Почему именно Вересов? А просто потому, что он единственный из окружения Густова ни с того, ни с сего исчез непосредственно вдень убийства или незадолго до того. А совпадения такого рода — слишком соблазнительная зацепка, чтобы ею можно было пренебрегать.
Номер
Порядочный журналист должен иметь много полезных знакомств. Хотя бы потому, что добыть информацию у незнакомых людей подчас бывает очень сложно или даже просто невозможно, и никакой закон «О средствах массовой информации» тут не поможет. Закон, конечно, требует, чтобы должностные лица делились информацией с прессой, но любое должностное лицо при желании может сделать морду ящиком и заявить, что никакой такой информации у него нет. А на нет и суда нет. Пойди докажи, что это лицо располагает нужными сведениями. А если и располагает, то найдется масса всевозможных причин, чтобы не вытаскивать эту информацию на свет божий. Коммерческая тайна, служебный секрет, личная неприкосновенность, честь и достоинство, да мало ли что еще — не подступишься.
Если бы Ира Лубенченко позвонила в ГАИ первому попавшемуся сотруднику или даже начальнику и спросила его, кому принадлежит БМВ с номером х315АР, то ее бы вежливо послали подальше, сославшись на тайну личности. И это можно понять. Вдруг Ира — никакая не журналистка, а, к примеру, бандитская наводчица, проверяющая, действительно ли этот БМВ принадлежит тому лицу, которым интересуется мафия.
Впрочем, одно другому не мешает. Она может одновременно быть и журналисткой, и наводчицей. Так что никто ей на такой лобовой вопрос не ответит.
Никто, кроме лично знакомого сотрудника милиции. А лично знакомый, наоборот, ответит, как миленький. Во-первых, он достоверно знает, что Ира Лубенченко — не агент мафии, а ее злейший враг. А во-вторых, для него очевидно, что иметь хорошую знакомую в редакции популярной газеты тоже неплохо. Для гаишников это не так актуально, а вот операм негласная дружба с прессой очень даже может пригодиться.
Именно знакомому оперу из городского управления внутренних дел Ирина и позвонила по поводу номеров машин, замеченных ею на выезде из бывшего пионерлагеря «Бригантина». Для начала она попросила проверить только три номера — иначе опер, пожалуй, заартачился бы, потому что за один день мимо наблюдательного пункта Ирины проследовало десятка два машин, а то и больше.
— Что тебя конкретно интересует? — поинтересовался опер, записав номера.
— Кому принадлежат эти машины. И, если возможно, информация об этих людях.
— Зачем тебе все это?
— Журналистское расследование. О питерских борделях и их посетителях, — соврала зачем-то Ира, вспомнив о «Факеле».
— Понятно. Если тебя грохнут — я не виноват, — отозвался оперативник. — И на меня не ссылаться ни в коем случае. Даже в частных разговорах.
— Ты меня знаешь.
Опер из ГУВД знал Иру достаточно хорошо — иначе бы он даже пальцем не пошевелил, чтобы ей помочь. А он пошевелил и уже через два часа перезвонил Ирине, чтобы выложить добытую информацию.
— «Тойота» числится за фирмой «Плутон». Что за фирма — выясняй без меня, это нетрудно…
— И так знаю, — прервала его Ира. — Две другие?
— «Мерседес» принадлежит Баеву Константину Сергеевичу, проспект Маршала Жукова, дом 14, квартира 24. Он бизнесмен, владелец туристической фирмы. Хозяин БМВ — Томилин Олег Алексеевич, Профессора Попова, 12, квартира 1. Без подробностей. Участкового нет на месте, а другими источниками информации я не располагаю. Могу выяснить насчет судимостей и прочих столкновений с законом, но это потребует времени.
— Выясни, пожалуйста. А я тебя за это поцелую.
— Всю жизнь мечтал, — буркнул опер и отключился.
А Ира снова принялась нажимать кнопки новомодного телефона-трубки. На улице профессора Попова и как раз в доме 12 (только не в первой, а в тринадцатой квартире) жил ее бывший любовник, навсегда сохранивший воспоминания о тех наполненных любовью и солнцем днях, когда они вместе ездили в Сухуми, а там совсем некстати именно в это время началась война.
Инфант террибль
Так часто бывает — человек, который держит в узде множество подчиненных, заставляя их ходить по струнке и опасаться любого недоброго взгляда, в то же время не может справиться с собственным чадом.
У Варяга была как раз та самая ситуация. Он железной рукой управлял мощной преступной группировкой, а его дочь — избалованная до крайности девчонка девятнадцати лет — ежедневно заставляла папочку без пользы терять нервные клетки.
Авторитет Варяга в городе был достаточно высок, чтобы не опасаться, что какие-то конкуренты вздумают использовать его дочку в грязной игре. Кому надо, те знали, что за Марину Варяг будет грызть глотки врагов зубами и не успокоится, пока все обидчики не умрут в страшных мучениях.
Проблема заключалась в другом. В тех местах, где Марина имела привычку отдыхать и развлекаться, мало кто знал, что она дочь мафиозного босса. Девчонка любила напускать туману и мистифицировать окружающих разными версиями своего происхождения, а если люди Варяга открывали кое-кому глаза на истинное положение вещей, то Марина непременно устраивала папочке грандиозный скандал. И при этом, между прочим, угрожала уйти из дома насовсем. Неуверенные отцовские реплики на тему: «А кто тебя тогда кормить будет?» в этом состоянии на нее не действовали.
Поэтому люди Варяга старались пасти ее незаметно и вмешиваться только в случае крайней необходимости, а это случалось не так уж часто.
Пару раз Марина даже спала со своими телохранителями, не зная, кто они такие. Варяг не возражал и требовал только, чтобы они ни с кем не трепались о сексуальных пристрастиях девчонки.
Зная, что дочь находится под надежной охраной, Варяг думал о ней лишь время от времени, мельком и в одном определенном ключе: «Главное, чтобы не села на иглу». На этот счет охране были даны самые строгие указания.
В отношении всех прочих молодых людей обоего пола у Варяга были прямо противоположные желания — посадить на иглу как можно больше народу.
А главное — вывезти из Штатов этот злополучный груз, который должен был путешествовать в сумке Густова.
Повторять попытку с гимнастами нельзя. Они уже засвечены, и менты вполне могут наблюдать за ними со всей тщательностью — особенно когда команда полетит в Америку и будет возвращаться оттуда.
Нужен другой вариант.
Ну да ладно, придумается как-нибудь. Специалисты уже прорабатывают разные схемы.
Груз новый, никем в мире не изученный, собачки унюхать его не должны, приборы тоже. Главное — от людей спрятать понадежнее. И самим обезопаситься на случай прокола.
А все-таки жаль — Густов на роль курьера подходил идеально. Если бы его взяли на таможне, то нити от него в лучшем случае не пошли бы никуда, а в худшем задали бы ментам такой объем работы, с каким они не справятся во веки веков. Щукин под серьезное подозрение даже не попадет — ведь сначала станут искать криминальные связи самого Густова, а у него их и в помине нет.
Но теперь Густов — труп, а другие варианты транспортировки сопряжены с более серьезной опасностью. Вариантов этих несколько, и нужно выбрать самый надежный.
Мафиози, известный и бандитам, и милиции под именем Варяг, напряженно думал обо все этом и о беспутной дочери почти не вспоминал.
Допрос без пристрастия
День у Светы Корольковой выдался явно неудачный. Посудите сами. С утра звонит следователь Протопопов и вежливо так говорит:
— Не могли бы вы сегодня зайти в прокуратуру часиков в двенадцать. Надо кое-что уточнить.
— Но я уже все сказала в милиции, — отвечает, естественно, Света. — Неужели нельзя как-нибудь обойтись без меня? Разве я виновата, что Вадима убили, а Гена сбежал?
«Все может быть», — подумал следователь, но вслух сказал совсем другое:
— А вы все-таки загляните ко мне, в 21-й кабинет. Тут открылись некоторые факты, и вы, возможно, сумеете их объяснить.
— Какие еще факты?! — спросила Света не слишком вежливо. Ей вовсе не улыбалось лишний раз беседовать ни с милицией, ни со следователями — недолюбливала она их, уж Бог знает, за что.
Разговор и дальше продолжался в том же духе, но следователь все-таки сломил сопротивление бывшей любовницы Вересова и Густова, сказав:
— Ведь вы не хотите, чтобы мы заподозрили, будто вы что-то скрываете.
После этих слов Светлана согласилась прийти к следователю через два часа и стала потихоньку собираться.
За этим делом ее застал частный детектив Введенский. Едва он заикнулся на тему: «Друзья Вадима попросили меня помочь найти его убийцу», — как Светлана сорвалась. Слова и выражения, которые она выкрикивала, не часто услышишь даже от пьяного грузчика с незаконченным начальным образованием, и Введенский быстро понял, что толку от Светланы сейчас не добьешься. Правда, когда девушка попыталась вытолкать его из квартиры силой (хотя он уже был готов уйти сам), между ними возник физический контакт — ситуация, которой тентаи так хорошо умеют пользоваться.
Введенский ткнул кончиками пальцев Светлане под мышки, отчего руки ее тотчас же опустились — а потом прижал ее к себе и поцеловал.
В первые три секунды Света испытывала отвращение — бородатые волосатые хиппари никогда не представляли для нее сексуального интереса — но в последующие полминуты ее отношение к ситуации резко переменилось. Когда руки ее снова обрели способность двигаться, она обвила ими шею гостя и к концу поцелуя уже была готова на что угодно — в том числе отдаться гостю немедленно. И это при том, что Введенский не достиг степени посвященного тентая и являлся всего лишь вечным учеником шестнадцатой ступени, а значит — не прошел школу высшего наслаждения, которая вплетена в ткань уроков тентай-де с 33-го по 48-й.
Однако следующий его жест был чисто тентайским. Вместо того, чтобы воспользоваться прекращением истерики и благорасположением девушки, Введенский молча вышел за дверь, и когда Света босая выбежала следом на лестничную клетку, чтобы его остановить, Введенского уже и след простыл.
В прокуратуру Светлана отправилась в состоянии крайне странном. Мысли ее занимал только Введенский, и на остальные проблемы Светлане было совершенно наплевать.
В кабинете следователя ее ждал сюрприз. Там находился не только Протопопов, но и трое оперов из угрозыска. Более того — они не просто присутствовали, а наехали на нее по полной программе. И если бы не поцелуй Введенского, то Светлана наверняка показала бы сотрудникам правоохранительных органов, где зимуют раки и кто такая Кузькина мать.
Однако после этого поцелуя она вообще не думала, о чем ее спрашивают, зачем им это знать, и чем это грозит ей лично. Отвечала «от фонаря» — как Бог на душу положит.
— Вы совершенно уверены, что Вересов не содействовал вашему знакомству с Густовым?
— Вы что, смеетесь? Геночка узнал про Вадима, только когда я его на три буквы послала. Геночку, имеется в виду. Он ревновал, как… Ну я не знаю, как кто. Как Отелло.
— Следует ли понимать так, что он мог убить из ревности?
— Как хотите, так и понимайте. Я так была уверена, что он никого не может убить — разве что комара. Муху и то побоится. А он, дурак, пошел Ваде морду бить. Я так удивилась!
— Однако оружия вы у него не видели?
— Зачем спрашивать по десять раз? Набейте у себя в протоколе хоть целую страницу: не видела, не видела, не видела. Я вообще сомневаюсь, что он знает, с какой стороны у оружия дуло, а с какой — приклад.
— Густова убили из пистолета. У пистолетов нет приклада.
— Не всегда…
И Светлана зачем-то начинает популярную лекцию об автоматических пистолетах и кобурах-прикладах, и допрашивающие выслушивают все это в немом изумлении. Только минут через пять до них доходит, что разговор зашел куда-то не туда.
— Откуда вы все это знаете? — удивленно спрашивает Максимов.
— Вадим очень интересовался оружием.
— У него было оружие? — одновременно вскрикивают трое из четырех допрашивающих. Ни дома, ни на даче никакого оружия не было, хотя в книжном шкафу имели место издания на эту тему — рядом с пособиями по рукопашному бою и технике современного секса.
— Нет. Не было, — говорит Светлана, — Он интересовался им платонически.
Иногда богатый словарный запас, не подкрепленный столь же богатой эрудицией, может порождать довольно остроумные выражения. Многие интеллигентные люди с правильной речью даже не подозревают, что можно платонически интересоваться оружием.
Но платонический интерес к оружию — тоже повод для подозрений.
А допрос идет своим чередом, и все яснее становится, что либо Вересов не подкладывал Светлану в постель Густова, чтобы выведать у него секреты, из-за которых его потом убили, — либо Светлана гениальная актриса.
Связи Вересова с мафией показаниями Светланы никак не подтверждались, несмотря на все старания допрашивающих. Насчет Вадима она тоже не сказала ничего нового. Никого из знакомых Густова, кроме тех, кто был упомянут в его записных книжках, Света не знала, а на лобовой вопрос — не имеет ли кто-нибудь из этих упомянутых, по ее сведениям, отношения к организованной преступности — она ответила так:
— Вам лучше знать. Вы — милиция
Реплика была резонной, тем более, что бандиты даже в наше безумное время и в нашей насквозь криминализованной стране отнюдь не всегда представляются бандитами. Некоторые из них с гордостью носят звание бизнесменов, а то и народных депутатов, а которые помельче — довольствуются званием частных детективов и охранников. Откуда же бедной девушке знать, кто есть кто на самом деле.
Однако на то, чтобы разгрести громадные залежи имен и адресов, которыми располагал Густов, а тем более чтобы проверить досконально каждое имя, не хватило бы всей Питерской милиции, даже если бы она на год забросила все остальные дела.
Допрос Светы Корольковой оказался пустой тратой времени. Он дал почву для новых подозрений, но никакой конкретной информации не добавил. Надежды, которые розыскники возлагали на этот допрос, не оправдались.
Приходилось довольствоваться тем, что есть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26