или держаться за скалу, или стрелять, падая вниз. Пораскинув мозгами Андрей спрятался за ближайшим камнем, подложив рюкзак под спину. Пока солдаты еще не подошли к скале можно было расслабиться и отдохнуть. "Пить только хочется, а так жить можно. А воздух-то какой! Хоть запечатывай в бутылки и продавай". Лежать было удобно и вполне безопасно, только для того, чтобы посмотреть вниз, где там его преследователи, приходилось осторожно подползать к обрыву и смотреть вниз. А те подходить к скале не торопились, подозревая засаду, но укрытий внизу совсем не было, и воины в конце концов собрались под скалой, закурили, расправили плечи и закинув высоко голову жадно пили воду. Потом собрались в кружок и стали обсуждать ситуацию, но, несмотря ни на что, охранение организовать не забыли. "Сейчас бы гранату кинуть - и все проблемы сразу решатся. Ладно, пусть живут пока". Подойдя к стенке, первым делом воины связались с начальством, и до Андрея доносились их безуспешные поначалу попытки сделать это. "Связь за десять прошедших лет нисколько не изменилась. Горы, туды их в качель". Связавшись, доложили обстановку, развели костер, приготовили обед и стали оборудовать наблюдательный пункт. Место было для него самое что ни на есть подходящее - обе долины как на ладони. У самой скалы раскинули две плащ-палатки, закрепив их с помощью веток кустарника, устроили навес. Откуда-то снизу слышалась отдаленная стрельба, но их это не касалось, для них в войне наступил небольшой перекур. Лезть на возвышающуюся перед ними стенку желания не было никакого, да и лазить по скалам никто их и не учил. Это по склонам гор они бегали как серны, а скалы и видели живьем пару-другую раз, вот и все. Два солдатика, маясь от безделья, попробовали было пойти вверх, но преодолев метров пять, спрыгнули вниз - лезть вниз было страшно. Андрей внимательно следил за этой попыткой и даже придвинул поближе к краю автомат, но, когда воины спрыгнули, облегченно вдохнул и стал собираться продолжить свой путь. Ага, не тут-то было. Хотя терраска, что дала ему приют и должна была вывести на перевал, поросла травой, но при первых же шагах из под-ног Андрея поле-тели вниз непонятно откуда взявшиеся камушки, с грохотом и свистом пронесшиеся по скале вниз. И почти сейчас же, словно эхо, прогрохотала автоматная очередь. Воин, выпустивший очередь, действовал чисто рефлекторно реакция на резкий звук. Потом все, кто стоял внизу, задрали свои головы кверху и стали обсуждать, что это было такое: боевики, бараны или камень упал сам собой и потревожил другие. К тому времени, как они достали бинокли, Андрей лежал, распластавшись на полочке. "Если они и дальше при падении каждого камушка будут пялиться в бинокли, то стоя передвигаться нельзя, а ползком добираться до перевала что-то не улыбается. Придется ждать темноты". День тянулся ужасно долго, особенно если учитывать то, что почти сутки во рту у Андрея не было ни капли воды. Как назло, небо сияло изумительной по красоте синевой с ослепительно белым диском солнца посередине. Он знал, что часто после обеда в горах идут дожди, а тут ни малейшего намека даже на облачко. Не то чтобы пот с него ручьем лился, но жарко было по-настоящему, как никогда не бывало. И солнце палит, и укрыться некуда, и двинуться нельзя. Удалось вернуться на прежнее место, сесть и спрятаться за камнем. Больше жары и жажды Андрея мучила полная неподвижность. Сначала через десять минут, потом все чаще и чаще задница требовала перемены положения. Помучавшись примерно час, он достал коврик, подложил под себя. Помогло мало. Во-первых, задница все равно уже отсиделась, а если лежать, то "пена" сразу же покрывалась его потом. Пришлось достать еще и одеяло, но шерсть ужасно кололась. До него доносились отдаленные обрывки разговоров находящихся внизу солдат, смех и, даже запах сигарет. На войне как на войне. Когда сумерки преодолели угасающий под их натиском дневной свет, Андрей двинулся к перевалу. Теперь солдаты не рассмотрели бы его даже в бинокль, если только у них не было с собой приборов ночного видения, а он мог еще разглядеть куда идти и за что придерживаться руками. Возможно, днем тут и могли разъехаться два велосипедиста, а ночью и одному терраска казалась чересчур узкой. "Это не ночь, а мрак кромешный". Пробирался, что называется, наощупь, при каждом шаге рискуя загреметь вниз. Пока же вниз срывались только камушки. Ночь принесла с собой и холод, нагретые за день скалы остывали, трескались, камни падали вниз и без помощи Андрея. "Не зря внизу был вынос. Если солдаты с нее не ушли - мало им сейчас не покажется". Оно, конечно, можно было переждать часок-другой, пока камнепад не утихнет, но как быстро он выйдет на перевал, Андрей не знал. К тому же остаешься ты на месте или идешь - камни все равно падают, разве что удалось бы найти какое-нибудь укрытие. Чтобы хоть как-то себя обезопасить Андрей остановился, на ощупь достал из рюкзака полотенце, соорудил на голове что-то напоминающее чалму. К одиннадцати взошла луна. За последние два дня она заметно "похудела", но светила неплохо, вот только невесть откуда налетевшие облака стали все чаще и чаще загораживать лунный свет своими телесами. Подул ветер. Ближе к перевалу скалы отошли, стали менее крутыми, терраска разошлась и исчезла, превратившись в травянистый склон. Тучи окончательно закрыли луну, ветер так же внезапно стих, и пошел дождь. "Этого еще не хватало, - подумал Андрей, когда первые робкие капли упали ему на лицо. - Где же ты днем-то был, дорогуша?" По горлу как будто рашпилем прошлись. Когда дождь пошел посильнее, Андрей остановился, достал подкотельник и, вытянув руки, подставил его под струи дождя, набрав воды на глоток. Вода была холоднющей - зубы заломило, а в горло как бы и не попало ничего. Окончательно промокнув и закоченев от холода и сырости, набрал воды побольше и сделал вторую попытку напиться. Горло словно разрезало, по животу растеклось что-то холодное, и Андрей понял, что совсем застыл. Попробовал идти дальше и на первом же шагу поскользнулся и упал, сильно ударившись голенью о камень. Пришлось отомкнуть приклад у автомата и идти, опираясь на него. Не шибко подходящая опора, но другой не было. Последние метры до перевала преодолевал по мокрому снегу. Тропа через перевал отсутствовала, да и подходов к нему, кроме терраски не было видно. Где-то внизу угадывались скальные сбросы. Южный склон, куда предстояло спускаться, был окутан непроницаемым мраком и спускаться по нему сейчас, не видя куда, было бы полным безумием, но и оставаться на перевале, под усиливающимся снегопадом - было безумием не меньшим. Чтобы не замерзнуть, надо было двигаться, несмотря на полную усталость, желание лечь и поспать. Чтобы спуститься вниз на пятьдесят метров ниже перевала, потребовались остатки ночи, и только когда стало рассветать, Андрей нашел расщелину между двумя камнями, закрытую от непрекращающегося дождя. Потом он не мог припомнить, каким образом ему удалось расстелись спальник и, сняв ботинки, забраться в него. Потом был день, трудный спуск вниз, во время которого приходилось спускаться, подниматься снова вверх, искать новый путь, спускаться снова. Наградой был тоненький ручеек на дне узкого ущелья, где он позволил себе отдохнуть весь следующий день. А потом начались сменяющие друг друга подъемы и спуски, спуски и подъ-емы. Карта, которую дал ему Кацо, позволяла отыскивать дорогу, спасибо ему за это. Несколько раз его обстреливали то ли боевики, то ли солдаты, то ли грузинские пограничники. Как-то удалось их всех обойти, и слава Богу. Два раза подстреливал баранов и отъедался "до пуза", но много мяса с собой не брал - все равно бы протухло. Когда через две или три недели горы начали отступать, привел свой внешний вид в "полный порядок", побрился, опять спрятал в рюкзак автомат и снял с себя "лифчик". Селения старательно обходил стороной, и лишь в одном, когда в рюкзаке оставалась только одна маленькая банка тушенки, зашел в аул и, заплатив пять баксов, плотно поел в чайхане. На следующий день удалось поймать проходящий мимо грузовик, который без приключений довез его до Махачкалы. Седой Каспий, окутанный белой пеной, нес в город непередаваемый запах моря. В Махачкале Андрей задержался на три дня. Долго искал адрес, второпях нацарапанный Кацо непонятно на каком языке, так что далеко не первый прохожий смог определить, что там написано. Агуль долго причитала, вскоре вокруг нее собрались все женщины из их пятиэтажной "хрущевки". Мужчины поставили прямо во дворе большой казан, стали что-то в нем варить. Андрей был не то чтобы почетным гостем, но все относились к нему уважительно, вновь прибывающие почтительно пожимали руки, просили рассказать, как все произошло, внимательно все выслушивая. Как и следовало ожидать, местная самогонка называлась "чачей", что нисколько не изменило ее градус и запах по сравнению с краснодарской. Хорошо, что кавказцы, в отличие от казаков, не заставляли через каждые пять минут выпивать по полному стакану, да и сами пили умеренно. Поминки продолжались два дня. Вечером второго к Андрею подошла целая делегация и спросила, чем они могут ему помочь. - Ой, если можете - помогите домой добраться. - Говори, куда надо. - В Екатеринбург. - Вай, вай, как далеко. - Что делать - Родину не выбирают. - Верно говоришь. Как джигит. Будем думать. Самолеты так и не летали, по железной дороге можно было уехать только обратно, через Чечню, на границах которой по прежнему был жесткий контроль. - Слюшай, давай мы тебя через Каспий перевезем. У Расула катер есть. - Давайте, все ближе. Было три варианта: Астрахань, Гурьев и Шевченко. Последние два казахи как-то переименовали, но для Андрея они остались под этими названиями. Астрахань он отмел сам - из нее было два пути - через Гурьев и через Волгоград. Поволжье всегда было голодным краем. Гурьев отпал вторым - слишком далеко, топлива может не хватить обратно вернуться, а на казахов надежды мало. Оставался один Шевченко. Дальше до Гурьева по шоссе через пустыню, в Гурьеве можно сесть на поезд до Актюбинска, а это уже почти что Урал. Весь следующий день ушел на подготовку к дороге. С помощью аксакалов удалось достать спортивный велосипед "Турист", запчасти к нему, камеры и аптечку, найти пластиковые бутылки для воды, консервы и прочую жрачку. Что-то отдали ему просто так, за велосипед пришлось заплатить сто баксов. В заначке оставалось всего три зеленых бумажки и какая-то мелочь. Рубли к оплате не принимались еще в Краснодаре. В паспорте лежал никому теперь уже не нужный билет на рейс Анапа - Екатеринбург, который не хотелось выкидывать. На рассвете четвертого дня Андрей загрузил на катер свои пожитки, и тот, пыхтя, отошел от причала. "Прямо как Афанасий Никитин: "Путешествие через два моря". Может, еще через Арал переплыть, для большего сходства?" Катерок не катерок, буксир не буксир, так - плывет и ладно. Пыхтит внизу дизелек, доски палубы пахнут рыбой, Расул стоит у штурвала, второй дагестанец подвывает себе под нос псалмы. Берег долго казавшийся совсем рядом, резко растаял в морской синеве.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
За последние семь лет Каспий значительно поднялся и успел подтопить крайние домики базы отдыха "Серебряные пески". Все говорили, что он скоро пересохнет, как Арал, а ему оказалось абсолютно начхать на все эти разговоры. Катер уже скрылся за горизонтом, волны неторопливо накатывались на песок, и казалось, что каждая новая волна отвоевывает у суши следующий миллиметр. Андрей не решился высаживаться непосредственно в городе или около него, предпочтя район баз отдыха и профилакториев. Хотя сезон еще должен был продолжаться, а профилактории, так те вообще работают круглогодично, но баз было так много, что, во-первых, на них никогда не было много народа, а во-вторых, зачастую базы были разделены между собой полосами "нейтральной территории", на одну из которых он и высадился, опасаясь различных неприятностей и лишних вопросов, типа: "Откуда и куда?" А неприятность была всего одна: было неприятно видеть, как некогда великолепные базы пришли в полное запустение. Понятно, что и вопросы задавать было некому. Стекол нет, обшивка деревянных домиков в большинстве своем содрана, многие деревья засохли, а те, что еще сопротивлялись наступающим стихиям - морю и пустыне, долго не протянут. И понятное дело - ни одного отдыхающего. Люди! Где вы? Ау! Привыкнув за последние полтора месяца прятаться и убегать, Андрей растерялся от этого внезапного одиночества. Он всегда знал, что где-то рядом находятся люди, готовые его или убить, или, наоборот, пригласить в гости и предложить свой кров для отдыха, или просто проходящие мимо, старающиеся не обращать на него внимание, но он постоянно чувствовал чье-нибудь присутствие, если не рядом, то на доступном взгляду расстоянии. Даже в горах, когда почти две недели не видел ни одной живой души. Там было присутствие гор, и Андрей мог разговаривать с ними. Там было отсутствие покинутого, разрушенного и разграбленного жилья, которое во все времена и у всех народов ассоциировалось в лучшем случае с большой бедой, а обычно с войной. И ему показалось, что он остался один на этой планете, и вся Земля покрыта водой и песками, наступающими на него с двух сторон, и нет ему места между этими стихиями, тихо, но уверенно делавшими свое дело. "Впрочем, может, оно и к лучшему, что нет никого. Дадут хоть нормально выспаться, а то не помню когда это удавалось в последний раз. Дагестанцы, они, конечно, молодцы и помогли здорово, но трое суток за стенкой причитали женщины - поспать толком так и не пришлось". Забросив рюкзак за спину, взяв в руки велосипед, он повел его в сторону сохранившего крышу каменного "особняка", пострадавшего, как ему показалось, меньше других. Нет, стекол у того тоже не было, зато сохранился деревяный пол, а в одной из комнат был сложен камин, что, как он знал, должно было пригодиться ночью. Не особо заботясь о скрытности, Андрей оторвал несколько оставшихся на ближайшем домике досок, разбил их валяющимися тут же камнями, развел в камине огонь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11