навесной шкафчик для ванной
Еду, кров дал и защиту… Даже Резоуста прочь не погнал… И что? Вся моя наука не впрок пошла. Девке дал себя пришибить!
Мавут засмеялся, и Бусому снова послышался скрип птичьих чешуй. «Не хочу с тобой говорить. Слушать тебя не хочу…»
От Мавута не укрылось, как его передёрнуло.
– Ты уже говоришь со мной. Уже слушаешь. А что мне нужно, я как раз тебе объяснить и пытаюсь. Я хочу тебя всему научить…
Бусый ответил со всей твёрдостью, какую мог наскрести:
– Не нужно мне науки такой.
– О-о, как ты меня ненавидишь! По-настоящему, не всякий так сможет… В тебе, парень, есть настоящая сила, она-то мне и нужна. И я тебе тоже нужен. Скоро ты это поймёшь.
– Не пойму, – сказал Бусый. – Ума нету.
– А о матери и отце правду знать хочешь?
– Без тебя будто не знаю…
– Знаешь. Но не всю. А я всё как есть тебе покажу.
И Мавут вновь засмеялся. Бусый начал куда-то проваливаться. «Знаю я, что ты мне покажешь, – попробовал он упереться. – Как они твоими любимыми слугами были. Не проведёшь…»
– Помнишь человека-пса? Ты его правильно так назвал. Он оборотень. Как Резоуст. Говорил тебе твой Горный Кузнец, что это человек-пёс тебя сиротой сделал?
У Бусого сжалось сердце, но зря ли баяли про веннов, что они упрямее пней. Наследное упрямство не подвело даже теперь. «Правду или нет ты мне сказал, потом разберусь. А телком на поводу у тебя не пойду…»
– Я не лгу, – усмехнулся Мавут. – Зачем бы? Ложь – оружие слабых. А я и тебе силу обрести помогу.
– Обойдусь как-нибудь. Других дурней поищи.
– Экий ты… Не хочешь, стало быть, о себе побольше узнать?
Мавут хотел говорить ещё, но встретил помеху. Кто-то встал позади Бусого, и Мавут увидел его. Поднятая рука стала крылом, птица щёлкнула клювом, каркнула, силясь пообещать что-то страшное, и её унесло прочь.
– Ну что ты, маленький, что ты… – Голос Соболя показался Бусому бесконечно родным, он успокаивал, согревал изнутри, избавлял от колотившего озноба. – Всё хорошо. Мы с тобой. Это сон страшный был. А на самом деле – всё будет хорошо.
Бусый открыл глаза.
– Мавут… Это не просто сон был… Ко мне Мавут приходил… Сказал, всех убьёт… он про вас… кто мешать ему вздумает… всех!
– Не убьёт, – сказал Соболь. И усмехнулся. Очень нехорошей, жёсткой усмешкой. Бусый понял вдруг, что спугнуло Мавута. Дед не просто разбудил его, Бусого, он сделал что-то ещё. А Соболь повторил: – Не убьёт. Кишка тонка.
– Дедушка…
– Точно говорю. Я тебя хоть раз обманул?
Соболь в самом деле никогда не обманывал. Бусый прижался к родному теплу и закрыл глаза. Сон и явь беспорядочно кувыркались, на миг стало страшно снова засыпать: если Мавут сумел пробраться в его мысли, значит, придёт и ещё?… Вот прямо сейчас?…
Но Соболь не разнимал рук, и Бусый провалился в сон. Без всяких на этот раз сновидений.
В деревне Волков
– Так дело не пойдёт, – сказал Соболь. – Я же не всегда над тобой сидеть смогу, когда спишь. Ты храбрый парень, но он тебя, того гляди, совсем замучит.
Бусый проснулся, когда солнце стояло уже совсем высоко. Его разбудил запах. Оказывается, Итерскел успел на удочку, просунутую сквозь береговые кусты, добыть стоявшего в суводи Суводь – место на реке с обратным течением, от удара воды в большой камень или береговой выступ.
здоровенного язя. И не только добыть, но и запечь его в золе костра, в молодых черёмуховых листьях. Бусый сел и почувствовал во всём теле боль и ломоту. «Как палкой побитый…»
– Защита тебе нужна, вот что, – сказал Соболь.
– Дедушка…
– Пора твоего Предка просить.
Бусый открыл рот. И молча закрыл.
«А я-то чуть не размяк, когда мне Мавут посулился всё как есть о родителях рассказать…»
– По матери ты – саккаремский вельможа, – сказал Соболь. – Но отец твой был венном. Поэтому Богиня и меня сюда привела. И виллы тебя сюда принесли.
«Мой отец…»
– Сейчас мы тронемся дальше и будем плыть остаток дня и всю ночь, а завтра к вечеру доберёмся до деревни Волков. Там, внучек, вторая твоя бабка живёт, Отрада Волчица. Это в её породу у тебя родинки на левой щеке.
Бусый хотел встать, но раздумал.
«Отрада Волчица… И мой отец… Волк?»
– Я догадывался, – разламывая язя, сказал ему Соболь. – Но всякий раз, когда я хотел тебе рассказать, я задумывался знаешь о чём? Почему виллы к Белкам тебя принесли, а не к отцовой родне?
«Почему же?…» – туповато повторил за ним Бусый. Причина наверняка должна была быть, веская причина, и он уже знал, чувствовал: когда он узнает её, она ему весьма не понравится. Так что Соболь, может, и прав был, что при себе свои догадки держал. Вслух он выговорил:
– Родинки на щеке не у меня одного…
– А кто волчонком завыл, когда я сказал Осоку позвать? С кем лесные волки песни дивные пели?
«Родичи… Настоящие…»
– Я Белкой рос, – проворчал Бусый упрямо.
«Мама, Митуса Белка… И отец, Летобор… Они что мне, не настоящие?!»
– Рос-то рос, да вот Предок Белка знать тебя не желает.
– А Предок Волк будто пожелает?
– А сам ты как думаешь?
– Дедушка…
– Что, родной?
– Да так. Ничего…
– Соболь, Соболь приплыл! – разнёсся по всей деревне мальчишеский голос.
Соболь был у Волков гостем нечастым, но очень желанным. Его любили и радовались его приходу.
– Соболь, Соболь! – Дети выныривали из-за плетней и наперегонки бежали к воротам.
– Да не один приплыл! С ним там… Один чёрный как сажа, а другой – как есть медведь!
Так и не удостоив Бусого отдельного слова, мальчишка прекратил орать, спрыгнул с плетня и тоже побежал навстречу четвёрке, поднимавшейся от Звоницы вверх к деревенским воротам. Большой почёт – первым Соболя встретить, к удаче его прикоснуться. Но ещё больший почёт тому, в чьём доме остановится словутый целитель. Значит, надо изловчиться первым подбежать, поприветствовать и в свой дом пригласить. Волчонок успел. Подбежал, запыхавшийся, растрёпанный, безудержно улыбающийся. Маленький, всего лет восьми. Сероглазый и с волосами такого же цвета, как у Бусого. Такими же бусыми. И с точно такими же тёмными родинками на левой щеке…
– Поздорову, дядюшка Соболь, тебе и твоим спутникам! Да будет над вами простёрто покровительство и защита сивогривого Прародителя нашего рода…
– И тебе поздорову, Ярострел. Подрос, гляжу, возмужал…
Мальчишка засиял, обрадованный, что Соболь не только узнал его, но и вспомнить имя сумел.
– Да не отвернутся от всех нас могучие Прародители, – как подобало у веннов, отвечал Соболь. – Скажешь ли бабушке своей Отраде, что добрая Звоница нас сюда принесла?
Мальчишка радостно закивал и умчался прочь.
«Бабушке своей Отраде… Это братик мой получается?»
– Двухродный, – подтвердил Соболь. – Первенец старшей дочери Отрады, Любавы. Малой тётки Малая тётка – сестра отца или матери, в отличие от «великой тётки» – сестры бабки или деда.
твоей.
Бусого взяла тоска. Среди Белок он оказался опричником Опричник – это слово, которое мы привычно связываем с головорезами Ивана Грозного, на самом деле означает просто «отдельного», «особого» человека, от слова «опричь» – «вне», «кроме».
. Виллы тоже любили его, тоже сыном величали. И среди них он был тоже чужим. Здесь… Здесь – ходил покуда неузнанным. А и узнают… признают ли ещё…
«Мама… Домой бы сейчас…»
Вот из дома, где скрылся Ярострел, выглянула полнотелая женщина… Увидела Бусого – и только всплеснула руками, обсыпанными мукой. Ни на кого больше уже не смотрела, ничего не слышала, даже Соболя не заметила. С молодой прытью подбежала к воротам – и прижала к своей груди, к сердцу, крепко, словно опасаясь, что Бусый вдруг исчезнет из её рук. И долго стояла так. Покачивалась, молчала, одну за другой роняла на голову внука горячие слёзы.
Как же похож он был на её первенца, которого последний раз привелось ей увидеть в таком же точно возрасте, когда он уходил, как оказалось – навсегда, из дома родного… Это Боги услышали наконец её материнские слёзы, услышали и вернули ей дитя. Таким же мальчишкой, каким отняли.
– Родной мой… Маленький… Дитятко… Как же долго я ждала тебя…
Прибежала мать Ярострела, Любава, и тоже обняла Бусого. Так они и стояли втроём, тесно прижавшись друг к другу. Ошарашенные Волки, обступившие гостей, молча поглядывали то на Соболя, то на плачущих женщин.
– Это кого, кого Отраде вернули?
Не спеша приблизилась ещё одна женщина, тихо отстранила Любаву и крепко взяла Бусого за подбородок. По тому, как перед ней расступились, видно было, что это – сама большуха Волков. Она долго всматривалась в запрокинутое мальчишеское лицо. И… тоже обняла нового Волчонка. От слёз радости большухе удалось удержаться, но далось ей это очень нелегко. Расцеловав вконец ошалевшего мальчишку, она отпустила его. И повернулась к своим сородичам.
– Соболь всегда приносил удачу нашему роду, – твёрдым голосом выговорила она. – Но такой удачи, как сегодня, мы чаять не могли даже от него. Сегодня стало одним Волком больше! Прародитель услышал наши молитвы и взамен первенца Отрады, сгинувшего на чужбине, привёл к нам его сына. Благословен этот день! И трижды благословенны добрые люди, что уберегли нам Волчонка!
Дальний крик некрасиво встрял в её речь. Из леса мимо огородов как-то неуклюже бежала, спотыкаясь, молодая Волчица. Только маловато в ней было от опрятной и ловкой звериной сестры. Она дважды упала, одолевая несчастные полторы сотни шагов. Женщина что-то кричала на бегу, но невнятно, без слов, скорее – мычала. И во все глаза смотрела на Бусого. Подростки Волки побежали навстречу, подхватили под руки, подвели, не дав больше упасть.
– Это Синеока, Отрады младшая дочь, – шепнул Соболь на ухо внуку. – Рассудком от горя тронулась, когда девчонкой была.
Синеока между тем, растолкав родичей, устремилась к Бусому. Опять запнулась и чуть не упала. Итерскел подхватил.
Блаженная не заметила. Подскочила к Бусому и… вдруг остановилась. Начала торопливо отряхивать платье, измаранное в земле…
Бусый сам шагнул к ней и обнял, презирая грязь. И тихо сказал:
– Здравствуй, тётушка Синеока.
На совете
– Не взять нас этому Мавуту. Подавится. Не бойся, дитятко. Просто расскажи нам, что знаешь.
Большуха провела ладонью по волосам Бусого, ободряюще стиснула его плечо, легонько встряхнула.
В общинном доме собрались все взрослые мужчины рода, а с ними большуха, Отрада и ещё несколько самых уважаемых женщин. Остальных большуха к совету не допустила. Речь должна была пойти о врагах, о войне, а война – дело мужчин. Им первыми недруга встретить.
Бусый обвёл глазами множество спокойных и внимательных лиц, обращённых к нему… Узнав про страшную угрозу, Волки принялись вдумчиво и неспешно готовиться к бою. Какая разница, от чего деревню спасать? От пожара, наводнения, от врагов?… Жизнь давно приучила их, что с любой бедой можно справиться, надо только дружно, без испуга и лени взяться за дело всем миром. И именно эта хозяйственная деловитость взрослых сильных мужчин вселила в мальчишку надежду.
И Бусый, собравшись с мыслями, постарался всё рассказать так же спокойно и деловито.
– Мавут этот – злой сильный колдун. У него много людей, которые его чтут как отца. Они умеют драться и готовы умереть за Мавута. Он им дал особое оружие, оружие Звуков. Услышав эти Звуки, самый храбрый и сильный воин с ума сходит от страха. Я видел, как это бывает… Мавут же обмолвился, что на самом деле Звуки для него вроде детской забавы, есть и другое оружие, ещё страшнее. Но я ничего об этом толком не знаю…
– Подожди, малец. Расскажи ещё раз про эти самые Звуки. Откуда ты узнал про них? Ты видел Мавута? Говорил с ним?
Седой Волк по имени Севрюк, чем-то неуловимо похожий на Соболя, пристально глядел на мальчишку.
– Да, я видел Мавута. И разговаривал с ним. Во сне.
Бусый с опаской оглянулся, не посмеются ли над ним. Нет, смеяться не стали. От вещих снов здесь не привыкли отмахиваться. Бусый, чуть успокоившись, попытался продолжить. И тут же опять сбился.
– Но про Звуки я узнал не от него. Я… мне было видение…
– Ты давай про Звуки рассказывай. Что это такое? Как защищаться от них будем? Можешь дело припомнить?
Бусый вспомнил, как погибали Сыны Леса, и содрогнулся.
– От Звуков нет защиты! Никакой! Там целая деревня была… Он всех убил!
– Постой, постой! – Волк крепко прихлопнул ладонью по колену. – Убивали тех людей Звуками? Или обычными мечами?
– Мечами… ножами… копьями… Из луков расстреливали…
– Ну вот. Значит, Звуки эти сами по себе не такие уж и смертельные. Люди, говоришь, от обычного оружия погибали. Так ведь иным кажется, что если у кого меч в руке, ан и обороны от него нет. А теперь, малыш, вспомни… Только не торопись отвечать, хорошо подумай… Точно ли у всех тех людей разум напрочь Звуками отшибало? Или нашлись всё же, кто не убояться сумел?
– Нашлись! – Бусый наконец-то сообразил самое главное и заторопился. – Нашлись! Бабка глухая… Старый охотник, что от раны оглох… И ещё… Там была женщина, у неё убили ребёнка, так она Мавутичу горло перекусила… Хотя вначале тоже боялась, как все… И медведица! Когда медвежонка убили, она на копья пошла!
Бусый замолчал, озираясь кругом. На него смотрели всё так же внимательно и молча. Но уже не просто смотрели. Умные и храбрые Волки вовсю прикидывали, как не потерять мужество и боевую сноровку, когда раздадутся Мавутовы Звуки. И многие, это мальчишка видел очень хорошо, уже кое-что придумали. Они молчали, не торопились, как это сделал только что он, выкрикнуть пришедшее на ум. Всему своё время. Сейчас – надо про врага как можно больше узнать. А потом уж сообща решить, как сподручнее бить его следует.
– Ну вот, а ты говорил – нет защиты…
Севрюк Волк вновь прихлопнул себя по колену, на сей раз с удовлетворением.
– Всего-то – уши мхом вовремя заложить, и воюй себе в тишине и спокойствии. А скажи нам, малец, ещё такое: Мавутичи, они-то что, глухие все были? Или на них Звуки как-то по-особому действуют?
– Да, да! Потому что они заранее знали!
Бусый снова заторопился. И как не заторопиться, если, озарённый внезапной догадкой, можешь ответить на очень важный вопрос?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Мавут засмеялся, и Бусому снова послышался скрип птичьих чешуй. «Не хочу с тобой говорить. Слушать тебя не хочу…»
От Мавута не укрылось, как его передёрнуло.
– Ты уже говоришь со мной. Уже слушаешь. А что мне нужно, я как раз тебе объяснить и пытаюсь. Я хочу тебя всему научить…
Бусый ответил со всей твёрдостью, какую мог наскрести:
– Не нужно мне науки такой.
– О-о, как ты меня ненавидишь! По-настоящему, не всякий так сможет… В тебе, парень, есть настоящая сила, она-то мне и нужна. И я тебе тоже нужен. Скоро ты это поймёшь.
– Не пойму, – сказал Бусый. – Ума нету.
– А о матери и отце правду знать хочешь?
– Без тебя будто не знаю…
– Знаешь. Но не всю. А я всё как есть тебе покажу.
И Мавут вновь засмеялся. Бусый начал куда-то проваливаться. «Знаю я, что ты мне покажешь, – попробовал он упереться. – Как они твоими любимыми слугами были. Не проведёшь…»
– Помнишь человека-пса? Ты его правильно так назвал. Он оборотень. Как Резоуст. Говорил тебе твой Горный Кузнец, что это человек-пёс тебя сиротой сделал?
У Бусого сжалось сердце, но зря ли баяли про веннов, что они упрямее пней. Наследное упрямство не подвело даже теперь. «Правду или нет ты мне сказал, потом разберусь. А телком на поводу у тебя не пойду…»
– Я не лгу, – усмехнулся Мавут. – Зачем бы? Ложь – оружие слабых. А я и тебе силу обрести помогу.
– Обойдусь как-нибудь. Других дурней поищи.
– Экий ты… Не хочешь, стало быть, о себе побольше узнать?
Мавут хотел говорить ещё, но встретил помеху. Кто-то встал позади Бусого, и Мавут увидел его. Поднятая рука стала крылом, птица щёлкнула клювом, каркнула, силясь пообещать что-то страшное, и её унесло прочь.
– Ну что ты, маленький, что ты… – Голос Соболя показался Бусому бесконечно родным, он успокаивал, согревал изнутри, избавлял от колотившего озноба. – Всё хорошо. Мы с тобой. Это сон страшный был. А на самом деле – всё будет хорошо.
Бусый открыл глаза.
– Мавут… Это не просто сон был… Ко мне Мавут приходил… Сказал, всех убьёт… он про вас… кто мешать ему вздумает… всех!
– Не убьёт, – сказал Соболь. И усмехнулся. Очень нехорошей, жёсткой усмешкой. Бусый понял вдруг, что спугнуло Мавута. Дед не просто разбудил его, Бусого, он сделал что-то ещё. А Соболь повторил: – Не убьёт. Кишка тонка.
– Дедушка…
– Точно говорю. Я тебя хоть раз обманул?
Соболь в самом деле никогда не обманывал. Бусый прижался к родному теплу и закрыл глаза. Сон и явь беспорядочно кувыркались, на миг стало страшно снова засыпать: если Мавут сумел пробраться в его мысли, значит, придёт и ещё?… Вот прямо сейчас?…
Но Соболь не разнимал рук, и Бусый провалился в сон. Без всяких на этот раз сновидений.
В деревне Волков
– Так дело не пойдёт, – сказал Соболь. – Я же не всегда над тобой сидеть смогу, когда спишь. Ты храбрый парень, но он тебя, того гляди, совсем замучит.
Бусый проснулся, когда солнце стояло уже совсем высоко. Его разбудил запах. Оказывается, Итерскел успел на удочку, просунутую сквозь береговые кусты, добыть стоявшего в суводи Суводь – место на реке с обратным течением, от удара воды в большой камень или береговой выступ.
здоровенного язя. И не только добыть, но и запечь его в золе костра, в молодых черёмуховых листьях. Бусый сел и почувствовал во всём теле боль и ломоту. «Как палкой побитый…»
– Защита тебе нужна, вот что, – сказал Соболь.
– Дедушка…
– Пора твоего Предка просить.
Бусый открыл рот. И молча закрыл.
«А я-то чуть не размяк, когда мне Мавут посулился всё как есть о родителях рассказать…»
– По матери ты – саккаремский вельможа, – сказал Соболь. – Но отец твой был венном. Поэтому Богиня и меня сюда привела. И виллы тебя сюда принесли.
«Мой отец…»
– Сейчас мы тронемся дальше и будем плыть остаток дня и всю ночь, а завтра к вечеру доберёмся до деревни Волков. Там, внучек, вторая твоя бабка живёт, Отрада Волчица. Это в её породу у тебя родинки на левой щеке.
Бусый хотел встать, но раздумал.
«Отрада Волчица… И мой отец… Волк?»
– Я догадывался, – разламывая язя, сказал ему Соболь. – Но всякий раз, когда я хотел тебе рассказать, я задумывался знаешь о чём? Почему виллы к Белкам тебя принесли, а не к отцовой родне?
«Почему же?…» – туповато повторил за ним Бусый. Причина наверняка должна была быть, веская причина, и он уже знал, чувствовал: когда он узнает её, она ему весьма не понравится. Так что Соболь, может, и прав был, что при себе свои догадки держал. Вслух он выговорил:
– Родинки на щеке не у меня одного…
– А кто волчонком завыл, когда я сказал Осоку позвать? С кем лесные волки песни дивные пели?
«Родичи… Настоящие…»
– Я Белкой рос, – проворчал Бусый упрямо.
«Мама, Митуса Белка… И отец, Летобор… Они что мне, не настоящие?!»
– Рос-то рос, да вот Предок Белка знать тебя не желает.
– А Предок Волк будто пожелает?
– А сам ты как думаешь?
– Дедушка…
– Что, родной?
– Да так. Ничего…
– Соболь, Соболь приплыл! – разнёсся по всей деревне мальчишеский голос.
Соболь был у Волков гостем нечастым, но очень желанным. Его любили и радовались его приходу.
– Соболь, Соболь! – Дети выныривали из-за плетней и наперегонки бежали к воротам.
– Да не один приплыл! С ним там… Один чёрный как сажа, а другой – как есть медведь!
Так и не удостоив Бусого отдельного слова, мальчишка прекратил орать, спрыгнул с плетня и тоже побежал навстречу четвёрке, поднимавшейся от Звоницы вверх к деревенским воротам. Большой почёт – первым Соболя встретить, к удаче его прикоснуться. Но ещё больший почёт тому, в чьём доме остановится словутый целитель. Значит, надо изловчиться первым подбежать, поприветствовать и в свой дом пригласить. Волчонок успел. Подбежал, запыхавшийся, растрёпанный, безудержно улыбающийся. Маленький, всего лет восьми. Сероглазый и с волосами такого же цвета, как у Бусого. Такими же бусыми. И с точно такими же тёмными родинками на левой щеке…
– Поздорову, дядюшка Соболь, тебе и твоим спутникам! Да будет над вами простёрто покровительство и защита сивогривого Прародителя нашего рода…
– И тебе поздорову, Ярострел. Подрос, гляжу, возмужал…
Мальчишка засиял, обрадованный, что Соболь не только узнал его, но и вспомнить имя сумел.
– Да не отвернутся от всех нас могучие Прародители, – как подобало у веннов, отвечал Соболь. – Скажешь ли бабушке своей Отраде, что добрая Звоница нас сюда принесла?
Мальчишка радостно закивал и умчался прочь.
«Бабушке своей Отраде… Это братик мой получается?»
– Двухродный, – подтвердил Соболь. – Первенец старшей дочери Отрады, Любавы. Малой тётки Малая тётка – сестра отца или матери, в отличие от «великой тётки» – сестры бабки или деда.
твоей.
Бусого взяла тоска. Среди Белок он оказался опричником Опричник – это слово, которое мы привычно связываем с головорезами Ивана Грозного, на самом деле означает просто «отдельного», «особого» человека, от слова «опричь» – «вне», «кроме».
. Виллы тоже любили его, тоже сыном величали. И среди них он был тоже чужим. Здесь… Здесь – ходил покуда неузнанным. А и узнают… признают ли ещё…
«Мама… Домой бы сейчас…»
Вот из дома, где скрылся Ярострел, выглянула полнотелая женщина… Увидела Бусого – и только всплеснула руками, обсыпанными мукой. Ни на кого больше уже не смотрела, ничего не слышала, даже Соболя не заметила. С молодой прытью подбежала к воротам – и прижала к своей груди, к сердцу, крепко, словно опасаясь, что Бусый вдруг исчезнет из её рук. И долго стояла так. Покачивалась, молчала, одну за другой роняла на голову внука горячие слёзы.
Как же похож он был на её первенца, которого последний раз привелось ей увидеть в таком же точно возрасте, когда он уходил, как оказалось – навсегда, из дома родного… Это Боги услышали наконец её материнские слёзы, услышали и вернули ей дитя. Таким же мальчишкой, каким отняли.
– Родной мой… Маленький… Дитятко… Как же долго я ждала тебя…
Прибежала мать Ярострела, Любава, и тоже обняла Бусого. Так они и стояли втроём, тесно прижавшись друг к другу. Ошарашенные Волки, обступившие гостей, молча поглядывали то на Соболя, то на плачущих женщин.
– Это кого, кого Отраде вернули?
Не спеша приблизилась ещё одна женщина, тихо отстранила Любаву и крепко взяла Бусого за подбородок. По тому, как перед ней расступились, видно было, что это – сама большуха Волков. Она долго всматривалась в запрокинутое мальчишеское лицо. И… тоже обняла нового Волчонка. От слёз радости большухе удалось удержаться, но далось ей это очень нелегко. Расцеловав вконец ошалевшего мальчишку, она отпустила его. И повернулась к своим сородичам.
– Соболь всегда приносил удачу нашему роду, – твёрдым голосом выговорила она. – Но такой удачи, как сегодня, мы чаять не могли даже от него. Сегодня стало одним Волком больше! Прародитель услышал наши молитвы и взамен первенца Отрады, сгинувшего на чужбине, привёл к нам его сына. Благословен этот день! И трижды благословенны добрые люди, что уберегли нам Волчонка!
Дальний крик некрасиво встрял в её речь. Из леса мимо огородов как-то неуклюже бежала, спотыкаясь, молодая Волчица. Только маловато в ней было от опрятной и ловкой звериной сестры. Она дважды упала, одолевая несчастные полторы сотни шагов. Женщина что-то кричала на бегу, но невнятно, без слов, скорее – мычала. И во все глаза смотрела на Бусого. Подростки Волки побежали навстречу, подхватили под руки, подвели, не дав больше упасть.
– Это Синеока, Отрады младшая дочь, – шепнул Соболь на ухо внуку. – Рассудком от горя тронулась, когда девчонкой была.
Синеока между тем, растолкав родичей, устремилась к Бусому. Опять запнулась и чуть не упала. Итерскел подхватил.
Блаженная не заметила. Подскочила к Бусому и… вдруг остановилась. Начала торопливо отряхивать платье, измаранное в земле…
Бусый сам шагнул к ней и обнял, презирая грязь. И тихо сказал:
– Здравствуй, тётушка Синеока.
На совете
– Не взять нас этому Мавуту. Подавится. Не бойся, дитятко. Просто расскажи нам, что знаешь.
Большуха провела ладонью по волосам Бусого, ободряюще стиснула его плечо, легонько встряхнула.
В общинном доме собрались все взрослые мужчины рода, а с ними большуха, Отрада и ещё несколько самых уважаемых женщин. Остальных большуха к совету не допустила. Речь должна была пойти о врагах, о войне, а война – дело мужчин. Им первыми недруга встретить.
Бусый обвёл глазами множество спокойных и внимательных лиц, обращённых к нему… Узнав про страшную угрозу, Волки принялись вдумчиво и неспешно готовиться к бою. Какая разница, от чего деревню спасать? От пожара, наводнения, от врагов?… Жизнь давно приучила их, что с любой бедой можно справиться, надо только дружно, без испуга и лени взяться за дело всем миром. И именно эта хозяйственная деловитость взрослых сильных мужчин вселила в мальчишку надежду.
И Бусый, собравшись с мыслями, постарался всё рассказать так же спокойно и деловито.
– Мавут этот – злой сильный колдун. У него много людей, которые его чтут как отца. Они умеют драться и готовы умереть за Мавута. Он им дал особое оружие, оружие Звуков. Услышав эти Звуки, самый храбрый и сильный воин с ума сходит от страха. Я видел, как это бывает… Мавут же обмолвился, что на самом деле Звуки для него вроде детской забавы, есть и другое оружие, ещё страшнее. Но я ничего об этом толком не знаю…
– Подожди, малец. Расскажи ещё раз про эти самые Звуки. Откуда ты узнал про них? Ты видел Мавута? Говорил с ним?
Седой Волк по имени Севрюк, чем-то неуловимо похожий на Соболя, пристально глядел на мальчишку.
– Да, я видел Мавута. И разговаривал с ним. Во сне.
Бусый с опаской оглянулся, не посмеются ли над ним. Нет, смеяться не стали. От вещих снов здесь не привыкли отмахиваться. Бусый, чуть успокоившись, попытался продолжить. И тут же опять сбился.
– Но про Звуки я узнал не от него. Я… мне было видение…
– Ты давай про Звуки рассказывай. Что это такое? Как защищаться от них будем? Можешь дело припомнить?
Бусый вспомнил, как погибали Сыны Леса, и содрогнулся.
– От Звуков нет защиты! Никакой! Там целая деревня была… Он всех убил!
– Постой, постой! – Волк крепко прихлопнул ладонью по колену. – Убивали тех людей Звуками? Или обычными мечами?
– Мечами… ножами… копьями… Из луков расстреливали…
– Ну вот. Значит, Звуки эти сами по себе не такие уж и смертельные. Люди, говоришь, от обычного оружия погибали. Так ведь иным кажется, что если у кого меч в руке, ан и обороны от него нет. А теперь, малыш, вспомни… Только не торопись отвечать, хорошо подумай… Точно ли у всех тех людей разум напрочь Звуками отшибало? Или нашлись всё же, кто не убояться сумел?
– Нашлись! – Бусый наконец-то сообразил самое главное и заторопился. – Нашлись! Бабка глухая… Старый охотник, что от раны оглох… И ещё… Там была женщина, у неё убили ребёнка, так она Мавутичу горло перекусила… Хотя вначале тоже боялась, как все… И медведица! Когда медвежонка убили, она на копья пошла!
Бусый замолчал, озираясь кругом. На него смотрели всё так же внимательно и молча. Но уже не просто смотрели. Умные и храбрые Волки вовсю прикидывали, как не потерять мужество и боевую сноровку, когда раздадутся Мавутовы Звуки. И многие, это мальчишка видел очень хорошо, уже кое-что придумали. Они молчали, не торопились, как это сделал только что он, выкрикнуть пришедшее на ум. Всему своё время. Сейчас – надо про врага как можно больше узнать. А потом уж сообща решить, как сподручнее бить его следует.
– Ну вот, а ты говорил – нет защиты…
Севрюк Волк вновь прихлопнул себя по колену, на сей раз с удовлетворением.
– Всего-то – уши мхом вовремя заложить, и воюй себе в тишине и спокойствии. А скажи нам, малец, ещё такое: Мавутичи, они-то что, глухие все были? Или на них Звуки как-то по-особому действуют?
– Да, да! Потому что они заранее знали!
Бусый снова заторопился. И как не заторопиться, если, озарённый внезапной догадкой, можешь ответить на очень важный вопрос?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29