– Ну вот Фрэд-то и приведет их в порядок. – Мэгги улыбнулась Джеймсу той улыбкой, что заставляет страдать. А затем вышла, прежде чем он попытался удержать ее, произнести слова, которые, как она знала, вот-вот готовы были сорваться у него с языка.
К полудню нервы у Мэгги были напряжены, словно скрипичные струны. Джеймс, совершенно разъяренный тем, что она не только оставила без внимания его совет, но и не хотела смотреть ему в лицо, отгородился стеной подчеркнутой гордости. Но это было больше, нежели просто напряженная атмосфера, в конце концов решила Мэгги. Противостояние в конторе Джеймса нарушило налаженное течение их отношений. Прибавилось что-то еще. Или же убавилось. Она не была уверена в том, каким именно образом это случится, но знала точно, что перемена будет не к лучшему. Легкие приятельские отношения, что пять лет процветали между ними, исчезли, оставив вместо себя странную напряженность. Казалось, что напряжение растет с каждым взглядом, который Джеймс бросал на нее.
Ей не работалось в наэлектризованной атмосфере. На несколько минут она вышла из офиса. Вышла с тем, чтобы утренняя вспышка развеялась в привычном течении событий.
Она решила, что эта ее нынешняя дневная прогулка отличается от обычных. Возможно, это просто разминка для того, чтобы распутать клубок мыслей.
Когда Мэгги надевала пальто, она обратила внимание, что было около двенадцати. Ладно, ничего страшного, если один раз она выйдет пораньше. Она отработает положенное в полдник.
Погода на улице была холодная, шел снег. С поистине дьявольской легкостью снежинки забивались под пальто, руки от холода покрылись гусиной кожей. Засунув продрогшие ладони в карманы пальто, Мэгги шла по заснеженному тротуару. На какое-то время она остановилась у витрины, где выставили кукольный домик, обитатели которого, механические мыши, наряжены были в костюмы времен короля Эдуарда. Несколько ребятишек – с расплющенными о стекло носами и возбужденно горящими глазами – следили за мышиными проказами. Нетрудно было догадаться, чего бы им хотелось получить от Санта-Клауса.
Отойдя от витрины, Мэгги зашагала быстрее, стараясь объективно продумать ту не самую завидную ситуацию, в которой она находилась. В то время, когда она только начинала жить активной жизнью среди людей, она надеялась, что встретит мужчину, который вытеснит из ее мыслей и сердца образ Джеймса Монтгомери. Но примерно полдюжины свиданий показали тщетность ее поисков, и она отказалась от них. Разумеется, она пересмотрела свою цель. Мэгги решила, что сможет обойтись мужчиной, способным обеспечить ее будущее, а любовь тут ни при чем. В конце концов, размышляла она, ее страсть к Джеймсу не вспыхнула внезапно. Когда она в первый раз приехала в Нью-Йорк, чтобы работать у него и боль от первой любовной неудачи была еще чувствительна, Джеймс открылся перед ней как очень привлекательный мужчина.
Все произошло из-за собаки. Тот случай как-то сразу раскрыл его перед ней именно как личность, скрывавшуюся за обликом требовательного босса. Мэгги служила у него почти уже четыре месяца, и как-то раз, когда он отвозил ее домой после лихорадочного двенадцатичасового рабочего дня, ехавшая впереди машина сбила собаку, перебегавшую проезжую часть. Машина не остановилась, и тогда остановился Джеймс. Он завернул испуганное истекающее кровью животное в свой пиджак и отвез в ближайшую ветеринарную лечебницу. Потом же, когда владельца собаки разыскать не удалось, он взял собаку домой. Они подружились, и собака, отзывавшаяся на кличку Джаспер, зажила у Джеймса легкой жизнью сибарита.
Это происшествие с самого начала поставило Джеймса в центр ее внимания. Мэгги была очарована тем, что увидела. Вполне достаточно оказалось бы и его готовности пойти на неудобства, загубленного пиджака и больших трат по счетам ветеринаров, когда дело шло о никогда им прежде не виданном животном. Но Джеймс по-настоящему приковал к себе внимание Мэгги той нежностью, с которой он нес на руках покалеченную собаку.
После этого случая Мэгги стала незаметно изучать Джеймса. Она обнаружила, что под его грубоватой наружностью скрывается очень чуткий человек.
Прежде всего она оценила его глубокий ум, деловую хватку и феноменальные способности архитектора. Но проходили месяцы, и перед ней начали раскрываться другие стороны его личности. Его чувство юмора, столь явно сравнимое с тем же чувством у нее самой; его терпение, когда она не успевала справиться с работой; его забота по отношению к своим сотрудникам. И вот в один прекрасный день она осознала, что сделала страшную глупость: она влюбилась в Джеймса Монтгомери. Она знала, что взаимной эта любовь не будет никогда. Джеймс предпочитал куда более пылких женщин.
Ну а если рассматривать обстоятельства глубже, то даже ее желание выйти замуж и иметь семью оказывается неисполнимым. Для мужчин, что назначали ей свидания в прошедшем году, важна была лишь интрижка, но как только они замечали, что она думает о чем-то большем, моментально исчезали. Мысли ее кружились вокруг ситуации с Фрэдом, вокруг вопроса, с которым она столкнулась лицом к лицу, когда тот сказал, что позвонит ей сегодня вечером, дабы узнать, каким будет ответ на его ультиматум.
Мэгги попыталась понять, отчего требование Фрэда так ее расстроило. Она же рассчитывала выйти замуж за этого человека, так почему же ей не переспать с ним? Любить его она не может, но он ей нравится. Когда они оказывались вместе, они всегда шутили. У них была масса тем для разговоров. Ум Фрэда не был поверхностным, сам он – проницательный преуспевающий финансист. Ну и почему бы не переспать с ним?
Ей не пришлось долго искать ответа на этот вопрос. Разгадка оказалась на поверхности. Иначе она бы запросто отправилась с мужчиной в постель. Она попробовала однажды. Память ее пыталась прогнать болезненное воспоминание, которое даже сейчас, через шесть лет, вызывало боль, как от прикосновения к гноящейся ране.
Кроме того, она уныло подумала о том, что дело было не столько в том, что зовется сексом. Главное состояло в проблеме раздевания. Одна мысль о том, что мужчина увидит ее голое тело, бросало ее в холодный пот. Она вспоминала с болезненной ясностью насмешки – иногда добродушные, иногда злобные и всегда ненужные, – которые ей приходилось сносить под душем после уроков гимнастики в старших классах школы. Мэгги знала, что ужасный акт обнажения как своего тела, так и своей хрупкой внутренней сути для внимательного осмотра потребует от нее немалых сил.
Фрэд был прав в одном. Обязательства не надо предавать огласке. Образ Джеймса Монтгомери возник перед ее внутренним взором, дьявольский юмор светился в его глазах, с губ его сорвался едкий смешок, и она вздохнула. Определенно, любовь – это обязательство. Только не всегда любовь нуждается в санкции закона или в благословении церкви. Любовь – сама по себе владычица.
Но вот влюбилась, а дальше что? Невидящими глазами смотрела Мэгги туда, где Санта-Клаус звонил в колокольчик. Спешащие пешеходы сновали вокруг, толкали ее. Она поискала в кармане монетку, бросила ее в жестянку Санта-Клауса и пошла прочь.
Обязательства – именно в этом суть вопроса, решила она. Фрэд не хочет брать обязательств на себя, и возможно, все, что ему нужно от женщины, это чтобы она удовлетворяла его половые потребности и, может быть, была немного домашней хозяйкой.
Мэгги поморщилась. Может быть, она судит его строго, но ее положение сейчас слишком хорошее, чтобы он предложил ей что-либо подобное. Это так убого. Она, конечно, не гордячка, как думает Эмми, но ей бы хотелось быть свободной от всего этого.
– Слишком жирно для Фрэда, – прошептала она, возвращаясь назад и подставляя лицо кусающему ветру. За короткое время стало заметно холоднее, снег пошел гуще. Она не думала о снеге, но снегопад ей нравился, и настроение поднялось. Она бы почувствовала себя еще лучше, если бы ей удалось забыть о Фрэде, но это пока не удавалось. Высказанные Джеймсом соображения занимали ее мысли.
Борьбу с Джеймсом она ненавидела. Когда по отношению к ней он терял терпение, Мэгги делалась почти больной. У него это случалось нечасто. И всегда по удивительному поводу. В последний раз он по-настоящему пришел в ярость около года назад. Наконец-то Мэгги удалось сбавить свой вес со ста пятидесяти фунтов до ста сорока. Мысль о том, что она станет худышкой, веселила ее. Но когда желанные сто сорок фунтов были достигнуты, Джеймс в припадке ярости наорал на нее из-за того, что она гробит себя продолжительной диетой.
Она с грустью вспоминала этот разговор. Ее так поразила озабоченность Джеймса, что она решила прекратить свою диету, поставив себе целью сбросить окончательно лишь последние девятнадцать фунтов. Он же, высказавшись однажды, никогда больше не возвращался к вопросу о корректировке ее веса.
Если бы у нее была хоть малейшая надежда на то, что Джеймс вдруг заметит ее теперь уже стройную фигуру, ее настроение быстро переменилось бы. Но он продолжал обходиться с ней точно так же, как и всегда. Мэгги не могла присутствовать в его сознании как женщина и только. Так было до сегодняшнего утра. Она вздохнула и подумала, что, возможно, из-за сегодняшней утренней ссоры Джеймс разглядел в ней женщину со страстями. Успокаивая себя таким образом, Мэгги спешила по направлению к офису.
3
– Где ты была? – требовательно спросил Джеймс в тот момент, когда она зашла в офис. – Уже две минуты второго!
Она натужно улыбнулась. На самом деле две минуты второго!
– А что случилось? Офис на куски развалился, пока меня не было? Или же?.. – Ее голос оборвался от страха, когда, вешая пальто, она оглянулась и увидела, широко раскрыв глаза, перерытые бумаги в выдвинутых ящиках стола.
– Джеймс! – начала она, тревожно оглядывая папки со скоросшивателями, разбросанные по всему кабинету. Бог его знает, что он проделывал тут в поисках нужных документов. Джеймс отличался чудовищной неаккуратностью, всякий раз бросая ту или иную бумагу куда попало, и невозможно было понять, к чему эта бумага относится. А потом ей каждый раз приходилось приводить в порядок его документацию.
– Мне нужно было кое-что, – заявил он. – Звонил Джонсон.
– Ну и?.. – Мэгги подышала на озябшие пальцы, стараясь отогреть их.
– Что стряслось? – Джеймс пальцем ткнул в ее руки, не замечая, что интуитивно она уклоняется от соприкосновения с ним. – Боже великий, ты же закоченела. – Он живо начал растирать ей пальцы.
Глаза Мэгги расширялись по мере того, как тепло его рук проникало в ее онемевшую плоть, оживляя нервные окончания. Она беспомощно смотрела на его шелковый галстук, темнеющий на фоне белой рубашки, пока все существо ее ощущало прикосновение его пальцев.
Мэгги чувствовала, как разрушается ее жесткий контроль над собой. Как только она почувствовала усиленное сердцебиение и заливающее ее щеки тепло, она вырвалась и сконфуженно посмотрела на него. Взгляд его был полон тепла.
– Так что там насчет мистера Джонсона? – с трудом произнесла Мэгги.
– Я не могу найти документацию, а встреча с ним назначена на два часа.
– Не может быть. – Для того чтобы оправдаться, она заглянула в книгу с расписанием дня. Мэгги была аккуратна. Джеймс успел убедиться в том, как ответственно относится она к делам, в редчайших случаях выпуская их из рук. Она надеялась, что вопрос с мистером Джонсоном возник для того, чтобы придраться к ней, обвинив в несерьезном отношении к делам.
– Сегодня на вторую половину дня назначена лишь встреча с тем банкиром…
– Джонсона в твоей книге нет. – Взмахом руки он отверг все ее запланированные возражения. – Я сам назначил вчера встречу. И видимо, забыл тебя предупредить.
– Я тоже так думаю, – сложила с себя ответственность Мэгги. Пять лет пыталась она бороться с Джеймсом, но не в состоянии была доказать, как важно предупреждать ее в тех случаях, когда он сам назначает деловые встречи. Она быстро нашла нужную папку и передала ему. – Что сейчас строит Джонсон? Очередной магазин?
– Нет, он купил нечто вроде лыжного курорта в горах, в пятидесяти милях от Денвера, и хочет построить рядом зимний спортивный комплекс. – Он просмотрел листы, которые держал в руках. – Если у нас останется время после ухода Джонсона, я хотел бы вместе с тобой пораскинуть мозгами относительно того, каких удовольствий может пожелать женщина на лыжном курорте. Подобные идеи ты подкинула мне насчет отеля для новобрачных, который я в прошлом году проектировал для Багамских островов.
– Спасибо. Лыжный курорт отличается от типового проекта, правда?
– Угу, – пробормотал он, поглощенный чтением записей. – Проводи его, пожалуйста, когда он придет.
Прошло четыре с половиной часа, и Мэгги, сидя рядом с пишущей машинкой, сосредоточенно терла переносицу. Позднее свидание прошлым вечером определенно отразилось на ее здоровье. Ей хотелось зевать, вокруг глаз были круги. Все, о чем она мечтала, это пойти домой и завалиться спать. Голос Джеймса застал ее врасплох за широченным зевком, и когда она заметила его, рот ее был еще открыт.
– Постарайся пораньше лечь, – посоветовал он. – Одна.
Мэгги сжала губы и подавила порыв сказать ему, что решила отвергнуть предложение Фрэда. Она вовсе и не собирается успокаивать Джеймса. В свои двадцать пять лет она имеет право сама распоряжаться собственными любовными делами.
То, что она никак не прореагировала на его насмешку, казалось, вызвало у него раздражение, и он проворчал:
– Я хочу с тобой поговорить. Это ненадолго.
Мэгги, взяв с собой ручку и блокнот, проследовала за ним в кабинет, мысленно моля, чтобы он не начал диктовать. Может быть, и не потребуется много времени, но если уж Джеймс начал, то о времени он забывает совершенно. Она хотела предложить ему воспользоваться диктофоном. Для столь современного мужчины у него были довольно странные старомодные предрассудки.
Мэгги содрогнулась, оглядев кабинет. Сегодня все тут было не так. Папки со скоросшивателями разбросаны по столу, рулоны с архитектурными чертежами валялись на темно-зеленом ковре, а скомканные бумажки вокруг мусорной корзины равно свидетельствовали как о «меткости» Джеймса, так и о его черном юморе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20