– бросила Марианна, и огромное желание сорвать с него маску светскости пересилило здравый смысл. – Она вне пределов вашей досягаемости, Филипе!
Ее страстное восклицание вызвало легкую ироничную улыбку.
– Похоже, на доверие здесь рассчитывать не очень-то приходится.
– Совсем не приходится, – уверил его Кеннет, и вызов, прозвучавший в его голосе, снова привлек к нему внимание Агилера.
Этот короткий обмен репликами был прерван представлением Джереми Хантера и Лестера Коэна. Затем Роберт пригласил всех в дом.
Кеннет задержал Марианну. Его глаза смотрели на нее пристально и проникновенно.
– Я знаю, ты чувствуешь себя загнанной в угол. Я также знаю, что у тебя сердце тигрицы. Вместе мы способны превозмочь все, – убежденно заявил он.
Сердце тигрицы? Так вот, значит, что с такой силой бьется в ее груди? На гребне волны страха к ней пришла мысль: да, пожалуй, это тот самый момент, когда когтями и зубами нужно драться за свою свободу!
– Я буду бороться, Кен! – пообещала она и увидела, как в его взгляде мелькнуло одобрение.
Большая уютная столовая на время решающего разговора была превращена в комнату переговоров. Когда Марианна с Кеннетом вошли, Филипе Агилера, Джереми Хантер и Лестер Коэн уже расположились у дальней от двери стороны огромного стола, а содержимое портфелей стопками лежало перед ними.
Роберт сел во главе стола, Камилла заняла место слева от него. Мелани и Хьюго устроились на противоположном конце. Между Хьюго и Камиллой, точно напротив Филипе Агилера, стояли два свободных стула, предназначенные для Марианны и Кеннета.
Кеннет усадил ее между собой и Хьюго. Камилла приготовила кувшины воды со льдом, и Марианна с благодарностью отметила, что бокалы, стоящие на столе, наполнены. У нее пересохло в горле. Ей не хотелось смотреть на Филипе Агилера, но гордость заставила ее поднять взгляд. Кеннет, севший рядом, переплел ее пальцы со своими, и бунтарское чувство наполнило тигриное сердце Марианны. Она не позволит доверенному лицу Сондерса сломать ей жизнь. Она принадлежит Кеннету.
– Что за дела привели вас к нам, Филипе? – начал Кеннет, давая понять, что Марианна не одинока, что ее не отдадут на растерзание.
– У меня было множество серьезных причин для визита, – ответил он. – Во-первых, должен сказать, что мне доставляет огромное удовольствие увидеть в сборе всю семью Джордан. – Испанец окинул всех жизнерадостным взглядом, а затем остановил его на Хьюго. – Полагаю, ваша невеста, Дженнифер Рассел, отвезла Шейлу в безопасное место.
– Да. Дженнифер позаботится о том, чтобы сохранить ее в счастливом неведении, – ответил Хьюго, ничуть не смущенный осведомленностью оппонента.
– Шейла не знает о своем наследстве, и Марианна хочет, чтобы так оставалось и впредь, – заявил Кеннет, намеренно отвлекая на себя внимание Филипе.
– Это не может длиться вечно, – возразил тот.
– Мы намерены по возможности оттягивать этот момент, который может перевернуть всю ее жизнь, – настаивал Кеннет.
Марианне была известна изощренность ума сидящего напротив нее человека. Он наверняка использует все плюсы своего опекунства, чтобы добиться нужного ему решения. Что бы он ни сказал, будет звучать разумно. За все время, что они были знакомы, Филипе не сказал ни одного неразумного слова, и это делало борьбу с ним почти невозможной. На любое возражение у него был готов ответ. Но Марианна твердо решила вырваться из его сетей.
– Интересное предложение, – рассудительно, даже с оттенком сочувствия, заметил Филипе. – Отчасти я здесь для того, чтобы убедиться в вашей способности обеспечить все необходимое для… относительно безопасной и счастливой жизни Шейлы и Марианны.
Меньше всего присутствующие ожидали услышать это. Ошеломленное, недоверчивое молчание повисло над столом.
Марианну возмутила бессовестность стратегии Филипе Агилера – снять с себя всю ответственность, переложив ее на плечи семьи Джордан. Она подалась вперед, желая дать выход негодованию, но Кеннет, стиснув ее руку, заговорил первым.
– Это не ваша забота, Филипе. Дело касается только меня, Марианны и Шейлы.
– Я обещал деду девочки, что буду оберегать ее от опасностей.
– То есть оберегать от опасностей попавшее к вам в руки состояние Сондерса, – ничуть не смущаясь, уточнил Кеннет.
Филипе это задело. И он гордо вскинул подбородок.
– Оно действительно защищено от опасностей, находясь в моих руках. Больше, чем если бы оказалось в любых других.
– Прекрасно. – Кеннет воинственно хлопнул ладонью по столу. – Но вам не удастся держать Шейлу и Марианну в заложницах ради удовлетворения собственных финансовых интересов. – Его ладонь сделала рубящее движение. – Они не зависят от вас сейчас и не будут зависеть впредь!
Филипе наклонился вперед. Его взгляд был полон сарказма.
– Вы полагаете, Кеннет, что я единственный, кто заинтересован в наследстве Сондерса? Шейла может стать заложницей любого, кто захочет покуситься на него.
Кеннет тоже подался вперед.
– Именно вас боится Марианна. Именно от вас она убегала.
Филипе нетерпеливо взмахнул рукой.
– Она превратно все поняла.
– Тогда объясните нам, Филипе. Немедленно!
Кеннет выпрямился, приготовившись слушать, но воздух между ним и Агилера казался раскаленным. Сильные удары сердца отдавались у Марианны в ушах. До чего же удобно сослаться на то, что она неправильно его поняла! Теперь сойдут за чистую монету любые лживые объяснения.
Филипе слегка нахмурился, словно собираясь с мыслями, а затем широким жестом, призванным убедить всех в том, что он ничего не скрывает, развел руками и сказал:
– Извольте. Когда Тимоти Сондерс умер, распоряжения, отданные в его завещании, не понравились двум могущественным группировкам. Это было… опасное время. – Филипе посмотрел в глаза Марианне. – Меры предосторожности, которые я предпринял, чтобы защитить вас и Шейлу, были необходимы. Знаю, вы чувствовали себя узницей, а меня считали тюремщиком. – Он с сожалением покачал головой. – Да, в сущности, так оно и было. В то время я считал, что это единственный способ выполнить последнюю волю Тимоти.
Если он искал ее понимания, то совершенно напрасно. Марианна не моргая смотрела на него. Она была уверена, что на руках Филипе кровь Генри и что устранение Шейлы для него только вопрос времени.
Агилера твердо выдержал взгляд Марианны. Видя ее сопротивление, он усилил нажим, придав многозначительность своему тону.
– Я лучше, чем вы, понимаю, насколько непрочна жизнь и как легко устранить того, кто стоит на пути к огромному состоянию.
Он предупреждает ее? Угрожает ей? Надеется увидеть страх в ее глазах? Марианна чувствовала, как кровь стучит у нее в висках, но не собиралась поддаваться давлению. Кеннет сможет остановить его. Кеннет и его братья.
– Помните, что случилось с Генри? – уже мягче продолжил Филипе.
Что это? Своевременное напоминание о смерти мужа и о том, что Кеннет тоже может умереть, если она не склонит голову?
– Ваш муж погиб не в результате несчастного случая, Марианна.
Потрясенная столь откровенным признанием, Марианна не смогла смолчать.
– Я никогда в это не верила! – обрушилась она на Филипе, движимая желанием бросить ему в лицо правду. – Для меня вопрос заключался только в том, кто стоял за его устранением. И… – она в волнении встала, – ответ прост: тот, кому это выгодно! – Упершись кулаками в стол, Марианна завершила неумолимую линию логических построений: – Его смерть идеально послужила вашей цели – стать во главе испанского филиала, что приблизило вас к Тимоти и дало возможность завоевать его доверие. А вам всегда прекрасно это удавалось… завоевывать доверие людей, не так ли? Думаю, прежде чем Шейле исполнится восемнадцать, вы найдете способ устранить и ее!
Эта филиппика не произвела на Агилера видимого впечатления. Он продолжал сидеть совершенно спокойно. Над столом повисло мертвое молчание, в котором, казалось, можно было бы услышать даже звук падающей булавки. Марианна почувствовала, что дрожит, и резко села, дыша как загнанная лошадь. Кеннет взял ее за руку, передавая свои спокойствие и уверенность.
Джереми Хантер откашлялся и привстал, словно собираясь протестовать. Это был массивный лысый человек в очках с бинокулярными линзами, обладающий авторитетным видом и, казалось, возмущенный вопиющей некомпетентностью глупцов. Марианна раздраженно посмотрела на него, не желая, чтобы все сводили к цифрам, которые Хантер явно собирался на них обрушить. Филипе Агилера достаточно было поднять руку – и юрист тут же сел на место.
– Значит, все это время в роли чудовища выступал я, – мягко улыбнувшись, проговорил Филипе. Он обвел всех собравшихся вопросительным взглядом. – И это все ваши доказательства – уверенность Марианны в том, что я распорядился убить ее мужа?
Роберт, Камилла, Кеннет и Хьюго продолжали хранить молчание. Заговорила Мелани, ее голос звучал потрясение.
– Ты не сказал мне об этом, Кен.
– Я и сам не знал до вчерашнего вечера, – спокойно ответил он. – Да это никак не сказалось бы на наших действиях. Я хотел, чтобы ты привезла их сюда. Это лучшее место для разрешения создавшейся ситуации. Мы все пришли к такому заключению. И поскольку теперь тебе все известно… – Кеннет перевел взгляд на мужчину, который очаровал его мать, – пусть он ответит на обвинения.
Голос Кеннета звучал твердо, безжалостно, и Марианна вдруг почувствовала, что загнаны в угол именно Филипе Агилера и его люди, а не они с Шейлой. Она стиснула руку Кеннета. Имея такую поддержку, Марианна чувствовала себя намного сильнее и увереннее.
Филипе Агилера покачал головой, словно недоумевая, как мог попасть в подобную ситуацию. Вид Роберта и Хьюго не оставлял сомнений в том, что братья Джорданы намерены свершить правосудие. Марианна подумала, что в этот момент он, должно быть, со страхом вспоминает пространства, над которыми летел, для того чтобы попасть сюда, их изолированность от всего остального мира.
Затем Филипе посмотрел на нее, и в голове Марианны зазвучал сигнал тревоги. «Он рассчитывает на то, что я окажусь слабым звеном в цепи. Нет, только не сегодня!» – мысленно поклялась она себе.
– Вы умело скрывали ваши подозрения, – заметил он, не обнаруживая ни тени беспокойства по поводу ее обвинений. – Я рассеял бы их или попросил сделать это Тимоти, если бы понял, что вы считаете меня ответственным за смерть Генри.
– Как вам хорошо известно, Тимоти уже не может ни подтвердить, ни опровергнуть ваши слова, – возразила Марианна, не скрывая скептицизма.
Филипе пожал плечами.
– Ход событий свидетельствует сам за себя. На самом деле вас намеренно оберегали от всего происходящего. У вас была тяжелая беременность, и существовали опасения за ваше здоровье и здоровье ребенка.
Еще один разумный довод. Марианне нечего было возразить, поэтому она вернулась к оставленной теме.
– Когда я поделилась сомнениями по поводу несчастного случая с Тимоти, он просто отмахнулся от меня. Почему я должна верить вашим россказням сейчас?
– Это мужское дело, Марианна. Вы были юной двадцатидвухлетней женщиной. В течение почти трех лет вы жили под крылом у Тимоти. Неужели, зная его, могли предположить, что он станет обсуждать с вами столь личную тему, как убийство своего сына и наследника? – Филипе помолчал, давая ей время припомнить патриархальное высокомерие старика и его пренебрежительное отношение к невестке, а затем буквально уничтожил истиной, которую невозможно было отрицать. – С точки зрения Тимоти Сондерса, ваше единственное предназначение – быть хорошей матерью для его внучки. – Более мягким тоном он добавил: – И должен заметить, что вы в этом преуспели.
– Не советовал бы вам относиться к Марианне так же, как Тимоти Сондерс, – холодно вставил Кеннет. – И вообще, факты сейчас были бы намного полезнее для вас, чем сантименты. При этом прошу вас не забывать, что Марианна не только прекрасная мать, но и человек, имеющий собственные права.
Марианну снова поразило то, как чутко Кеннет улавливает ее состояние. Они были единым целым, и это служило ей большим утешением.
Филипе посмотрел на нее, вызывающе приподняв брови.
– Я точно описал ваше положение в доме Тимоти Сондерса?
– Да. До и после его смерти – до того как вы взяли все в свои руки, – ответила Марианна с горечью, вызванной воспоминанием о былых обидах, о том времени, когда к ней относились как к вещи или домашнему животному. – Начнем с того, что только по молодости и крайней наивности я вышла замуж за Генри. Но ведь именно на это вы и ставили, верно?
Филипе казался искренне удивленным тем, какую значительную роль отводит она ему в этой истории.
– Это был ваш выбор, Марианна.
– Сделанный под давлением родителей. – В ее взгляде ясно читалось, кого она считает виновным в этом давлении. – Вы заключили сделку с моим отцом. Большой антикварный магазин в обмен на дочь, которая обеспечит Сондерса еще одним наследником.
На той стороне стола послышался шорох движения, и Марианна скорее почувствовала, чем увидела, какой интерес вызвали ее слова. Она никому не рассказывала об этом раньше, стыдясь обнаружить былую глупость, но сейчас признание было вполне уместно.
Почувствовав, что она добавила хворосту в приготовляемый для него костер, Филипе поспешил сбить накал страстей.
– Но вы же знаете, что так принято в старых испанских семьях. Меня лишь выбрали, для того чтобы предложить цену за невесту – не более того. Все равно решение оставалось за вами. А вы, похоже, были влюблены в Генри.
– Вы уже упоминали, как молода я тогда была, Филипе. Я была польщена оказанной мне честью. Увлечена женихом. Но вы знали, что Генри за человек и во что меня втягивают.
Филипе покачал головой.
– Насколько я тогда мог судить, вы считали брак выгодным. Любая женщина отнеслась бы к нему как к пропуску в завидную жизнь.
– Не сомневаюсь, что и для вас он был выгодным – невеста из Испании, получившая одобрение Тимоти Сондерса. Это стало для вас еще одной ступенькой на лестнице, ведущей к вершинам власти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18