– Ты… ты что делаешь!? – хрипло каркнул Рей, дико вытаращив глаза.На нем сверху сидела обнаженная Зойка и совершала движения, смысл которых не сразу дошел до сознания Рея, заторможенного сном.Его насиловали! Ситуация была из разряда невероятных, и тем не менее Рей вдруг осознал, что все идет, как надо, и что ему чертовски приятно.– Не дергайся… дурачок. Все хорошо, – ласково сказала Зойка и, склонившись к его лицу, впилась в губы Рея неистовым страстным поцелуем.«Мать твою!… – думал совсем обалдевший Рей. – Никогда бы не поверил… Вот зараза! Это же надо… так».Это была его последняя более-менее связная мысль. Все дальнейшее превратилось в сплошное безумие. У него давно не было женщины, и теперь Рей торопился наверстывать упущенное – как припавший к роднику с холодной водой путник, истомленный сильной жаждой…Когда все закончилось, и обессиленный Рей откинулся на подушки, первой его мыслью была следующая: «Как хорошо, что диван не скрипит…» Иначе они разбудили бы не только обитателей «Вороньей слободки», но и всех жильцов дома.– Если бы я знала, что ты такой… – Зойка коротко вздохнула, почти простонала. – Если бы знала. Господи, как было хорошо!– Какая же ты, все-таки, стерва, – вяло откликнулся Рей.– Ага, я такая, – радостно подтвердила Зойка. – Неужели тебе не понравилось?– Тебе сказать правду или соврать?– Можешь соврать, но все равно скажи, что тебе со мной было очень хорошо… выше крыши.– Тогда я лучше промолчу на этот счет. Ты и без моих излияний все знаешь.– Угу… – Зойка довольно потянулась, как сытая кошка на завалинке.– Так-то он так, но мне как-то непривычно…– Что непривычно?– Чувствовать себя изнасилованным.– Дурашка. Прекрати этот детский лепет. Ты не был в женской шкуре, и ничего не понимаешь. Я вот, например, мечтаю, чтобы меня насиловали раза четыре днем и плюс ночью два-три раза.– Ты что, нимфоманка?– Нет. Я простая здоровая молодая баба с нормальными женскими инстинктами.– Да уж, инстинкты у тебя…– Будешь бухтеть не по делу, выгоню прямо среди ночи вместе с твоим другом-недомерком.С этими словами Зойка тесно прижалась к нему, и он вновь почувствовал сильное желание. Рей с садистским упоением ответил на ее поцелуй и грубо перевернул Зойку на спину…Уснули они лишь перед самым рассветом, когда уже начало сереть. Но сон Рея был чуток и недолог. Близкая опасность вдруг прогнала сон напрочь. Еще не успев открыть глаза, Рей уже знал, что от Зойки нужно немедленно уходить.И словно в подтверждение его мыслей, в дверь постучали.– Кто бы это мог быть? – спросила сама себя встревоженная Зойка, облачаясь в халат.Она тоже проснулась мгновенно. Наверное, сказывалась привычка сторожить своих залетных хахалей – чтобы они не смайнали среди ночи.– Момент… – сказал Рей, одеваясь с быстротой бывалого солдата. – Пеха вставай! – пнул он ногой безмятежно похрапывающего товарища по несчастью, который за ночь так ни разу и не проснулся.Пеха, в отличие от Рея, которого раздела Зойка, спал в одежде, а потому был готов к действиям за считанные секунды. На улице уже рассвело, но он все равно выскочил на балкон с намерением покинуть квартиру Зойки знакомым путем.– Не пори горячку! – прикрикнул на него Рей. – Если нас засекли, то дом уже окружен.– Кто там? – наигранно сонным голосом спросила Зойка и громко зевнула.– Мы, – ответил голос из-за двери.– Кто это – мы?– Ты шо, зовсем того? Своих не узнаешь.– Дед Микита? – Зойка и Рей с удивлением переглянулись – Что ему нужно в такую рань? – тихо спросила Зойка.Рей пожал плечами, а сам мысленно выругал себя крепким словом. Похоже, за спиной деда стоят молодцы в камуфляже… Это же каким нужно быть идиотом, чтобы полезть в пасть тигру!? Вот и отдохнули…– Открывай! – снова бухнул кулаком в дверь дед Микита. – Бо сорвется. Ишь какие кренделя мочит. Стой спокойно, хвойда, кому говорю!Зойка удивленно округлила глаза, а Рей в недоумении развел руками. Что творится по ту сторону двери?– Давай, – сделал над собой усилие, сказал Рей. – Куда денешься…Зойка послушно повернула ключ в замочной скважине, а Рей тем временем схватил Пеху за рукав и затащил его за ширму, где был Зойкин «дамский» уголок.Дверь отворилась, и дед Микита втащил в комнату упирающуюся… Чучареллу! Он так крепко прихватил ее за шкирку, что старуха уже начала синеть от недостатка воздуха.– Дед, ты что делаешь!? – воскликнула ошеломленная и в то же время успокоенная Зойка, которая не без внутренней дрожи ждала несколько иного поворота событий. – Отпусти ее, иначе она копыта откинет прямо здесь.– Хлопец, выходи! – позвал дед Микита, не обращая внимания на слова Зойки. – Та не ховайся, усе знают, что ты тута.Не отодвигая ширмы, чтобы не засветить Пеху, Рей покинул свое убежище и присоединился к участникам очередного спектакля среди жильцов «Вороньей слободки».– Ты и вправду оставь бабулю в покое, – сказал Рей, лихорадочно соображая, чтобы значило столь раннее вторжение деда Микиты в комнату Зойки. – Иначе ей кранты.Рей, как и остальные соседи, хорошо знал, что если у Зойки квартирует очередной сожитель, то лучше ее по утрам не трогать. И уж тем более никто даже не пытался потревожить Зойкин сон спозаранку.Однажды Зойку по какой-то пустяковой причине (кажется, это была очередная кухонная разборка) разбудил ни свет, ни заря Хайлов. После этого он ходил с синяком на скуле две недели.Хорошо еще, что старый электрический утюг, который летел ему в голову, просвистел в миллиметре над макушкой, задев по физиономии лишь шнуром с вилкой…– Во! – воскликнул дед и подтолкнул Чучареллу к дивану. – Предательница!– Ты это о чем, дед? – поинтересовался Рей.– Дак она хотела тебя в ментуру сдать. Полночи под Зойкиной дверью проторчала, усё подслушивала. А тады начала звонить. Добрэ, шо у меня седни бессонница…Телефон в коммуналке был один на всех. Конечно, времена теперь были другие, и «Воронью слободку» могли телефонизировать в два счета и без всякой очереди, но народ в ней собрался и бедный и чересчур прижимистый. Так что на прокладку телефонного кабеля и установку личных телефонов раскошелиться никто не пожелал.Впрочем, Рей подозревал, что его соседи сделали это с другим, более коварным, умыслом. Единственный телефон в «Вороньей слободке» служил катализатором ссор, без которых ее обитатели уже не мыслили свое существование. Каждодневные склоки являлись для всех чем-то вроде наркотика, моральной подзарядки.Закоперщицей в таких делах была Чучарелла. Она зорко наблюдала за соседями, и едва кому-нибудь из них требовалось срочно позвонить, как старуха мгновенно срывалась с места с завидной для ее лет прытью, и, очутившись возле телефона первой, начинала трезвонить всем своим приятельницам, которых насчитывалось, как минимум, полгорода.Естественно, свара становилась неминуемой.– … Я, значится, ухи насторожил, – продолжал Микита, – бо ейную подлюжью натуру давно знаю, и слышу, шо она бубнит в трубку «Милиция, милиция!» и твое, хлопец, имя называет. Ну, думаю, бисова душа! Своих закладывает. Тут я уже не выдержал. Убил бы, будь моя воля!– Спасибо, дед, – растроганно сказал Рей. – За мной не заржавеет. Что же ты так, Филипповна? – повернулся он к дивану, где, массируя горло, пыталась отдышаться испуганная Чучарелла. – Нехорошо…– Я это… Ну, не подумала… – проскрипела в ответ старуха.– Ой, брешет… – Дед Микита хотел сплюнуть со злости, но, покосившись на Зойку, воздержался. – Не верь ей, сынку. У нее язык как помело.– А я и не верю, – сказал Рей, недобро глядя на Чучареллу сузившимися глазами.– Прости меня, Бога ради, старую дуру! – вдруг бухнулась на колени испуганная старуха. – Бес попутал. В телевизоре о тебе говорили… что ты убивец. Вот я и решила… позвонить. Прости…– Подумаешь, москаля убил… – Дед фыркнул. – Их ще багато. Молодец, хлопец. Нэхай не лезут, куды их не просят. Совсем обнаглели – газ не дают, за бензин денег не сложат, флот из Крыма не уходит… – Микита по устоявшейся привычке к каждодневным полемическим баталиям полез в политику.Он принимал Рея за своего, так как считал его чистопородным латышом. Микита совершенно не сомневался, что дед Рея тоже бегал по лесам и сражался с комуняками.«Надо уходить», – подумал Рей, завидев в дверном проеме и головы Змеулов. На лице Валента можно было прочесть целую гамму чувств, но превалировала боязнь.Что касается Феклы-Фелиции, то она смотрела на Рея как сестра милосердия из какого-нибудь монашеского ордена на горячо обожаемого рыцаря, собирающегося в крестовый поход.– Ладно, замнем для ясности, – с досадой сказал Рей. – Ты не права, Филипповна. В твои преклонные годы не следует брать грех доносительства на душу. Бог может и не простить. Все, концерт окончен, занавес опускается. До свидания, дорогие соседушки.С этими словами он выпроводил деда Микиту и Чучареллу в коридор и обернулся к Зойке.– Ежели что, говори, будто не знала о моих «преступлениях», – сказал он, затягивая брючный ремень потуже. – Благодарю за помощь. Я твой должник. Все, мы ушли. Пеха, вылезай! Нам пора.– Ловлю на слове, – лукаво сказала Зойка. – Когда у тебя все устаканится (в чем я совершенно не сомневаюсь), мне не составит труда напомнить о твоем обещании.«Кто бы сомневался…» – мысленно улыбнулся Рей. И решительно шагнул за порог. Пан или пропал, другого уже не дано.В коридорчике, возле двери на лестничную площадку, их ожидала Фекла. Все остальные, как сговорившись, сидели в своих комнатах тихо, словно мыши в подполе. Она торопливо сунула в руки Рея узелок с едой и шепнула:– С Богом…Вот те раз! Кто бы мог подумать, что у этой худой склочной женщины такая добрая отзывчивая душа.Рей не успел даже поблагодарить ее; Фекла-Фелиция зыбкой тенью мелькнула в сером коридорном проеме (лампочка, освещающая коридор, перегорела и ее, как обычно, некому было заменить), нарисованном кухонным окном, и растаяла. Казалось, что она просто просочилась сквозь дверь своего жилища.Набрав в легкие побольше воздуха, Рей резко отворил входную дверь и покинул «Воронью слободку». Глава 19 На улице царили тишь да гладь и божья благодать. Ничто даже не намекало на опасность.Машин возле дома стояло столько, как и раньше – ровно три: старый «москвич» брюзги Кирдеева, жильца с третьего этажа, изрядно потрепанная «девятка» Гришки с пятого (его фамилию Рей не знал); он был очень прижимист и почти каждый день просил у всех денег на опохмелку, но долг отдавать не спешил; и наконец почти новый «фольксваген» рыночного торговца с четвертого этажа, разбитного вульгарного малого, которого все прозывали Милки-Вэй.Противоположная сторона улицы была пустынна. Если не считать девушки в рваных джинсах, которую в это раннее утро вывел на прогулку пес неизвестной Рею породы.Она отчаянно зевала и, наверное, уснула бы на ходу, но здоровенный кобель с такой силой тянул ее за поводок вперед, что девушка невольно ускоряла ход, временами едва не переходя на бег.«Тихо… – подумал Рей, который внутри был похож на сжатую пружину. – Чересчур тихо, чтобы можно было принять увиденное за обыденную реальность… Стоп, стоп! Так не пойдет. Похоже, у тебя, дружище, начала развиваться мания преследования. В конце концов, я же не Штирлиц, на которого папаша Мюллер спускал своих лучших спецов из гестапо».Он не стал выходить на тротуар. Улица для него с Пехой все равно была источником повышенной опасности. Покинув подъезд, Рей пошел по бетонной отмостке вдоль дома, завернул за угол и очутился на задворках, в чахлом палисаднике.– Куда идем? – спросил Пеха.– Подальше отсюда, – лаконично ответил Рей.– У тебя есть какой-то план?– Да. Но есть одна загвоздка.– И в чем она заключается?– В тебе.– Не понял… – Пеха остановился.Они как раз перепрыгнули через грязный ручеек неизвестного происхождения, от которого отвратительно пахло мазутом и тиной.– Ты мешаешь мне, – ответил Рей.– Это почему?– А тебе не понятно?– Ну, в общем… конечно…– Вот и я об этом. У тебя есть где-нибудь еще одна тайная норка?– Нужно поразмыслить… – Пеха почесал в затылке. – Думаю, что найдется.– Пойдешь к своим блатным корешам? – догадался Рей.– А что еще остается? Я ведь не дурак, понимаю, что мне нужно переждать, отсидеться на хазе, пока ты не решишь свои проблемы и не утихнет шум.– Не боишься, что они сдадут тебя со всеми потрохами?– Не боюсь. Для моих корешей иметь дело с ментами – западло. Я их знаю давно, проверенные пацаны. К тому же, стукачи в этой среде долго не живут, всем это хорошо известно.– А если они стукнут на тебя какому-нибудь пахану или смотрящему?– М-м… Такая возможность не исключается. Но я буду осторожен.– Это верно. Уж постарайся. От этого зависит твое будущее благополучие. Что ж, тогда давай здесь и расстанемся.– Ты в какую сторону?– В противоположную, – отрезал Рей. – Держи пять… – Они пожали друг другу руки. – И бывай здоров. Надеюсь, еще свидимся.– Надежды юношей питают… – буркнул Пеха и ушел.Рей некоторое время с неожиданной грустью смотрел ему вслед, затем коротко вздохнул и направился к ближайшему телефонному автомату. Он намеревался выполнить свое обещание – сообщить Костику, где стоит его машина.Это было небезопасно, – кто знает, вдруг Костик доложил, кому надо, о своей «беседе» с беглым похитителем девиц и его телефон включили на прослушку? – но Рей привык выполнять свои обещания.Позвонив и услышав в ответ слезливые заверения Костика в добропорядочности, Рей на ходу вскочил в трамвай, и скрипучий электроветеран, качаясь, как пьяный, повез его по изрядно изношенным рельсам неизвестно куда – он даже не успел посмотреть на номер маршрута.Впрочем, это было неважно. Рей хотел хорошо обдумать свои шансы в предстоящей схватке, а трамвай предлагал некое подобие уединения с собственными мыслями, притом за мизерную цену.«Быкасов… – наконец прорезалось у него в голове нужное звено. – О моем деле можно говорить только с ним. Кстати, как сказал Никита, Бык и сам горит желанием потолковать со мной тет-а-тет. Если уж и он не поверит в мою невиновность, тогда придется сушить лапти – или сдаваться ментам, или бежать из города, куда глаза глядят».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34