Именно ты заслуживаешь тех сравнений, которыми наградили меня газеты, – чудовище, безжалостный убийца, воплощение дьявола…Он жестко положил руку на плечо Джорджо, и тот взглянул на него оценивающе.– Я сделал это для тебя, Франко, – сказал он, вкрадчиво улыбаясь. – Я подумал, что ты нуждаешься в помощи. Тебе создавала проблемы эта женщина; все сходились во мнении, что ты теряешь свою хватку – даже другие Семьи болтают об этом. Прошел даже слух, что они собираются подчинить себе Семью Мальвази… Это было правильное решение, Франко… Все были согласны со мной – ты сам это видел.– Крестный отец не нуждается в помощи, – сказал спокойно Франко, вынимая маленький, блестящий револьвер из кармана. Надев глушитель на ствол, он приставил его к шее Джорджо, и тот дико уставился на Франко. – Господа, вы все свидетели, что этот влиятельный член нашей Семьи не подчиняется ее кодексам и моим приказам. Мое решение таково – он будет судим по нашим законам.Франко встретился с ними глазами, и они кивнули в знак согласия.– Крестный отец лично может рассчитаться со своим врагом, – сказал Франко. – Это его право.– Нет, – завопил Джорджо, вцепившись руками в спинку своего стула, его глаза дико вращались. – Нет… нет…Франко был знатоком своего дела. Не было кровавого месива, не было даже крови. Можно было даже и не догадаться, что Джорджо мертв, если бы не маленькая аккуратная черная дырка на его шее… и выражение ужаса, застывшее в его глазах.Несколькими днями позже, ночью черный бронированный «мерседес» подъехал к серому пакгаузу на территории доков в Неаполе. Из него выскочили четыре телохранителя, встав с автоматами наготове возле машины, когда из нее появился Франко и быстро пошел внутрь. Двенадцать мужчин, сидевшие за столом в дальнем конце помещения, сразу же встали, приветствуя его.– Франко, – сказал один из них. – Моя Семья шлет вам поздравления. Это большая честь для нас – встретиться с вами. Мы уверены, что сможем прийти к вполне приемлемым соглашениям относительно новых территорий.Франко сел во главе стола.– Не буду попусту тратить ваше время, господа, – проговорил он холодно. – Я здесь для того, чтобы взглянуть в лица своим врагам. Я обвиняю вас в предательстве интересов ваших собственных Семей и массовых убийствах. Вы – покойники, господа.Он быстро пошел назад, когда его люди вынырнули у него из-за спины, и пока большой черный лимузин поворачивал за угол, автоматные очереди прорезали ночную тишину.Джаспари, банкир, пропал неделей позже, когда его катер затонул в море. Сальваторе Меландри, блестящий выпускник школы бизнеса, застрелился десять дней спустя. А через два месяца Каэтано, старый адвокат, умер дома в постели. Согласно заключению врача, смерть наступила в результате сердечного приступа. Во имя своей Семьи Франко решил быть осторожным.Его новые приближенные были средних лет, с плотно сжатыми ртами и одной извилиной в голове. И их преданность не вызывала никаких сомнений. А если они сами вздумали бы в ней сомневаться, перед глазами у них был урок их предшественников. ГЛАВА 48 1907, Италия Поппи откинулась на удобном голубом бархатном диване, когда поезд мчал ее из Генуи в Неаполь. Она смотрела из окна на стремительно проносившийся мимо пейзаж, но думала о Франко. Прошло уже два месяца со времени их идиллии в Монтеспане. И уже два месяца она была беременна.На все ее телефонные звонки отвечал холодный, бесстрастный голос незнакомого человека, говорившего ей, что Франко здесь нет, но ему передадут, что она звонила. Нетта немедленно примчалась к ней, когда прочла новости в газетах, и наблюдала в отчаянии, как Поппи скорчилась у телефона, ожидая звонка, который никогда не раздастся.– Тебе не нужен такой мужчина, как Франко Мальвази, – кричала она разъяренно. – Я предупреждала тебя с самого начала, Поппи, но ты была как страус, который прячет голову в песок; ты и слышать не хотела правду.– Франко сказал мне правду! – отрезала Поппи, ее глаза гневно пылали. – Это сделал не Франко. Он предупреждал меня, чтобы я не верила газетам, он просил меня верить в него.– И конечно, ты дала ему слово. Ты в своем репертуаре, – горько сказала Нетта. – И куда завела тебя эта вера? Куда, Поппи? Ты беременна, и что-то не видно твоего Сказочного Принца.Поппи упала в кресло и расплакалась.– Я не знаю, Нетта, – жаловалась она. – Я не знаю, где он, что с ним.Когда Поппи не могла больше вынести неизвестности, она сказала Нетте, что едет в Неаполь, чтобы увидеть Франко. Нетта уставилась на нее в ужасе и помчалась за Симоной.– Не делай глупостей, Поппи, – говорила ей встревоженно Симона. – Не нужно ехать в Неаполь. Забудь о нем. Тебе лучше остаться здесь и сохранить свои иллюзии.– Что ты имеешь в виду – сохранить иллюзии? – потребовала ответа Поппи. – Вы все говорите так, словно он злодей. А ведь он всегда был твоим другом – и больше никем.– Ты ничего не знаешь о его мире, – сказала ей Симона. – Ты даже себе не представляешь, что это такое. Я умоляю тебя не ездить.Но по выражению лица Поппи Симона поняла, что та не изменит своего решения.Это было длинное путешествие, и хотя она провела ночь в Ницце, она не сомкнула глаз. Она стояла на шумном вокзале в Неаполе, дожидаясь багажа, прислушивалась к знакомым звукам и смотрела на знакомую ей когда-то Италию, вызывавшую в ней столько воспоминаний. Даже резкие выкрики носильщиков и эмоциональная болтовня прощавшихся и встречавших не могли разрушить очарования итальянской речи. Она смотрела на темноволосую женщину, прижимавшую к груди своих драгоценных детей, и думала о том, будут ли у ее сына карие глаза Франко.Сказав носильщику, чтобы тот нашел экипаж, который отвез бы ее на виллу Кармела, она пошла за ним через толпу. Она ждала, пока он сообщал извозчику адрес, но тот только воздел руки к небу, выкрикнув какую-то энергичную итальянскую фразу, которую Поппи не поняла.– Что он сказал? – спросила озадаченная Поппи. – Он что, не знает, где это?– О, он знает, синьора, – ответил носильщик. – Но он говорит, что очень занят.Она с удивлением смотрела, как извозчик захлопнул дверь своего экипажа и направился в бар на противоположной стороне улицы. Следующий извозчик выслушал адрес и просто пожал плечами и продолжал читать свою газету. Третий впрямую отказался ехать на виллу Кармела, глядя на Поппи со смесью презрения и страха, и она прислонилась к стене, пока носильщик безуспешно бродил вдоль цепочки извозчиков.Гневно вскинув вверх подбородок, Поппи забралась в экипаж.– Отвезите меня в лучший отель города, – скомандовала она высокомерно.Номер был роскошный, с обычной позолотой, красным бархатом и зеркалами в провинциальном духе, но все, что она видела, это черный телефон, словно ждавший ее на маленьком инкрустированном столике. На другом конце провода будет Франко… Он здесь – может, всего в пяти, десяти минутах езды отсюда… Ее голос дрожал, когда она просила соединить с его номером.Франко поднял взгляд от своего письменного стола, когда Альфредо, его секретарь, отвечал на звонок.– Сожалею, синьора, его здесь нет, – говорил он тихо, чтобы не беспокоить Франко. – Я позабочусь, чтобы ему передали то, что вы сказали. Да, синьора. Здесь, в Неаполе. Да, да… Спасибо, синьора.Франко откинулся на стуле и закрыл глаза. Он знал, что это опять звонит Поппи, и не знал, что ему делать. Он подумал, что больше не приезжать к ней было бы самым добрым концом их отношений. Легче для нее и легче для него. Потому что он любил ее так сильно, как только мужчина может любить женщину. Опять видеть ее милое лицо, чувствовать ее поцелуи, лежать с ней в их большой постели в Монтеспане – все это только ослабило бы его волю. Это только заставит его поверить, что он не тот человек, которым, он знал, он был. И эта вера едва не погубила его. Он больше не может позволить себе такой ошибки.– Что она сказала на этот раз, Альфредо?– Синьора здесь, в Неаполе. Она в «Гранд-Отеле». Ни один извозчик не захотел везти ее сюда.Лицо Франко было бесстрастным; он не мог позволить себе выдать свои чувства, но морщина между его бровей стала глубже, и нервно дергалась щека.– Спасибо, Альфредо, – ответил он, снова обратив свое внимание на бумаги на столе. Но его мысли были полны Поппи… она была здесь… он мог увидеть ее прямо сейчас. Через пятнадцать минут она будет в его объятиях. Он отвезет ее на виллу и будет умолять остаться, просить ее выйти за него замуж. Они могут жить, ведь им не нужно ничего – ни друзей, ни званых вечеров, ни посещения оперы. Они нуждались лишь друг в друге.Отшвырнув стул, он подошел к окну. Он чувствовал, что его решимость покончить со своими чувствами тает… Но он не имел права вести себя как влюбленный дурак; она не принадлежит его миру, и он должен дать ей свободу. И он знал только один способ, как это сделать.– Альфредо, позвоните всем цветочникам в Неаполе, даже в Риме… где угодно… и попросите их прислать все гардении, какие у них есть, в номер синьоры в отеле. Потом вы позвоните ей и скажете, что за ней придет машина сегодня в девять часов вечера. Я хочу, чтобы вы послали трех телохранителей вместе с шофером.Он задумался на мгновение.– Руджеро, Фабиано и Дотторе.Он намеренно выбрал Дотторе, потому что тот был самым устрашающим человеком, какого он только знал, это был хирург-неудачник, который по роду своей профессии имел дело с ножом и единственным желанием которого было применять его как можно чаще.Поппи прижалась к холодной кожаной обивке «мерседеса», машина миновала окраину Неаполя и ехала среди холмов к вилле. Водитель хорошо знал дорогу и предусмотрительно сигналил, когда крестьяне появлялись на шоссе со своими тележками. Они останавливались и смотрели молча, как большой автомобиль проносился мимо них. Поппи понятия не имела, куда они едут и украдкой взглянула на мужчин, сидевших по бокам. У них были низкие лбы, жестокие, бычьи глаза, унаследованные от многих поколений крестьянского инбридинга. Они неподвижно сидели на своих местах и смотрели вперед на дорогу, сжимая в руках автоматы.Третий телохранитель, сидевший рядом с шофером, встретил ее в фойе «Гранд-Отеля». Он был хорошо одет, высокий, совершенно лысый. Его глаза неопределенного цвета холодно поблескивали за стеклами очков в золотой оправе, глубокий шрам сбегал от правого глаза к уголку рта с тонкими губами, сложенными в постоянную зловещую усмешку.– Меня зовут Эмилио Сартори, – представился он. – Но я известен как Дотторе – из-за моего медицинского образования. Я намеревался стать хирургом до того, как мои вкусы несколько изменились.Большой автомобиль замедлил ход и остановился напротив железных ворот в большой каменной стене. Блики лунного света дрожали на битом стекле и железных прутьях, на дулах автоматов, когда полдюжины мужчин окружили машину.– Все в порядке, – сказал им Дотторе. – Это леди, которую он ждет.Они заглянули в машину, и Поппи закрыла глаза, гадая, попала ли она в руки врагов Франко, и ожидая пули, которая, как ей казалось, сейчас настигнет ее. Но большие ворота бесшумно раскрылись, и машина опять двинулась вперед и остановилась наконец напротив впечатляющего портика в духе Палладио. Четыре мужчины с автоматами смотрели ей вслед, пока Поппи поднималась по ступенькам за Дотторе. Внезапно ее охватила паника. Избегая их любопытных взглядов, она говорила себе: ничто не имеет значения – ни их автоматы, ни их жестокие лица, ни пугающие назойливые взгляды – ничто. Только те минуты, когда она будет вместе с Франко.– Пожалуйста, подождите здесь, синьора, – сказал ей Дотторе. – Синьор придет к вам, как только освободится. Он на совещании.Просторная комната с колоннами, куда ее привели, была оформлена в строгом классическом стиле – чувствовался безупречный вкус. Стены были выкрашены в холодный миндально-зеленый цвет, а изящные карнизы в белый и бледно-терракотовый. У двустворчатых дверей высились древнеримские красивые мраморные колонны. Поппи нервно оглядывалась по сторонам, восхищаясь великолепными полотнами, касаясь пальцами маленьких серебряных коробочек с крестом Карла I, изысканных канделябров Пола Сторра, яиц Фаберже, часов Каффиери. До этого момента она не осознавала, насколько богат Франко; его дом был похож на великолепный музей, полный бесценных сокровищ. Она подумала об их маленькой ферме в Монтеспане с простой деревенской мебелью, о потолках со светлыми балками и об огромных букетах цветов, которые они собирали у озера и ставили в большую медную вазу. Эти дома принадлежали двум разным людям. Неожиданно ей стало страшно. Это был не тот физический страх, который она ощущала в лимузине, когда ей на минуту показалось, что она может умереть, а что-то интуитивное, очень глубокое.– Я не ожидал увидеть тебя здесь, Поппи. В моем доме.Она быстро подняла голову, чтобы взглянуть на него; ее рука взметнулась к жемчугам на шее… Франко стоял у двери и не улыбался. Он похудел, выглядел изможденным, и морщины тревоги еще глубже залегли на его лбу – но все это был ее Франко. Она почувствовала, что слабеет от любви к нему. Внутри у нее все дрожало.– Я… я просто любовалась твоей коллекцией, – заставила себя произнести Поппи, опуская руку на фарфоровую статуэтку маленькой собачки.– Это чихуахуа Марии-Антуанетты, Папильон, – сказал он, подходя к Поппи. – Она заказала ее в Севре в 1790 году. Эту статуэтку нашли в ее туалетной комнате… после.Поппи содрогнулась, вспомнив пророческие слова Нетты, когда она впервые рассказывала своей подруге об их с Франко жизни на ферме.– Mария-Антуанетта тоже играла роль молочницы, – сказала тогда Нетта. – И вспомни, куда это ее завело.В голове у Поппи мелькнула дикая мысль – маленькой собачке тоже отсекли голову?Она ждала, что Франко обнимет ее, поцелует, скажет, что счастлив наконец видеть ее.– Я никогда не собирался привозить тебя сюда, Поппи, – сказал он, наливая шампанское в два красивых бокала. – Но раз ты здесь, это нужно отметить.– Франко, я должна была увидеть тебя. Ты мне так нужен! – закричала она в отчаянии.– Боюсь, что я не смогу быть доступен в любой момент, когда ты будешь нуждаться во мне, – проговорил он, протягивая ей бокал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44