Где-то на втором этаже, это точно. Дженне не верилось в то, что мужчины способны убить раненую девочку.
Она открывала дверь за дверью, переступая через тела женщин и их врагов – сестры Ниллского хейма не уходили, не взяв с собой в Пещеру двух или более мужчин.
Высокий бородатый воин с изрытым морщинами лицом и окровавленным горлом лежал, загораживая закрытую дверь. Дженна пинком отшвырнула его прочь.
– Бросаешь кости своим злобным псам? – крикнула она. – Пусть они перервут тебе глотку еще раз. – Дженна открыла дверь и увидела, что это и есть лазарет. Три мертвые женщины лежали на койках, а одна, с завязанными глазами, под столом. Пинты среди них не было.
– Пинта! – вскричала Дженна, вызвав гулкое эхо, но ответа не получила.
Она выскочила наружу, перепрыгнув через мертвеца, и побежала по коридору, распахивая двери и призывая Пинту. Одна дверь стояла приоткрытой, и за ней была детская, откуда Дженна и Карум два дня назад прыгнули в ледяную реку. Халла бежала под окнами, и раскиданные игрушки тоже казались мертвыми.
Какая-то мысль не давала Дженне покоя, пробиваясь сквозь ужас и кровь.
– Дети! – прошептала она. – Я не видела здесь мертвых детей!
Прислонившись к окну, она попыталась вспомнить, что говорила им Армина о детях, но все заслонял образ мертвой Армины, распростертой на ступенях.
– Мне нужно подумать, – сказала Дженна вслух. – Я обязана вспомнить. – Она вызвала у себя в памяти обед, когда раздался стук в ворота. Именно тогда Армина сказала что-то о детях. Но что?
И тут Дженна вспомнила: «У нас есть где их спрятать, не бойся». Она говорила о детях и о раненых тоже. Дженна прикусила губу. Раненых перебили на койках – лазарет не был надежным убежищем.
– Но ведь не все же это раненые, – сказала она, рассуждая вслух. – Такой бой уж верно длился не меньше нескольких часов. Должны быть другие, которых успели где-то укрыть. В том месте, о котором говорила Армина. Если бы она только сказала, где это! – «И Пинта, наверное, тоже там», – невольно подумалось Дженне.
Боясь верить в это слишком сильно, Дженна все же позволила себе чуть-чуть надеяться. Она обшарила весь второй этаж и по задней лестнице поднялась на третий.
Здесь было меньше мертвых тел – то ли бой сюда не дошел, то ли, как мрачно подумала Дженна, защитниц осталась только горстка. Резные двери Матери Альты были разбиты вдребезги. Дженна осторожно вошла.
Здесь, как видно, состоялась последняя схватка. Несколько женщин сгрудилось у ног Матери Альты – повязки на их ранах пятнала свежая кровь. Лекарка с перевязанной головой лежали поперек колен жрицы. Пальцы Матери Альты сплелись с пальцами лекарки, и только шестой торчал наружу. Открытые мраморные глаза жрицы смотрели в пространство.
Но ни Пинты, ни детей не было. Мужчины, должно быть, забрали их с собой, внезапно подумала Дженна, забрали отчаянно кричащих детей и… Но воображение отказывалось служить ей. Она не могла себе представить, на что взрослым мужчинам нужно столько детей, в том числе и грудных.
Весь остаток дня Дженна сносила тела женщин на кухню и в Большой Зал. Она делала это бережно, словно надеялась искупить этим свою вину, и укладывала их бок о бок, оставляя место для темных сестер. Последней она снесла вниз Мать Альту – маленькое скрюченное тельце, весившее не больше детского.
Дженна знала, что не сможет перенести их всех в Пещеру, знай, она даже, где эта Пещера находится. Вместо этого она подожжет хейм. Это будет достойным завершением отважной битвы.
Была уже глубокая ночь, когда Дженна уложила Мать Альту на кухонном столе, выровняла ее поджатые ноги и перецеловала все пальцы на шестипалых руках, прежде чем сложить их на груди. Глаза Дженны уже привыкли к полумраку. Она зажгла лампы только на самом верху лестницы, иначе ей пришлось бы носить и темных сестер, не только светлых. Но теперь она зажгла свечу в головах у жрицы и со спокойным удовлетворением увидела, как появилось рядом с Матерью Альтой тело ее темной сестры и шестые пальцы обрисовались в мерцающем свете.
– Вот и все сестры, одна за одной, – прошептала Дженна, зажигая все лампы на кухне. Потом вышла в зал и осветила все его углы, кивая по мере того, как темные сестры появлялись рядом со светлыми. Слова погребальной молитвы сами пришли ей на уста:

Во имя пещеры горной.
Во имя могилы черной…

Мертвые сестры не будут одиноки в эту ночь. В последний раз она слышала эти слова, когда они втроем спускались по лестнице, а дрожащий голос Матери Альты следовал за ними.
Поднявшись напоследок по этой лестнице, Дженна поняла вдруг, как она устала. Она решила снести вниз два главных сокровища Ниллского хейма – Книгу Света и зеркало. Глубоко переведя дух перед разбитой дверью, Дженна вошла.
Она сняла с зеркала покров и на миг испугалась своего отражения. В волосах у нее запутались травинки, и косу давно следовало переплести. Под глазами легли черные круги. За эти дни она то ли похудела, то ли сильно выросла. Она перепачкала одежду в крови, даже на правой щеке остался след. Это чудо, что Каруму захотелось ее поцеловать.
Подумав об этом, она приложила пальцы к губам, как будто на них еще сохранился след поцелуя. «Вот и его больше нет, – подумала она. – Он там, куда я прийти не могу».
Она воздела руки перед зеркалом, словно в молитве, и прошептала хрипло:
– Приди ко мне. Приди ко мне, – единственное, что она помнила из обряда Сестринской Ночи. – Приди ко мне.
Она звала Карума, и Пинту, и детей, и всех погибших сестер хейма. Звала свою названую мать Аму, и свою приемную мать Сельну, и свою родную мать, убитую дикой кошкой. И даже Мать Альту из Селдена. Всех, кто был частью ее жизни и теперь покинул ее.
– Приди ко мне. – Она знала, что они либо мертвы, либо далеко и не слышат ее, и все же звала. – Приди ко мне. – Слезы бежали у нее по щекам, смывая кровь павших. – Приди ко мне. Приди ко мне.
Луна серебрилась в окне, и ветерок шевелил волосы на лбу и на затылке. Туман лег на зеркало, словно оно запотело, но Дженна из-за слез не разглядела этого.
– Приди ко мне, – горячечно шептала она.
Туман заволок ее отражение, сгущаясь от краев к середине, а рука Дженны все манила и голос выговаривал, словно сам по себе:
– Приди ко мне.
– Иду к тебе, – шепнуло в ответ отражение.
Дженна как завороженная приблизилась и прижала ладони к зеркалу. Вместо гладкого стекла они коснулись таких же теплых рук. Дженна переплелась пальцами со своим двойником и вывела его из зеркала.
– Долго же ты собиралась, – сказало отражение. – Я давно уж могла бы быть здесь.
– Кто ты? – спросила Дженна.
– Кто же, как не твоя темная сестра Скада?
– Скада?
– На древнем языке это значит «тень».
– Моя тень – Пинта. – Это имя обожгло Дженне горло.
– Пинта была твоей тенью – теперь ею буду я. И стану тебе гораздо ближе, чем Пинта.
– Не можешь ты быть моей сестрой. Ты совсем на меня не похожа. Я не такая тощая, и скулы у меня не так торчат. И… – Дженна провела рукой по косе.
Скада с улыбкой потрогала свою, черную.
– Мы никогда не видим себя со стороны. В нашем мире первым делом учат тому, что сестры бывают слепы. У меня черные волосы, и я, правда, немного потоньше тебя – но это мы поправим.
– Как?
– В вашем мире едят сытнее, чем у нас.
– Разве ваш мир отличается от нашего?
– Он – его зеркальное отражение. Но ведь отражение нематериально. Поэтому нам и приходится ждать вашего зова.
– Я совсем не того ожидала, – покачала головой Дженна. – И ты совсем не такая, как я думала.
Скада тоже покачала головой, словно передразнивая Дженну.
– Чего же ты ожидала?
– Не знаю. Я думала, ты будешь… помягче. Более уступчивой, более покорной.
– Но, Дженна, разве ты сама мягкая, уступчивая или покорная? Во мне не может быть того, чего нет в тебе. Я – это ты. Только ты себе не позволяешь быть такой. – Она улыбнулась, и Дженна улыбнулась ей в ответ. – Я бы не стала так тянуть с поцелуем.
– Так ты видела? – вспыхнула Дженна.
– Не то чтобы «видела». Но это случилось ночью, при луне – и я запомнила то же, что и ты.
Дженна коснулась пальцами губ, вспоминая, и Скада сделала то же самое.
– Есть и другое, что я сделала бы по-своему, – сказала она.
– Что же это?
– Я не поколебалась бы признать себя Анной. А значит, какая-то часть твоей души желает того же.
– Нет! – сказала Дженна.
– Да! – сказала Скада.
– Почему я должна тебе верить? Может, ты просто одна из женщин этого хейма?
– Сказать тебе, что сказал Карум, когда вытащил тебя из Халлы? Тогда тоже была ночь. Лунные ночи я делю с тобой, Дженна, – и буду делить всегда.
– Всегда? – прошептала Дженна. – Так ты не уйдешь?
– Я не могу, – прошептала в ответ Скада. – Ты вызвала меня, и я пришла – теперь все. Сестра воззвала к сестре, нужда к нужде.
Дженна присела на корточки, глядя в пол. Скада повторила это за ней.
– Нужда… – промолвила Дженна и посмотрела на Скаду, встретившись с ней взглядом. – Мне нужно узнать, куда увели детей. И Пинту.
– Я помогу тебе, лишь бы луна светила.
– Тогда для начала помоги мне снести вниз это зеркало. И Книгу. Я хочу положить Книгу в изголовье Матери Альте, а зеркало поставить в ногах. Только сначала разобью его на всякий случай. Ни один мужчина не должен проникнуть в тайну нашего двуединства. – Дженна кивнула Скаде, а Скада ей.
– Начинай, сестра, и мне ничего не останется, как поступить так же.
– Я забыла, – улыбнулась Дженна.
– К этому нужно привыкнуть. Как тебе, так и мне. В своем мире я действовала самостоятельно – кроме тех случаев, когда оказывалась у зеркала или пруда.
– Ты сердишься на меня за это?
– На тебя? Да ведь ты даешь мне жизнь. Без тебя я, и правда, только тень.
Дженна встала и взялась за левую сторону зеркала, а Скада – за правую.
– Когда скажу, поднимай его, – сказала Дженна.
У Скады нa губах мелькнула улыбка.
– Поднимай со своей стороны, а говорить ничего не надо.
– Ну да, конечно. Не странно ли – я всю жизнь провела среди темных сестер, но как-то не задумывалась над этим.
– Скоро ты и ко мне привыкнешь. Ну, поднимай же зеркало, хватит болтать.
Дженна расставила пошире ноги, и Скада напряглась вместе с ней, но зеркало не сдвинулось с места, словно было приделано к полу.
– Странно – сказала Скада.
– Странно, – согласилась Дженна. Она выпрямилась и нагнулась опять. Скада повторяла каждое ее движение. – Давай еще попробуем. – Стараясь поднять зеркало, Дженна взялась за знак Богини и немного сдвинула его вправо. Раздался громкий скрежет, и пол под ногами у Дженны начал перемещаться. Она отскочила прочь от зеркала, Скада за ней. Дженна вынула свой меч из ножен и вздрогнула, когда сверкнул меч Скады. При луне оба клинка как будто зажглись холодным огнем.
Часть пола со скрипом отошла в сторону, и открылась лестница. Кто-то тоненько вскрикнул, и маленькая девочка вылезла из люка, щурясь на лунный свет.
– Анна, – сказала она. – Мать Альта говорила, что ты придешь.
Девочка громко свистнула, склонившись вниз, и бросилась Дженне на шею.
Дети вылезали из подземелья, как мышата из норы, и старались говорить все разом. Даже младенцы громко пищали. Дженна со Скадой всех обняли, приласкали и, наконец, собрали вокруг себя.
– Все ли вы здесь? – спросила Дженна. – Внизу никого не осталось?
– Одна осталась, Анна, – сказала старшая девочка, – но она слишком больна, чтобы подняться.
– Очень больна, – подтвердила другая, чумазая, со спутанными каштановыми волосами.
– Почему же вы ее не принесли?
– Она слишком большая, нам ее не поднять.
– Большая! – Дженна встала, не смея надеяться. – Скада, пошли.
– Тогда нужно зажечь лампу.
Старшая девочка, двенадцатилетняя, с темными косами и ямочками на щеках, подала им лампу. Они спустились вниз и прошли через несколько темных, но сухих помещений с койками вдоль стен. Повсюду валялись объедки, и запах стоял удушающий.
– Младенцев полно, а купать их негде, – шепнула Скада. Дженна, не отвечая, сморщила нос. В последней комнате девочка с лампой воскликнула:
– Вот она.
На койке спиной к ним лежала фигурка с темными волосами.
– Пинта, – прошептала Дженна. – Пинта, это ты?
Девочка на койке пошевелилась, но повернуться, как видно, не могла. Дженна бросилась к ней и с помощью Скады повернула к себе кровать.
– Здравствуй, Дженна, – сказала Пинта. Ее глаза были как темные ямы.
Дженна не сдержала слез.
– Я же сказала, что вернусь за тобой. Я пообещала это тебе в своем сердце.
– Я знала, что ты придешь.
– Пинта, это… – начала Дженна, видя, что Пинта смотрит на Скаду.
– Твоя темная сестра. Ну конечно. Я рада за тебя, Дженна. Плохо быть одной, а я какое-то время не смогу быть твоей тенью. Недолгое время. – Пинта закрыла глаза и умолкла.
– Она… она не умерла? – шепотом спросила Дженна у Скады.
– «Сон – младшая сестра смерти», – улыбнулась Скада. – Неудивительно, что ты перепутала.
– А, так она спит! – усмехнулась Дженна.
Они подняли койку и внесли ее вверх по лестнице.
– Но где же Мать Альта? – спросила девочка с темными косами.
Дженна присела, чтобы быть вровень с детьми, и Скада присела рядом с ней.
– Послушайте, малютки, – то, что вы увидите внизу, будет очень тяжко для вас. Но помните, что ваши матери теперь у Великой Альты и они ждут того дня, когда все мы придем к ним.
Четырехлетняя девочка начала всхлипывать, еще две заплакали, а у темнокосой вырвался протяжный стон.
– Не может быть, чтобы все они…
– Все, – как можно мягче, словно утешая, сказала Дженна. Одна из малюток, растревоженная светом и общим плачем, раскричалась в голос.
Пинта открыла глаза и, едва шевеля губами, заговорила на удивление сильным голосом:
– Тише! Тише! Вы – молодые воительницы Альты. Дети нашей Матери. Вы что же, хотите потревожить своих матерей в пещере Альты? Им там хорошо, они играют с Богиней в прутья и сосут ее грудь. Хотите, чтобы они промахнулись из-за ваших криков? Или упустили сладкий сосок? Ну нет, дети мои. Мы должны быть сильными. Мы всегда должны помнить, кто мы такие.
Плач прекратился – даже дитя унялось, успокоенное ее голосом.
– Больше они не станут плакать, – шепнула Пинта Дженне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52