал эту записку, устроив нам тем соревнование по подъему долларов? – думал я, кусая губы. – Сумасшедшая идея... Чтобы хоть что-нибудь в этом понять, надо попытаться восстановить последовательность событий..."
И, поискав глазами какой-нибудь обрывок бумаги и найдя его под ногами (это был обрывок оберточной бумаги с отпечатком подошвы резинового сапога), я принялся вспоминать реперные даты. Ольга в это время сидела перед зеркалом и наводила красоту. Когда она, накрасившись, рассматривала свой миленький подбородок, я уже изучал свой набросок. Вот его содержание:
Последняя поездка ЮИС в метро 27.06
ЮИС написал письмо жене в Москву 05.07
Предпол. вр. гибели ЮИС 07.07
Я нашел кости ЮИС 07.08
Мое появл. на шахте 09.08
Пришло п-мо от N из Кавал в Москву 18.08
Приезд Коли с Борисом 25.08
Приезд ЮАС с Ольгой в Кавал. 26.08
"Да... Интересные получаются вещи... – подумал я, изучив набросок. – Письмо в Москву Юдолинским родственникам было отправлено сразу после моего приезда на шахту... Вот только кем? Шурой? Таинственным Хачиком? Приключенческий роман получается... Капитан Немо в глубинах Шилинской шахты, ха-ха... Недаром я совсем недавно вспоминал о Сайрусе Смите и его товарищах..."
– Ты чем тут занимаешься? – прервала мои раздумья Ольга, разглядывая набросок из-за моего плеча.
Я поднял голову и, взглянув на улыбающееся лицо девушки, понял, что ее интересует не мой ответ, а оценка ее внешности после произведения макияжных работ. А потом понял, что если не сделаю паузу, то вместо ответа у меня получится мычание.
– Ты – писаная красавица! – честно ответил я, кое-как совладав с голосовыми связками. – Редкостная красавица.... Но без косметики ты мне больше нравишься... Без нее ты чище...
И, чтобы побыстрее сбросить с себя наваждение, внушенное ее красотой, спросил, стараясь казаться равнодушным:
– А ты, что, собственно, в тайгу поперлась, мадемуазель?
– Видите ли, мой папаша, оставил меня без гроша в кармане, а все его многочисленное барахло оказалось записанным на его бесчисленных любовниц...
– На Хвостатую смерть, в том числе?
– Да, это стерва почти все загребла. И не только у него. Мужики, когда ее видят, мычать начинают... Абсолютная стерва.
– Ревнуешь, мадемуазель? – спросил я, естественно, чуточку покраснев.
– А что? Каждой женщине хочется, чтобы за ней мужики табунами бегали, – ответила Ольга, пристально изучая мое лицо.
– Хочется, когда не бегают. Так как все же ты тут оказалась?
– С дядькой приехала. Он обещал дать денег на Европу, Оксфорд и конфеты, если я ему помогу...
В это время во дворе раздались звуки подъезжающей машины и через минуту в комнату вошел деловой Ваня Елкин. Не обращая ни малейшего внимания на Ольгу, он скатал и сунул подмышки два спальника, затем подошел к шкафчику и, взяв лежавший на нем мешок с затаренными им туда продуктами, вышел вон. Через пять минут вошел вновь и спросил:
– Вы едете?
– Конечно, Ваня! – ответил я и, взяв Ольгину сумку и обняв ее за талию, повел к машине.
Доехав до места гибели сумасшедшего-тигра и Ольгиного дяди, Елкин, ни говоря нм слова, остановился.
– Будешь с дядей прощаться? – спросил я девушку.
– А где он?
– Вон, там, над кюветом.
Ольга кивнула головой. Мы вышли из машины и в свете фар увидели два невысоких земляных холмика.

4. Становлюсь папочкой... – Я проболтался... – Демарш Елкина. – Ольга копается в прошлом и предлагает будущее. – "Что-то мы с тобой напутали..."

На обратном пути Ольга сидела рядом со мной на заднем сидении. Минут пятнадцать она молчала, вперившись взглядом Елкину в затылок, а потом, обернувшись ко мне спросила:
– А сколько вам лет?
– В отцы тебе гожусь...
– Это хорошо...
– Не понял?
– Что же непонятного? Сирота я теперь... А кругом лес дремучий и этот псих за рулем...
– А ты что, в дочки мне набиваешься? Я, честно говоря, о других отношениях подумывал...
– Дочки не дочки... Можно я пока рядом с вами буду? Мне страшно, а вы ничего не боитесь.
– Я не боюсь? – искренне удивился я, рассматривая в тусклом свете салонного плафона ее просящее личико, старающееся выглядеть как можно милее. И, с трудом отведя глаза от артистической удачи собеседницы на невозмутимый затылок Елкина, продолжил:
– Да, не боюсь, потому что мне бояться не за кого. А ты мне предлагаешь начать бояться. Переживать за тебя в толпе сумасшедших... Охранять тебя от сексуальных посягательств своих друзей и разных незнакомых дядек, давать тебе деньги на бесстыдные вечерние платья, кремы от загара и импортные презервативы...
– Ага! – светло улыбнулась Ольга. – И еще на "Марвилон" или что-нибудь другое...
– Ну, ну... – закивал я головой с сарказмом в голосе – Я вижу, папочка тебя не больно жаловал.
– Ага. Мамка меня назло ему родила. Год назад спьяна он изнасиловать меня хотел. Но ничего у него не получилось – маму мою, наверное, в глазах моих увидел и не смог...
– Ну, тогда ладушки. Беру тебя в дочки с испытательным сроком в календарный месяц. Хотя моей собственной дочке это вряд ли понравилось бы...
– А что, любит она вас?
– Любила, пока я с ее матерью не развелся.
– А почему развелся?
– Интересный вопрос... Расскажу как-нибудь, хотя сам не знаю, как это все получилось.
– Сейчас расскажи.
– Не люблю я это вспоминать...
– Ой как интересно! По твоим глазам, папочка, вижу, что история эта была захватывающей, прямо – "и слова, и пули, и любовь, и кровь..." Знаешь, я собираюсь поступать на юридический факультет, стать судебным юристом или, на худой конец, следователем по особо важным делам. Давай, поиграем в следователя и подозреваемого? Мне интересно, смогу ли я правду и только правду из тебя вытянуть...
– Правду... Правда у каждого одна... Собственная.
– Рассказывай свою!
– Ну, слушай тогда, банный листик... Шесть лет назад я работал в одном геологическом институте... И вот, товарищ гражданин следователь по особо важным вопросам, однажды появилась в нашей лаборатории молоденькая сотрудница...
На этом месте моего повествования Елкин попал правым колесом в глубокую колдобину, машину сильно тряхнуло. Овладев управлением, Ваня обернулся и пристально посмотрел мне в глаза.
– Рассказывай, рассказывай, – дернула меня за рукав Ольга.
– Послушай, мы с тобой менее часа знакомы, а ты уже за рукав меня дергаешь... – начал я говорить, с трудом отбросив мысли о причинах Ваниного внимания.
– Стресс у меня! Ты, что, не понимаешь? Вот я и веду себя неадекватно вам, бирюкам. Когда ты рассказываешь, я забываю о дядиной смерти, об этих странных сумасшедших...
Тут Елкин неожиданно затормозил и, не сказав нам и слова, вышел из машины, открыл капот и склонился над мотором. Мы с Ольгой тоже вышли и подошли к нему.
– Подите поглядите на правое заднее колесо, – не подымая головы, попросил он нас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33