Облаченные в рваные и грязные мундиры, партизаны походили на разбойников с большой дороги, нападающих на проезжих с целью отнять и кошелек и жизнь…
Полковник Кристофоро был солдатом в лучшем смысле этого слова, настоящий офицер, сознательно выполняющий свой долг. Примерно сорока лет, серьезный, бронзоволицый, с черными как смоль длинными усами. На мужественном лице – огромные глаза с длинными ресницами.
Кристофоро решил сам заняться пленными, оставив Титубала, который бесился от выказанного ему недоверия.
Полковник не скрывал своего презрения к бесполезной жестокости.
– Врагов мы убиваем, но не пытаем.
Ртути довелось несколько раз сталкиваться с солдатами Хуареса из регулярной армии, которых он считал достойными уважения. Новое лицо лишь подтвердило это впечатление.
Когда два человека – пленный француз и мексиканский начальник – посмотрели друг другу в глаза, они поняли, что принадлежат к одной породе честных вояк.
«Ртутисты» выглядели неплохо, по примеру своего шефа. Их форма, конечно, сильно пострадала, но выручила сноровка. Как только пленных освободили от пут и разрешили сходить под конвоем к ближайшему источнику, французы вернулись подтянутые и аккуратные.
Питух выпрямился во весь рост и снова стал воинственным севастопольским зуавом. Бедняк опять превратился в насмешливого парижского гавроша. Толстяк и Булочка, несмотря на плохо зажившие раны, стояли в строю как на параде.
Кристофоро пересчитал пленных. Их оказалось семнадцать.
– Командующий Титубал, – обратился он к партизанскому начальнику, – вы говорили о двадцати, где остальные?
Титубал побелел от ярости, но сдержался и лишь неопределенно махнул рукой. Разве мог он признаться, что этой ночью приказал бросить трех умирающих в соседний барранкос?
Полковник все понял и не настаивал на ответе. Он уже принял решение игнорировать Титубала и взять командование на себя. Бандиты спешили выполнять приказания, отданные мужественным, громким голосом.
Кристофоро руководил распределением пищи. Пленные получили то же, что и охранники: мате Мате – парагвайский чай – вечнозеленое дерево семейства падубовых, а также высушенные листья этого дерева, применяемые в Южной Америке для приготовления напитка, сходного с чаем

, маниоку, кукурузные лепешки.
По-солдатски сурово, но не грубо допросил полковник всех пленных по очереди. Некоторые страдали от ран, мексиканец осмотрел больные места и разрешил оказать друг другу помощь.
Одного француза с переломленной рукой, молча переносящего боль, полковник взялся перевязать собственноручно, но у него плохо получалось.
– Кто может помочь этому человеку? – громко спросил он.
– Я, полковник, – ответил Ртуть.
– Подойдите сюда и действуйте.
Ртуть подошел, за ним Тейеб и Бедняк. Они быстро наложили на больную руку самодельные шины.
– Как хорошо! – произнес раненый.
– Один из вас, – продолжал Кристофоро, – сядет на лошадь и будет поддерживать этого человека.
Бандиты Титубала с изумлением наблюдали за происходящим, не решаясь зубоскалить: полковник не простил бы такой наглости.
О, Ртуть охотно пожал бы ему руку! Но приходилось соблюдать дистанцию: фамильярное обращение выглядело бы дурным тоном. К тому же наш герой знал, что эти гуманные действия не спасут от неизбежной роковой развязки.
Конечно, полковник Кристофоро великодушен, но – с улыбкой замечал про себя Ртуть – не стоит забывать, что он получил приказ приукрасить товар.
Кристофоро подошел к Титубалу.
– Сколько у вас лошадей?
– Сто двадцать две.
– Лошадей вы считаете лучше, чем людей. Выделите нужное количество, чтобы пленные ехали верхом. На вашу долю останется его пять лошадей, я надеюсь, вы сможете обеспечить охрану.
– Будьте осторожны, полковник, – гневно проговорил Титубал, – это же дьяволы, а не люди…
– Вы что, боитесь их?
– Я, полковник? Это оскорбление!
– Вы сами напрашиваетесь на такое замечание. Я также советую вам быть осторожным: недалек тот час, когда свободная Мексика призовет к ответу тех, кто пытался опозорить ее…
– Но…
– Молчите и выполняйте приказ!
Титубал замолк. О, с каким удовольствием он порубил бы саблей этих хладнокровных людей, которые делали вид, что происходящее вокруг им безразлично!
Процессия организовалась. Безоружных пленных сопровождал мексиканский эскорт.
Ртуть внимательно наблюдал за каждым движением. В его голове уже зрел план: можно все поставить на карту, ему с товарищами не впервой пробиваться через превосходящие силы противника.
В самом деле, похоже, что за ними никто не следил. Бедняк беспрепятственно приблизился к своему другу и прошептал:
– Здорово! Кажется, пока все идет хорошо…
– Совсем неплохо, – в тон ему ответил Ртуть и добавил, смеясь: – Пусть продолжается в том же духе!
Бедняк сказал:
– Надо придумать, как уйти, не простившись, от этих молодцов.
Ртуть собирался ответить: может быть, передать всем пароль, который послужит сигналом к сумасшедшей и отчаянной попытке…
Но в эту минуту полковник Кристофоро, который находился в двух шагах от Ртути, громко и отрывисто спросил:
– Капитан Ртуть, вы француз?
– Да, полковник.
– Дайте мне честное слово, что в дороге не предпримете попытку к бегству. Тогда я по-прежнему буду предоставлять вам относительную свободу…
– А иначе?
– Иначе я буду вынужден передать вас на попечение командующего Титубала.
Ясно было, что это означало: поход со связанными руками и спутанными ногами.
«Вот дьявол! – выругался Ртуть. – Можно подумать, он слышал слова Бедняка».
Капитан колебался и молчал. Он хорошо знал цену своему слову. Но он знал также, что в конце пути всех французов ждала смерть…
Тем не менее юноша даже испытывал некоторую гордость за уважение, оказанное ему и его воинам.
– Полковник, позвольте мне сказать вам пару слов наедине.
Кристофоро посмотрел на пленного с удивлением, но любопытство взяло верх, и он приблизился к Ртути.
– Что вы хотите?
– Полковник, мне известно, что мы направляемся в монастырь Куаутемос…
Полковник вздрогнул от неожиданности. Ртуть продолжал:
– …где нас ждет военный трибунал, который приговорит нас к смерти.
– Откуда вы знаете? Это невозможно…
– Вы забываете, полковник, что для нас, французов, слово «невозможно» не существует. Конечно, я могу вам все объяснить… Но, думаю, не стоит… Главное, что я в курсе. Итак, слово, которое вы просите дать, равноценно смертному приговору мне и моим храбрым товарищам. Я имею право распоряжаться своей жизнью, но не могу вести людей на казнь, не рассказав им все.
– Что же вы предлагаете? Мне претит обращаться с вами известным образом, я отвечаю за вас и уже поступил довольно неосторожно.
– Да нет же, полковник. Благодарю вас за то, что вы не ставите под сомнение честь французов. Я прошу разрешить мне получить согласие товарищей.
– Они не согласятся.
– Вы их не знаете…
Кристофоро немного подумал – мужество и благородство пленника поразили его.
– Что вы будете делать?
– О, вы сами все увидите и, уверен, останетесь довольны.
Ртуть крикнул:
– Бедняк!
– Здесь! – отозвался приятель, спеша на зов.
Бедняк сделал воинскую стойку и приветствовал полковника.
– Полковник Кристофоро предоставляет мне исключительное доказательство своего уважения: он просит дать честное слово, что до конца пути мы не предпримем попытки к бегству.
Бедняк промолчал, а про себя подумал: «К черту великодушие! Так было бы здорово сделать последнюю в жизни глупость…»
– Я готов дать слово, тогда с нами будут обращаться как с солдатами, а не как с дикими зверями.
«О, это кое-чего стоит», – подумал Бедняк, не перебивая капитана.
– Но мне необходимо, чтобы вы все взяли те же обязательства, что и я. Вы должны знать, что, прибыв на место, мы подвергнемся суду и будем расстреляны или повешены. Ты все понял? Теперь отвечай: соглашаться ли мне на это достойное предложение и давать ли слово французского солдата за себя и за вас?
Бедняк взглянул на Ртуть.
– Ваше мнение, капитан…
– Мое мнение – да, несмотря ни на что.
– Тогда решено. Давайте ваше слово.
– Но нужно согласие товарищей. Посоветуйся с ними, скажи, что я поведу их на смерть.
Бедняк отправился к «ртутистам» и в двух словах рассказал им все.
Питух выпучил глаза.
– Зачем советоваться? Все, что делает капитан, всегда правильно. Его слово – закон.
Все закричали хором:
– Пусть будет, как он хочет…
Бедняк вернулся к Ртути.
– Порядок!
– Итак, полковник, – обратился капитан к мексиканцу, – мы даем наше честное слово.
Полковник отдал честь.
– Спасибо, капитан. Командующий Титубал! – Тот явился в ярости, что с ним не посоветовались.
– Командующий, – произнес Кристофоро приказным тоном, – капитан Ртуть и его отряд в дальнейшем наблюдении не нуждаются…
– Но, полковник!
– Потрудитесь не перебивать меня. Я отвечаю за них и даю вам честное слово, что пленные не предпримут попытки к бегству. Объявите распоряжение вашим людям! Ступайте!
Титубал, весь кипя, отдал честь.
Через несколько минут отряд тронулся в путь. «Ртутисты» находились в относительной свободе между двумя группами мексиканского эскорта.
– Скажи, Ртуть, – тихо спросил Бедняк, – куда мы направляемся?
– В монастырь близ Монтеррея.
– Там нас расстреляют?
– Да.
– Когда мы туда приедем, можно будет считать, что мы сдержали слово?
– Конечно.
– И тогда мы сможем действовать как захотим?
– Очевидно!
– Это мне нравится, – заключил Бедняк. – Значит, между монастырем и казнью найдется времечко для потехи…
– И для счастливого случая! – прибавил Ртуть.

ГЛАВА 6

Инквизиторский монастырь. – Право на невозможное. -Покориться и ждать. – Где же Сиори? – Скелет на потолке.
Нигде инквизиция не оставила столько страшных воспоминаний, как в Мексике. В 1824 году, во время войн за независимость, население восстало против испанского ига.
Инквизиция укрепилась так прочно, так глубоко пустила корни в землю, что, казалось, никогда не выгнать ее из огромных крепостей с толстенными стенами.
Монастырь Куаутемос – одна из таких построек. Он ужасал и давил своей мощью. Здание представляло собой четырехугольник, каждая сторона насчитывала более ста пятидесяти метров. Черные стены высотой в сорок футов, испещренные бойницами, с железными решетками, за ними – плоская крыша, подобная гигантскому зверю, крадущемуся в долине, или сфинксу в пустыне. Образ отчаяния и смерти…
Ртуть, увидев перед собой эту мрачную громаду, собрал все душевные силы, чтобы не вздрогнуть.
«Мне больше нравится Маза», – прошептал Бедняк, намекая на старинную императорскую тюрьму, которая сейчас уже не существует.
Полковник Кристофоро придержал лошадь и оказался рядом со Ртутью.
– Капитан, вы сдержали слово, благодарю вас.
– От своего имени и от имени моих товарищей спешу выразить вам огромную признательность в доверии, нам оказанном… Позвольте спросить: это и есть монастырь Куаутемос?
– Да.
– Здесь нас будут судить и расстреляют?
Кристофоро молчал: и так все было ясно.
– Место очень подходящее для таких мероприятий, – заключил Ртуть. – Но мне хотелось бы уточнить одну деталь…
– Если я могу быть вам полезен, я к вашим услугам, – отозвался полковник.
– Вот что меня терзает: вы попросили у меня слова не предпринимать попытки к бегству, и я искренне дал его. До какого момента мое слово остается в силе? Вы имели в виду, что наше честное слово гарантирует повиновение не только во время переезда, но и в стенах этой мрачной крепости?
Кристофоро резко повернулся и посмотрел в глаза Ртути.
– Иначе говоря, капитан, вы желаете знать, сможете ли предпринять попытку к бегству, находясь в монастыре?
– Отвечу чистосердечно, как солдат и француз: вы поняли меня совершенно правильно. Вы слишком великодушно обошлись с нами, чтобы я пытался хитрить. Мне кажется, что с того момента, как мы переступим порог монастыря, я не буду более связан словом. Что вы на это скажете?
Полковник пожал плечами.
– Вы – настоящий француз, никогда не падаете духом! Неужели вы думаете, что можно бежать отсюда?
– Скажу не хвастаясь, – засмеялся Ртуть, – мы выходили из более трудных положений.
– Вы забываете, что вас будут охранять стены толщиной в десять футов и железные решетки. Остерегайтесь! В любом месте – на стене, на потолке или на полу – могут прятаться потайные конструкции. Под вашими ногами в любой момент может открыться подземелье-ловушка. Вы не представляете, наверное, до чего изобретательны на пытки были наши инквизиторы… Монастырь Куаутемос – это не тюрьма, а могила! – печально заключил Кристофоро.
– Пусть так, – заговорил Ртуть, продолжая улыбаться. – Но, полковник, вы еще не ответили на мой вопрос. Все, что вы сказали, для меня не столь важно. Мне не хотелось бы обсуждать с вами способы побега. Лишь одно парализует наше стремление к свободе: боязнь не сдержать слово. Поэтому я еще раз спрашиваю: до какого момента наше слово остается в силе?
В это время отряд приблизился к монастырю. Через широкий ров опустили подъемный мост. Титубал отдавал приказания, мексиканцы теснее придвинулись к пленным.
– Капитан, – с грустью проговорил полковник Кристофоро, – я отвечу вам так же откровенно. С этого момента вы и ваши товарищи свободны от обязательств по отношению ко мне. Вы сдержали свое слово, а теперь… да поможет вам Бог!
– Благодарю, полковник, мы постараемся сами себе помочь.
Тут подошел Титубал. Казалось, он слышал доверительную беседу.
– Полковник, – произнес он дерзко, – премного благодарен за помощь, которую вы соизволили мне оказать в доставке моих пленных, но теперь я за них отвечаю.
– Я знаю, сударь, – презрительно возразил Кристофоро, – роль солдата окончена, начинается работа тюремщика.
– Полковник! – воскликнул Титубал, побледнев от ярости.
Но Кристофоро, казалось, не слышал. Он протянул руку Ртути и промолвил:
– Прощайте, капитан. От всего сердца я бы хотел сказать вам до свидания!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26