Деньги для азиатов действительно не пахнут.
Но погодите, дайте только китайцу набить мошну — и вы станете свидетелем любопытного перевоплощения. На следующий же день поведение этого забитого лакея изменится. Пользуясь поддержкой своих соотечественников, кишащих, как насекомые-паразиты в Австралии и в особенности в Северной Америке, он становится важной персоной, занимается ростовщичеством, стяжательством, целые страны ставит под вырубку и качает их богатства через собственные дренажи. Вот когда наступает звездный час для его высокомерия!
Белый хорошо относится к китайцу? Это по слабости. Был к нему благосклонен? Боялся. Вел себя с ним как с равным? Тем и заслужил презрение. Варвар, еще недавно говоривший о всеобщем братстве, теперь осознает свою ошибку — над ним поглумились, его унизили и обобрали!..
Когда имеешь дело с китайцем, не следует строго соблюдать принципиальные договоренности и условия. Что ему его честное слово и подпись под контрактом? У него одно на уме: лишь бы увильнуть от своих обязательств, в особенности если работодатель — человек миролюбивый.
Горе тому, кто на самом деле не очень силен! Эти жалкие попрошайки, собравшись скопом, способны совершить убийство! Убить белого? Благое дело! Но при условии — обделать дельце надо так, чтобы ни сейчас, ни впредь никто не подкопался. Таким образом, европейцу, волею случая очутившемуся в обществе желтолицых, следует быть более сильным и держать ухо востро.
Китаец — человек действия, он уважает только силу.
И не вступайте с ним в дискуссии, не пытайтесь убедить его в своей правоте. Смело наступайте, иначе он вас перехитрит, ведь водит он за нос наших дипломатов. Так и вас, подхваченного силой инерции, он загонит в такую ловушку, о которой по простоте душевной вы и не подозревали. И это прекрасно понимал адмирал Курбе и, если бы его не связывали приказы некомпетентных лиц, совершенно игнорирующих натуру сынов Поднебесной империи, вся плачевная Тонкинская эпопея закончилась бы в нашу пользу.
Но вернемся к китайским кули господина Синтеза. Если с ними плохо обращались — при перевозке на кораблях факт нередкий, — они норовили в пути или по прибытии на место поднять бунт. Если же гуманные капитаны обращались с ними хорошо, попытки бунта учащались. Кули неизменно побаивались человека решительного и уважали его тем больше, чем жестче он к ним относился, добряка же они презирали и считали мокрой курицей. Вот откуда — решетки в грузовых отсеках, раздвижные панели, артиллерийские орудия и пулеметы, предназначенные для усмирения бунтовщиков.
Но, несмотря на все предосторожности, бывали случаи, когда бунтовщики, обманув бдительность матросов, ломали решетки и, перебив малочисленный или слишком доверчивый экипаж, захватывали корабль. Анналы мореходства полны ужасающих драм и сцен, которые невозможно описать пером и в которых свирепая изобретательность этих палачей брала верх.
Сорок человек, составлявших команду «Инда», давно были прекрасно осведомлены на сей счет, и каждый себе пообещал, что будет смотреть в оба, хотя поведение азиатов оставалось пока со всех точек зрения безукоризненным. «Инд» шел в паре с «Годавери», и в случае тревоги тот мог оказать ему действенную помощь.
Корабли последовали тем же курсом, каким прибыли к атоллу, — он был тщательно отмечен в лоциях капитана Кристиана. Но несмотря на математическую точность расчета расположения рифов, навигация все равно была трудной.
На малых парах корабли продвигались по местности, напоминавшей причудливую вырубку дубового леса, где коралловые пни то торчали над самой поверхностью воды, то были скрыты зеленоватыми волнами. Разумеется, пройти таким образом большую дистанцию они не могли, но элементарная осторожность повелевала двигаться медленно в столь опасной местности было бы безрассудством плыть иначе. На ночь становились на якорь.
Кораблям понадобилось почти двое суток, чтобы достичь Большого Барьерного рифа. Капитан Кристиан, желая как можно скорее запастись свежими продуктами, на второй день свернул на юго-запад, желая пройти коралловую стену через ворота, ведущие в бухту Принцессы Шарлотты. Этот тонкий маневр прошел без сучка без задоринки. Вскоре оба корабля обогнули мыс Мелвилла и взяли курс на Куктаун — первый город близ шпиля Йорка, которым заканчивается Северная Австралия.
Девушка, до сих пор уединявшаяся в своих покоях, вышла в сопровождении прислужниц и села на полуюте возле элинга, чтобы полюбоваться открывшимся чудесным видом.
Судно, оставив позади все препятствия, быстро заскользило по гладким водам пролива, отделяющего Великую стену от континента. Вот и шпиль на мысе Мелвилла — пирамида, сложенная из валунов, похожих на каменные ядра. Коса из красного коралла, всего на несколько сантиметров выступающая из воды, напоминала ковер, по которому, бесстрастные и задумчивые, прохаживались пеликаны. Рядом с этими сосредоточенными рыбаками, фрегаты с их огромными крыльями отдыхали от странствий в открытом море, неловкостью движений подчеркивая, что суша им непривычна. Стаи зеленых голубей реяли в небе или, вспугнутые с островков, где находили вдоволь корму, взлетали и смешивались с крикливыми чайками, норовившими догнать и заклевать их.
За кормой судна, бесстыдные, словно наглые попрошайки, и подслеповатые, как кроты, стрелой проносились большие акулы. Длиной четыре-пять метров, сильные, мускулистые, ловкие, эти опасные хищники являлись в сопровождении черно-белых полосатых рыбешек, которых называют рыбка-лоцман. То ли потому, что они, как утверждают, служа г разбойникам собакой-поводырем, то ли по какой другой, до сих пор ускользавшей от проницательности натуралистов причине, акулы и рыбки-лоцманы сосуществуют в добром согласии. Часто наблюдают, как полосатая рыбешка плывет, буквально вплотную прижавшись к жуткой пасти чудовища, а акула, всегда голодная до такой степени, что может вцепиться даже в своего сородича, никогда не берет на зуб своего маленького попутчика.
Пролив сужался. Корабли приближались к континенту. О левый борт сильно бились волны; с правого был виден крутой берег, поросший гигантскими эвкалиптами, с бледно-зеленой пыльной кроной, чей аромат доносился на корабль береговым ветром.
Сейчас «Инд» и «Годавери» находились менее чем в одном кабельтове от берега. Стаи ярко окрашенных попугаев взлетали с пронзительными криками, а занятые рыбной ловлей местные жители спешили на своих лодках из древесной коры укрыться в промоинах изрезанного берега.
Корабли, быстро миновав острова Ховика, а затем заливы Флаттери и Бэдфорд, бросили наконец якоря в гирле реки Эндиэйвор, где находился городишко Куктаун, расположенный на 16° южной широты и 143° 30' западной долготы; совсем недавно основанный город уже насчитывал не менее десяти тысяч жителей, из них — восемь тысяч китайцев. Это был настоящий уголок Китая, перенесенный на Австралийский континент, с его причудливыми домами, с его sui generis запахом, с его вошедшей в пословицу грязью, с его раскосыми желтолицыми жителями.
Куктаун — один из главных портов, куда прибывали китайцы. Отсюда они растекались по золотоносным районам Квинсленда , поражая, как проказой ; всю Австралию.
Капитан Кристиан, приставший к этим берегам не для того, чтоб философствовать, запретил своей команде увольнение на сушу, а за провиантом поспешно отправил специальных посыльных. Этот важный вопрос в конечном итоге решался просто — кругом кишмя кишели китайцы, и, следовательно, можно было быть уверенным, что удастся купить чего только не пожелаешь.
Не прошло и двух часов, как фуражиры стали обладателями множества говяжьих туш, баранов, свиней, различной птицы и овощей. За все, правда, было заплачено втридорога, но, поскольку корабли пришвартовались к причалу, продукты питания можно было сразу грузить на суда. Процедура эта не представлялась сложной. Тому способствовала многочисленная, шумная и щедро оплачиваемая бригада крикливых марионеток , которые визжали, гоготали, хлопотали и метались словно буйнопомешанные.
Безработные любопытствующие портовые грузчики и просто прохожие, словом, целая толпа желтолицых, собрались возле везущего на родину китайских кули парохода господина Синтеза. Все завидовали этим счастливым смертным, возвращавшимся домой с тугой мошной. Смех и шутки носились в воздухе между причалом и палубой. Естественно, возникла сутолока и даже изрядная толчея. Но так как на палубе особенно нечего было украсть, то матросы, очень занятые размещением и закреплением грузов, не обращали на суматоху никакого внимания. Наконец, по истечении четырех часов, все было улажено. Оставалось лишь немедленно поднять якоря и двинуться на север. Вперед!
День и ночь прошли безо всяких происшествий: Куктаун и его обитатели остались далеко позади. Но старший боцман «Инда» казался совершенно растерянным. В сопровождении четырех матросов он старательно пересчитывал всех китайцев, расположившихся на твиндеке и верхней палубе. После чего боцман хлопнул себя ладонью по лбу и застыл в глубокой задумчивости.
— Эй, приятель, что приключилось? Что тебя так озадачило? — спросил его проходивший мимо первый помощник капитана.
— Простите, капитан, но китайцев стало больше…
— Быть того не может! Объясни.
— Я и сам в толк не возьму.
— Тем не менее расскажи.
— Дело в том, что еще позавчера их было ровно пятьсот девяносто два.
— А сегодня? .
— Я насчитал шестьсот пятнадцать.
— Стало быть, двадцать три человека лишних? Ты, наверное, ошибся.
— Извините, капитан, этого быть не может! Я четыре раза пересчитывал и всякий раз получал одну и ту же цифру: шестьсот пятнадцать китаез! Наверняка это приблуды из города, норовящие проехаться «зайцем»! Но каким образом они могли попасть на корабль?
— Понятия не имею.
— И если б знать, кто из них пришлый! Но они все на одно лицо!
— Если б даже мы их и распознали, какой нам от этого прок? Уже завтра корабли войдут в Торресов пролив; о том, чтобы высадить «зайцев», и речи быть не может.
— А как насчет харчей, капитан?
— Нельзя же дать им умереть с голоду. Я распоряжусь.
— И все-таки, как бы там ни было, тут что-то не так, — пробормотал боцман, когда его начальник удалился. — Откуда он взялся, этот народец? Разве их до того мало было на борту? Надо держать ухо востро! Если китайцев слишком много, то дело явно нечисто…
ГЛАВА 3
Торресов пролив. — Сквозь рифы. — Путь скорби. — Буби-Айленд. — Приют потерпевших кораблекрушение и почтовый ящик. — Трое спасшихся с затонувшего «Тагаля». — Малазийский архипелаг. — Флотилии. — Каботажные суда или пираты. — Заход в Батавию. — Сингапур. — В виду берегов Малакки. — Северо-восточный муссон. — Проекты плавания вблизи берегов. — Ночной сигнал. — Ракета, пушечный выстрел. — Беспокойство. — Новый сигнал. — Звуки боя. — Неужели на «Инде» бунт? — Пожар на борту «Годавери». — Труба повреждена снарядом. — Исчезновение и бегство «Инда» .
Корабли продолжали свой путь к северу со скоростью десять узлов в час. Такая относительно малая скорость обеспечивала необходимую безопасность и к тому же позволяла экономить топливо, пополнить которое можно было теперь только в Батавии.
В этом режиме суда прошли Перечные острова и «ниспосланный Провидением» пролив Кука, где, пока каждый его метр не был наконец изучен, произошло множество кораблекрушений. Под ветром миновали остров Кейн-кросс, обогнули мыс Черепашья голова, проплыли мимо острова Албани, где расположен пост английских солдат (здесь было так безлюдно, что ребятам не позавидуешь, хоть и реет над ними британский флаг). Таким путем прибыли в Торресов пролив. Шириной каких-нибудь пятьдесят километров, он был усеян тысячами рифов, или торчащими над поверхностью, или едва выступающими из воды, или коварно притаившимися на глубине двух-трех морских саженей. Сегодня почти все эти ловушки известны, но какой ценой!
Выше островка Албани высились около двух десятков больших коралловых островов, окруженных рифами, едва видимыми в часы прилива. Дальше по ходу — группа из шести рифов длиной в десять миль, шириной три мили, уступами высящихся друг над другом и разделенных проливами шириной двести — триста метров. За ними — отмели Джервиса и Мюльграва, начало гигантской коралловой равнины, тянущейся до самой Новой Гвинеи.
Вот по какому запутанному лабиринту должны были пройти «Инд» и «Годавери». К счастью, погода стояла на диво ясной. В случае тумана пришлось бы бросить якорь и как следует закрепиться, чтобы избежать течений, сопутствующих каждому приливу.
«Годавери» шла первой. Капитан Кристиан стоял на капитанском мостике. В соответствии с картой, он подходил к рифу, определив его, осторожно огибал и брал курс на следующий. Сигнальщики на реях предупреждали, истошно крича: «Риф по левому борту! Обломок судна по правому борту!»
Эта зловещая дорога, настоящий путь скорби, увы, была усеяна не уничтоженными еще временем обломками кораблей, чье присутствие являлось мрачным предупреждением смельчакам, жизнь которых, зависит от малейшего неверного движения, от малейшего промедления.
С кораблей, следовавших мимо скалы Вторник, были замечены торчащие из воды до марселей останки большого трехмачтовика, потерпевшего крушение два года назад. Это «Принц Уэльский» из Мельбурна. Далее, против островка Среда, виднелась труба парохода с поломанными мачтами. Это «Веллингтон», его экипаж был съеден людоедами на полуострове Йорк. За ним рангоуты , один принадлежащий шхуне «Беатрикс», другой — клипперу «Северн». Подхваченные сильным течением, они пошли ко дну, разбившись об острые выступы мадрепоровой породы .
«Инд» и «Годавери», без происшествий минуя это кладбище кораблей, вошли в пролив, отделяющий остров Хаммонд от Северо-Западного рифа, прошли в одном кабельтове от скалы Хаммонд, обошли стороной коралловые выступы, через которые с оглушительным шумом перекатывались волны, оставили за кормой Ипили — семь мадрепоровых игл высотой два метра и наконец-то достигли рифа Буби-Айленд, замыкавшего этот коварнейший архипелаг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51