– От голода ты делаешься смешливой.
– А ты – мрачной. Из-за одного этого надо скорей искать съестное.
Они разделились – Пинта двинулась к северу, в лес, а Дженна по краю поляны.
Пинта выдернула пять съедобных корешков – круглые луковки были острые на вкус, но приятные. Она сгрызла одну, продолжая искать. На чертополох она наткнулась обычным манером – задом – и тут же вспомнила стишок Катроны:

Коль стебель весь колючий,
а на маковке – пушок.
Значит, ешьте без опаски
сочный, свежий корешок

Это значило, что молодые нежные корни особенно вкусны. Пинта, стараясь не уколоться, выкопала корень и откусила кусочек. По вкусу он напоминал сельдерей.
Дженна тем временем нашла птичьи гнезда – все пустые, кроме одного. В этом лежали три яйца, и Дженна забрала их, уповая на то, что птенцы в них еще не развились. Пригоршня орехов, еще в зеленых обертках, дополнила ее долю добычи.
Девочки сошлись у дерева и разбудили Карума – он заворчал было, но мигом перестал, услышав о еде. Яйца, к счастью, оказались без зародышей. Показав Каруму, как проколоть скорлупу ножом, девочки взяли и себе по яйцу и жадно выпили содержимое. Карум, поколебавшись только миг, сделал то же самое.
– Вот никогда не думал, что это так вкусно, – сказал он. – Отроду ничего лучше не едал.
Дженна улыбнулась, а Пинта сказала:
– В хейме говорят: «Голод – лучшая приправа». Но раньше я этого не понимала.
– Я тоже – а теперь понимаю, – засмеялся Карум. Он пожевал корень чертополоха и сказал задумчиво: – При луне вы точно сестры – светлая и темная.
Дженна захлопала в ладоши.
– Мы и есть сестры. Знаешь ли ты, что Пинту в хейме зовут «тенью», потому что…
– Пора идти, – прервала ее Пинта, высыпав свою долю орехов на траву. – Пока ты еще не выдала все наши тайны, Джо-ан-энна. – И Пинта сердито полезла в дупло за котомкой и мечом.
– Она устала, проголодалась, и… – начала Дженна.
– Она ревнует, – сказал Карум.
– Ревнует? К кому?
– К тебе. Ко мне. К нам обоим.
– К нам? – Дженна помолчала чуть-чуть, потом произнесла очень медленно: – Никаких «нас» нет. – И встала.
Карум хотел взять ее за руку, но она как будто не заметила этого, и он тоже встал.
– Дженна, я думал… Я чувствовал…
– Есть только женщина Альты и мужчина, воззвавший к ней о защите. Больше ничего. – И Дженна отвернулась к Пинте, которая молча ждала их у дерева.
Все так же молча, они шли по ночному лесу, с Пинтой во главе. На открытых местах они отбрасывали длинные тени, которые соприкасались друг с другом так, как не смели они. Лес, словно в насмешку над их молчанием, полнился звуками. Таинственно шуршали листья, мелкие зверьки шмыгали в подлеске, с низко нависшей ветки неумолчно кричала ночная птица, и шелестели по земле ноги путников.
Несколько часов они прошли в полном безмолвии, обуреваемые каждый своими чувствами. Дженна несколько раз порывалась сказать что-нибудь Пинте или Каруму – и понимала, что не может, что все сказанное ею будет неверным. И она продолжала идти, опустив голову, почти не замечая окружающего – пока ее не остановила переливчатая птичья трель.
Карум, продолжавший шагать как ни в чем не бывало, наткнулся на нее. Они отскочили в стороны, и Дженна повалилась на Пинту, обернувшуюся к ней.
Пинта подхватила ее, шепча:
– Для дрозда слишком рано. Солнце еще не согрело лес, да и света нет, кроме лунного.
Дженна кивнула, сделав Каруму знак молчать. Настойчивая трель прозвучала снова.
– Наши или чужие? – шепнула Пинта прямо в ухо Дженне. Та вместо ответа поднесла руку ко рту и испустила свой заливчатый свист. – Славно у тебя получается! – одобрила Пинта.
Позади них возникла тень и прошипела:
– Тише. Повернитесь медленно, чтобы я могла узнать вас.
Дженна с Пинтой подчинились, подняв руки и сложив пальцы в знак Богини, но Карум не шелохнулся.
Тень со смехом вышла на лунный свет и превратилась в высокую молодую женщину с бурым шрамом на правой щеке. Волосы ее были острижены высоким гребнем, и она носила кожаную одежду воительницы. Сняв стрелу с лука, женщина плавным движением вернула ее в колчан за спиной и стукнула себя кулаком в грудь:
– Я Армина, дочь Калиллы.
– А я ее темная сестра Дармина.
Карум оглянулся и увидел вторую женщину, почти двойника первой, с высоким гребнем черных волос и темным шрамом на левой щеке.
– Вы две, как я понимаю, странницы, – сказала Армина. – Но что это за пугало вы таскаете за собой? Мальчик не мальчик, мужчина не мужчина. Красавчик весь из себя.
– Для пугала неплох, – засмеялась Дармина.
– С ним, должно быть, недурно в темноте, – сказала Армина.
– Или когда у кровати горит свечка, – добавила темная сестра.
– Если он вам в тягость, мы могли бы… – Армина не договорила, но ее улыбка была красноречивее слов.
– В тягость, – тут же выпалила Пинта.
– Но мы взяли это бремя на себя по доброй воле, – быстро добавила Дженна.
Армина и Дармина кивнули. Пинта ударила себя в грудь, подражая Армине:
– Я Марга, именуемая также Пинтой, дочь Амальды.
– Я Джо-ан-энна, именуемая Дженной. Дочь… – Дженна запнулась и договорила: – Дочь женщины, убитой дикой кошкой, дочь Сельны.
– И Амальды тоже, – присовокупила Пинта.
– А это Карум, – кивнула на мальчика Дженна.
Армина и Дармина обошли вокруг него несколько раз, прищелкивая языками.
– Вблизи он еще лучше, сестра, – сказала Дармина.
– В хейме найдутся такие, что любят телков. Но, увы, его туда не пустят. Слишком мало времени до Выбора.
– А жаль.
– Жаль, мой красавчик, – согласилась Армина.
Дженна втиснулась между ними.
– Оставьте его в покое. Он воззвал к нам о защите.
– Да ведь они только шутят, Дженна, – засмеялся Карум. – Пускай. Никто еще не восхищался моим телом – разве что умом.
– О защите? – покачала головой Дармина.
– Вы ведь еще не принимали обетов – верно? – заметила Армина.
Пинта кивнула.
– Ну, тогда это просто детские игры. Но если хотите оставить его себе…
– Да, мы еще не приносили своих обетов, – с каменным лицом заявила Дженна, – но у нас в Селденском хейме воззвания к Альте не оставляют без ответа. Мы уже убили человека, защищая его.
– Человека Короля, – внезапно добавил Карум.
– Вы уверены? – Армина взъерошила свой гребень.
– Человека Короля? – эхом повторила Дармина.
– Если Карум так говорит, то так и есть, – подтвердила Дженна. – Он человек ученый и лгать не станет.
– Думаешь, ученые не лгут, сестричка? – усомнилась Дармина.
Армина хмыкнула.
– Солгать можно как словами, так и умолчанием. Расскажи-ка нам об этом человеке, мальчик.
Карум расправил плечи и сказал, не отводя глаз:
– Он носил шлем и ездил на сером в яблоках коне. При нем был меч и два кинжала: у седла и у колена. Довольно с вас?
Армина взглянула на Пинту:
– Это правда?
Та кивнула.
– А какой у него был шлем?
– С рогами, – сказала Пинта.
– С рогами? – удивилась Армина. – Не знаю ни одного гвардейцу, который носил бы рогатый шлем.
– Издали это и правда похоже на рога, – вмешалась Дженна, – но я держала шлем в руках и видела, что это не рога, а стоящие торчком уши, большие, как у гончей. А впереди была морда с ощеренными клыками.
– Гончий Пес! – хором воскликнули сестры.
– Он тоже так говорит. – Пинта мотнула головой на Карума.
– Вы убили Гончего Пса! – вполголоса проговорила Дармина.
– Да, Пинта и я, – кивнула Дженна. – Это было не слишком… приятно.
– Охотно верю, – сказала Армина и пожевала губами, так что шрам на щеке зашевелился. – Ну-ну, юные странницы. Хорошую же новость вы нам принесли. Надо немедленно возвращаться в хейм.
Дармина положила ладонь на руку сестры.
– А как же Выбор? Сможет ли мальчишка войти?
– Мы проведем его прямо к Матери Альте. Она будет знать, как поступить. – Сжав руку сестры, Армина сказала Дженне: – Хотела бы я знать, юная странница, какое зло ты приносишь к нашему порогу. И не усугубляем ли мы это зло, приводя вас в хейм. Пошли.
И Армина зашагала через лес, а Дармина, видимая только, когда луна светила сквозь листья, – за ней. Пинта устремилась за ними. Дженна шла последней, ведя Карума за руку.

* * *

Когда они дошли до хейма, уже совсем рассвело и из провожатых осталась только Армина. Лес кончился, и перед ними открылась широкая поляна, обсаженная вишенником и ровными рядами различных трав. Широкая дорога вела к воротам, но она была пуста и пыль на ней лежала нетронутая.
У ворот Армина назвала секретное слово на древнем языке. Створки медленно распахнулись, но Дженна еще успела рассмотреть резьбу на них.
– А ведь на гобелене нашей Матери Альты выткано то же самое, – шепнула ей Пинта. – Смотри – вот игра в прутья, а вот Альта собирает детей, а вот…
Но тут им велели войти, и большие ворота замкнулись за ними. Они оказались в обширном пустынном дворе. Только одна сестра спешила через него с полной корзиной хлебов. Направо Дженна заметила краем глаза другой двор, поменьше, где три девочки ее возраста стояли в ряд с луками наготове. Слышалось тихое «пак-пак» стрел, попадающих в невидимую мишень, но Армина уже скрылась под аркой налево, и Пинта впихнула Дженну в ту же дверь. Карум последовал за ними.
Они шли за Арминой через путаницу ходов и комнат, которых было вчетверо больше, чем в Селденском хейме, и им пришлось подняться по лестнице на целых два пролета. Дженна и Пинта, выросшие в одноэтажном доме, обменивались восхищенными взглядами, но Каруму это, как видно, было не в диковинку.
– Ишь ты, принц из замка, – пробурчала Пинта ему в спину, как будто это было ругательство.
Дженна все еще дивилась величию этого хейма, когда Армина внезапно остановилась перед какой-то дверью. Дверь была покрыта еще более густой резьбой, чем ворота, только вместо фигур на ней были знаки: яблоко, ложка, нож, игла, нить…
– Духовный Глаз! – сказала Дженна. – Смотри, Пинта, – все это предметы из Игры.
Пинта обвела пальцем изображение ножа.
– Войдемте, – сказала Армина, качнув своим хохолком. – Надо поговорить с Матерью.
Дженна глубоко вдохнула несколько раз, сменив паучье дыхание, с которым поднималась по лестнице, на более мерное латани. Это успокоило ее, и она заметила, что Пинта дышит с ней и лад.
– Боитесь? – улыбнулась Армина. – Нашей-то Матери? – Она толкнула дверь, вошла в темную комнату и так быстро припала на одно колено, что Карум налетел на нее. Девочки, все так же глубоко дыша, вошли неспешно и преклонили колени рядом с Арминой.
Дженна вглядывалась в тускло освещенную комнату. Между двумя занавешенными оконными щелями стоял большой стул, и на нем что-то шевелилось.
– Мать, прости мне это вторжение, но я привела троих, чье присутствие может быть опасно для нас. Решай сама.
За этим последовало долгое молчание. Карум проглотил слюну, Пинта переступила с ноги на ногу. Фигура на стуле вздохнула.
– Зажги лампы, дитя мое. Я задремала. Твои сестры всегда гасят их, когда я сплю, – точно мне не все равно, день теперь или ночь. Я нюхом чувствую, что лампы потушены – и когда они горят, то тихонько шипят.
Армина зажгла лампы факелом, захваченным из сеней, и раздвинула занавески на окнах. На стуле стала видна темная фигурка, маленькая, как ребенок, но это была старушка. Дженна никогда еще не видела таких старых – личико коричневое и сморщенное, словно орех, на голове редкие белые волосы. Слепые глаза, серые и матовые, напоминали влажный мрамор.
– Ты прощаешь меня, Мать? – без особого трепета спросила Армина.
– Плутовка ты, Армина, – знаешь ведь, что я всегда прощаю и тебя, и твою темную сестру. Иди сюда, дай потрогать твою глупую голову.
Армина опустилась перед жрицей на колени, приподняв лицо.
– Вот я, Мать.
Пальцы жрицы, точно ветерок, облетели лицо Армины, потрогали шрам, коснулись стриженых волос.
– Кого ты мне привела? И в чем опасность?
– Двух девочек-странниц, Мать, и мальчика, который воззвал к ним о защите.
– Из какого вы хейма, девочки? – спросила старушка.
– Из Селденского, о Мать, – опередив Дженну, ответила Пинта.
– А, это тот маленький хейм в Пограничных Предгорьях. Сколько вас там? – Она смотрела так, как будто могла видеть.
– Сорок светлых сестер, о Мать, – сказала Дженна.
– И сорок темных, надо полагать, – усмехнулась Армина.
– Тридцать девять, – вклинилась Пинта, радуясь, что поймала Армину. – Наша лекарка Одиночка.
– Еще пять девочек и четыре странницы, – закончила Дженна.
– А нас четыреста, светлых и темных, – сказала Армина. – И много-много детей. Странниц тоже много, хотя вряд ли они навестят столь маленький хейм, как ваш.
– Мы видели странниц всего два или три раза, – призналась Дженна. – Но о странствиях мы знаем все. Мы знаем, что…
– Девочки! – прервала их Мать Альта, вскинув руки, до того скрытые в широких рукавах ее платья, и Дженна увидела, что у нее на каждой руке шесть пальцев – шестой торчал сбоку. Дженна глаз не могла оторвать от этих рук – ей казалось, что они ткут в воздухе колдовские узоры. – Армина, ты из них самая старшая – ведь твой год странствий истек пять лет назад. Будь же моими глазами. Если опасность есть, мы должны принять меры заранее. – Руки жрицы снова скрылись в рукавах.
Армина, получив выговор, на миг помрачнела, но озорная улыбка тут же вернулась на ее лицо.
– Та, что говорит потише, Мать, очень высокая. Она почти с меня ростом.
– Выше – ты ведь носишь гребешок, – сказала Пинта.
– Значит, сейчас говорит та, что пониже? – спросила жрица.
– Да, Мать, эта гораздо меньше, чего не скажешь о ее языке. Она худенькая и темная, как женщины Нижних Долин. Мальчик довольно хорош собой – и не мужлан, сразу видно. Они говорят, что он шибко ученый и что он в опасности, хотя какая опасность может грозить школяру, одной Альте ведомо. Не те книжки читал, что ли? Но сам по себе он опасен для нашего хейма. Девочки, защищая его, убили Гончего Пса.
Старушка вскинула голову, и ее руки снова выскочили из рукавов.
– Гончего Пса? Вы уверены?
– Мы… – начала Дженна, но Карум тронул ее за руку и твердым голосом сказал:
– Мать Альта, я полностью в этом уверен, ибо хорошо знал Гончего Пса.
– Да ну?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52