Лоррису она не доверяла и откупорила мех, чтобы проверить по запаху. Это был спирт. Катрин, обучая в свободное время Стефанию оказанию первой помощи, специально давала ей нюхать спирт различной степени чистоты и крепости. Этот был достаточно чист и крепок для промывки раны.
Стефания спрятала мех под кафтан и, не прощаясь, помчалась обратно. По дороге она набрала воды в оставленное ранее у колодца ведро и, существенно снизив скорость, отправилась в свою комнату.
Одди сидел, привалившись к стене и все так же не отнимая рук от головы. Лицо его стало еще бледнее, губы посинели, но держался он молодцом.
— Ты нашла кого-нибудь из лекарей?
— Все пьяные, под столами лежат, —солгала Стефания.
— Не ври! — выкрикнул Одди и тут же сбавил тон. — На Тайлерро Йоол всегда есть несколько трезвых лекарей и пара Волшебников!
— А ты уверен, что они тебя не спросят, где ты саданулся башкой? — поинтересовалась девчонка, переливая воду из ведра в медный таз для умывания. — И, ты думаешь, они не поинтересуются, почему юноша твоего возраста трезв на Тайлерро Йоол?
— В кого ты такая умная уродилась, а? — злобно спросил Одди, пытаясь выпрямиться.
— В торнайта, отца своего, — нехорошо усмехнулась Стефания. — Спирт разводить для принятия внутрь умеешь?
— Налей вон в тот стакан, — он кивнул на глиняный стакан, стоявший на столе, и скривился от боли, — половину спирта. Остальное дольешь водой.
Стефания выполнила указание в точности, взяла стакан со стола и поднесла его к лицу Одди.
— Пей, — коротко приказала она.
— Ты что, я же моментально запьянею!
— Что и требуется. Пей.
Одди удивленно посмотрел на девчонку и с ее помощью выпил весь стакан. Он пил с видимым трудом, делая большие и тяжелые глотки, спирт лился на воротник дохи и стекал на вязаный черный свитер. Стефания присмотрелась повнимательнее и поняла, что свитер был обыкновенной подкольчужницей. Она уже стала догадываться, где Одди отхватил по голове.
— Молодец, — тоном Катрин произнесла Стефания, ставя стакан на стол и поднося Одди ковш чистой воды, которую он выпил с большим удовольствием. — Сотрясение мозга есть?
— Наверное, раз так мотает из стороны в сторону, — Одди мучительно кашлял, но его лицу вернулся почти нормальный цвет, хотя в обычных условиях он должен был покраснеть, как вареный рак.
— А теперь давай отнимем руки от головы, — с ледяным спокойствием, коего на самом деле не ощущала, произнесла Стефания. Одди смотрел на нее одуревшими от спирта, крови и боли глазами и явно уже не совсем четко понимал. Молясь, чтобы он не начал буянить, Стефания аккуратно, почти нежно, положила ладошки на его изумительно развитые, очень красивые руки и резко дернула. Одди заорал и потерял сознание. «К лучшему», — решительно подумала Стефания. На вопль из ее комнаты вряд ли кто-нибудь обратил внимание, так как здесь на самом деле мог быть кто угодно и что угодно могло происходить.
Рана выглядела паршиво. Стефания решила для себя, что она нанесена чем-то тяжелым, может, даже секирой. По какой-то нелепой и совершенно идиотской случайности Одди не отхватили полчерепа, а всего лишь сняли кусок кожи от макушки до виска. Он как мог прижимал ее руками, чтобы не сползала, а сейчас она приклеилась свернувшейся кровью и довольно сильно приподнималась на подушке тромба над остальным скальпом. Стефания сдержала тошноту и осторожно стала промывать рану мокрым полотном. Одди застонал, очнулся, но тут же опять потерял сознание. Снова полилась кровь, стекая налицо и доху Одди, на покрывало кровати Стефании. Девчонка об этом не думала. Гораздо больше ее занимало то, чтобы все правильно было сделано, чтобы случайно не убить Одди.
Как смогла промыла рану. Потом оторвала еще кусок полотна, откупорила мех со спиртом и стала ее дезинфицировать. Одди опять очнулся и заорал. Стефания не обращала на него внимания, и он потерял сознание. Закончив возиться со спиртом, девчонка нашла тонкую иголку, прокалила ее над огнем светильника и обтерла спиртом, чтобы снять нагар. Секунду поразмышляв о цвете нитки, все-таки взяла белую и обмакнула ее в спирт. Вставила нить в ушко и согнула иглу полукругом.
Трясущимися руками, она принялась сшивать кожу. Ее мутило и тошнило, но она продолжала шить. Одди, не приходя в сознание, стонал сквозь зубы и пытался оттолкнуть Стефанию. Она шипела на него и ругалась, но это не помогало.
Шов получился кривой и не слишком аккуратный, но на лучшее Стефания сейчас не была способна. Она могла порадоваться хотя бы тому, что шов был достаточно чистым. Промокнув его для верности еще раз спиртом, она наложила повязку, оторвав куски полотна от остатков простынки. Повязка немедленно набухла кровью. Стефания вздохнула и принялась стаскивать с Одди доху. Тот не давался, бормотал что-то по-эльфьи и ругался. Стефания не обращала на него внимания. Закончив с дохой. она отбросила ее в сторону и стала разувать паренька. Этот процесс прошел быстрее и спокойней. Потом она уложила его на кровать, подсунула под голову подушку, укрыла одеялом и отошла в сторону. Одди метался, на его щеках выступили красные пятна. Всезнание он не приходил. Стефания всхлипнула и утерла нос рукавом.
Она взяла свой беличий тулуп, расстелила его на полу и свернулась на нем калачиком. В комнате пахло спиртом, кровью и болью. Это не давало уснуть, и девчонка разрыдалась. Тихо всхлипывала, боясь, что ее услышат, войдут в комнату и будет очень трудно объяснить, что здесь делает Одди. Стефания плакала тихо, но сотрясаясь всем телом в рыданиях. Опять вспомнились трупы в Пышково, семья ткача и Ний…
Она все-таки уснула, но очень не надолго. Примерно через полтора часа она проснулась от наступившей в комнате темноты. Встала, сменила масло в светильнике, взглянула на Одди. Он все так же бредил и бормотал что-то по-эльфьи. В комнате стоял стойкий дух спирта и крови. Стефания сменила повязку и отметила про себя, что рана, в общем-то, выглядит хорошо.
Испачканное кровью полотно и красную воду она отнесла к отхожему месту, где и оставила. Набрав свежей воды, она вернулась в комнату. Цитадель Саулле продолжала гулять, и никто не обращал на Стефанию внимания.
Вернувшись назад, Стефания прикрутила фитиль светильника и снова улеглась на тулуп. Одди выкрикнул что-то и временно успокоился.
Девчонка немного подремала, но под утро опять проснулась и сменила повязку. Одди дышал часто, хрипло, у него поднялась температура. Это было плохо, но теперь Стефания еще больше боялась звать лекарей, потому что Одди постоянно говорил по-эльфьи, и это ничем хорошим не могло закончиться, если кто узнает.
Стефания расшнуровала рубашку Одди и стащила ее с него. Немного подумав, она стянула с него брюки и все нижнее белье, представленное в достаточно мизерном количестве. Обтерев его за неимением уксуса спиртом, разведенным водой, Стефания снова укрыла Одди одеялом. Но перед тем как укрыть его, она некоторое время просто стояла и рассматривала его тело. Видеть голого мужчину ей еще не доводилось, а было все-таки интересно. Одди, несмотря на свой весьма еще юный возраст, был великолепно развит и очень гармонично сложен. Кожа даже зимой сохраняла золотистый оттенок, не слишком рельефные, но очень тренированные мышцы, подтянутый живот… Стефания невольно залюбовалась пареньком. Однако она быстро себя одернула и укрыла его одеялом.
Когда рассвело, Одди обмочился, и Стефании пришлось идти будить кастеляншу. Та еще не совсем протрезвела и, на счастье девчонки, не интересовалась, зачем ей три комплекта постельного белья.
Стефания вернулась в комнату и с превеликим трудом сменила постель. Руки тряслись от пережитого потрясения и непомерных усилий, когда ей приходилось ворочать слишком тяжелое для нее тело Одди. Снова сменив повязку и обтерев паренька разведенным спиртом, она укрыла его и улеглась спать.
Одди пришел в себя под вечер. Его еще колотило и температура была выше нормы, но он перестал бормотать по-эльфьи и мог осмысленно говорить.
Цитадель Саулле просыпалась и готовилась ко второму дню гуляний, так что добыть лишнюю порцию еды не составило труда. Одди был слаб, но не позволил себя кормить с ложечки. Он хоть и с трудом, но поел сам. После этого он откинулся на подушку и уставился на вяло ковыряющуюся в своей тарелке Стефанию.
— Я должен тебе сказать спасибо, — проговорил он негромко.
— Ничего ты мне не должен, — огрызнулась девчонка.
— И все же спасибо, — Одди перевел взгляд на окно и некоторое время молчал. — Ты меня раздевала?
— Нет, иллиха Аконта позвала, — съязвила Стефания. К ее удивлению, Одди покраснел и смутился. Девчонка пожала плечами и отодвинула тарелку. Есть не хотелось.
— Спирт-то где взяла?
— Друзья помогли, — она заметила удивленный взгляд Одди и поспешила добавить: — Не бойся, никто не знает, для чего он мне нужен был. И про тебя никто ничего не знает. Ты ж трезвый был как стеклышко и тащить тебя к лекарям не имело смысла. Тем более, что ты сутки напролет трепался тут по-эльфьи. За это тебя вообще могли вышибить из Саулле. Так что пока отлеживайся тут. Потом что-нибудь сочиним.
— Верно тебе Медведь имя дал, — Одди усмехнулся. — Огнянка и есть — кусучая и жгучая.
Стефания молчала.
— Спирт за кольцо купила?
— Не твое дело!
— А где тогда твое золотое кольцо с бриллиантом?
— Я же сказала — не твое дело!
— Ладно, это мой долг. Я его верну, — Одди дол го смотрел на Стефанию, пока она не смутилась и не отвела взгляд. — Я теперь тебе много должен. И постараюсь побыстрее найти оказию вернуть долг.
— Не надо, — Стефания отвернулась, чтобы Одди не заметил слез, выступивших на ее васильковых глазах.
— Однако, я надеюсь, ты не считаешь, что я тебе прямо сейчас все расскажу, где я был и где отхватил по башке? Даже не думай об этом!
— Я и не думаю, — Стефания равнодушно пожала плечами. Ее действительно мало интересовало, где был в ночь Тайлерро Йоол один из кадетов. Она свою работу сделала, и теперь оставалось только безболезненно все завершить.
— Значит, так, — Одди смотрел в потолок и не обращал внимания на девчонку, в очередной раз с мало скрываемым удовольствием рассматривающую его оголившийся из-за сползшего на сторону одеяла торс, — давай скажем, что я сам ввалился к тебе ночью и попросил сделать перевязку. Я был пьян. Благо, ты влила в меня достаточное количество спирта, чтобы кто угодно посчитал это правдой…
— Голова болит? Кружится? Руки дрожат? — перебила его Стефания.
— Нет… — он помолчал, — В общем, да… Сотрясение, наверное.
— Тебе нужен покой. Пока полежишь в моей комнате. Если кто войдет, пока меня не будет, скажешь, что я сдала тебе свою комнату, а дальше сам выкручивайся. Если кто вломится в моем присутствии, то я расскажу вышеизложенную тобой версию. Все разночтения в наших с тобой версиях спишут на твое состояние. Я права?
— Права. — Одди взглянул на Стефанию и опять смутился. — Ты чего так на меня пялишься?
— Как? — с усмешкой поинтересовалась она.
— Тебе еше рано о таких вещах думать!
— Как интересно… — Стефания встала. — Ну-ка, теперь молчи либо рассказывай устав Императорской Гвардии. Я тебе буду повязку менять…
Через три дня Одди стали искать. Пришлось ему выбираться из теплой и уютной, но насквозь провонявшей спиртом, комнатки Стефании. Девчонка не стала его провожать до жилого корпуса старшеклассников и осталась у себя, чтобы прибраться и проветрить комнату. Кастелянша, к счастью, так и не вспомнила, кому отдала несколько комплектов постельного белья, а Стефания, лишившись двух простынок, изведенных на повязки, не спешила его возвращать.
В общем, когда в комнату, сорвав крючок, вломился Медведь, все было убрано и прилично выглядело.
— Что тут происходило? — взревел он с порога, но наткнувшись на васильковый взгляд и вздернутую бровь (Стефания переняла этот прием у Катрин), немного умерил тон. — Что ты устроила? Почему не позвала лекарей?
— Не знаю, — с самым невинным видом отозвалась Стефания. — Тем более, что ничего страшнее алкогольного опьянения у Одди не было. Повязку ему наложили раньше, а я всего лишь ее сменила один раз. Кроме того, он был настолько пьян, что даже не мог объяснить мне, где получил по голове и кто его заштопал. Варварски, надо сказать, заштопал.
— Дура ты, Огнянка, — беззлобно выругал ее Медведь. — Одди давно уже в странных вещах подозревается. Аконту только повод нужен, чтобы его вышибить из Са-улле. И я его поддержу в этом стремлении. Так что не стоит покрывать Одди.
— Я и не покрываю. С чего бы? — Стефания скрестила руки на груди и нахально смотрела на Медведя снизу вверх. — Вот уж кого я буду покрывать в самую последнюю очередь. Вам ли, иллих Медведь, этого не знать.
— Ладно, допустим я тебе верю. А как быть с Аконтом? Он вряд ли поверит тебе на слово. Смотри, вышибут тебя вместе с твоим разлюбезным Одди.
— Не разлюбезный он. И вообще, что за странные вещи, в которых он подозревается?
— С эльфами он дружбу водит. И с прочими Чудами. Волшбу знает непозволительно хорошо для своего возраста. И вообще много всякого за ним замечено. Например, исчезает время от времени в неизвестном направлении… Ты, Огнянка, держись от него подальше. Ясно?
— Ясно, — Стефания даже кивнула, чтобы убедить Медведя. Гвардеец долго смотрел в честные васильковые глаза и размышлял о чем-то своем, а потом развернулся на каблуках и вышел.
Стефания некоторое время не шевелилась, даже не дышала, глядя вслед Медведю. Потом осторожно выдохнула, глубоко вдохнула и опять выдохнула. Немного успокоившись, заходила по комнате из угла в угол, размышляя. «Эльфы, исчезновения, Волшба… А что, если?.. Да нет, вряд ли. С чего бы? При чем тут Пограничье и Айлегрэнд? Глупости… А если нет? Впрочем, не важно. Главное, это предупредить Одди до того, как его возьмет в оборот ректор. Успеть предупредить и самой не засветиться… Что-нибудь придумаем».
Анна и Катрин сидели перед столом Медведя. За окном золотом разлилась ранняя осень.
— Ну что вам, дамы, сказать, — Медведь по своей излюбленной привычке хлопнул раскрытой ладонью по столешнице, припечатывая слова к ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48