Виталий Дмитриевич Гладкий: «Легионер»

Виталий Дмитриевич Гладкий
Легионер



OCR – shum29
«ЛЕГИОНЕР»: Издательство: Центрполиграф, 2006 г.; М.; 2006

ISBN 5-9524-2067-2 Аннотация Рею, человеку без определенных занятий, но со знанием иностранных языков и навыками бойца спецслужб, удалось устроиться в охрану могущественной фирмы. Он догадывается, что стал разменной монетой в чьей-то крупной игре. Жизнь его под угрозой. Быть может, разгадка в таинственном прошлом этого человека? В смертельной схватке с врагом он обретает верных друзей и настоящую любовь… Виталий ГладкийЛегионер Глава 1 Просыпаться не было никакого желания. Перед закрытыми глазами все еще плескалось изумрудное море, по которому белым лебедем плыл парусник, а небесная лазурь потоком лилась в бокал с коктейлем, остывая на лету и формируясь в кубики голубоватого льда.«Сейчас… один момент… – с вожделением думал томимый жаждой Рей, пытаясь дотянуться до бокала. – Всего лишь глоток… Ну!» Но бокал отодвигался все дальше и дальше, пока совсем не исчез в мареве над горизонтом.Солнце, которое стояло в зените, неожиданно стало опускаться вниз, и вскоре нестерпимый зной ввинтился в глотку ржавым буравом, перекрывая дыхание. Рей с усилием поднял тяжелые веки и сощурился – солнце било прямо в глаза и висело так низко, что, казалось, до него можно было дотянуться рукой.– Изыди… – щурясь, слабо отмахнулся Рей, спросонку переходя на старославянский язык.Однако солнце не послушалось. Тогда Рей выдал порцию нелитературных выражений, тяжело повернулся на бок, сел, и, широко распахнув глаза… очутился в своей коммунальной квартире, которая находилась в Староконюшенном переулке; а свет исходил от низко висящей мощной лампочки с отражателем, которую он забыл выключить на ночь.Впрочем, официально переулок именовался по-другому – 2-й Коммунистический. Где находился первый (да и был ли он вообще), никто не знал. Даже старожилы.Наверное, во времена развитого социализма у городских властей были намерения наштамповать Коммунистических переулков с десяток, но сил хватило лишь на один, да и тот под вторым номером. Видимо, с первым как-то не сложилось. Может, кирпича или цемента на новостройку не хватило.А возможно, деньги, отпущенные на 1-й Коммунистический, рассовали по карманам ушлые партайгеноссе, обладавшие удивительным даром легко и непринужденно прибирать к своим рукам все, что плохо лежит. Что они и продемонстрировали в полной мере, когда пришла перестройка, а затем и уродливое подобие демократии.Что касается названия «Староконюшенный», то оно осталось со времен войны 1812 года. (Это когда мсье Буонапарте схлопотал по мордам от русского мужика). Тогда в городе, который был уездным, столовался эскадрон (а может, два или три) бравых гусар. Они оставили после себя не только разбитые девичьи сердца, но и казарму с конюшнями.Впоследствии (еще при царе; правда, неизвестно каком) конюшни снесли, построив на этом месте лабаз и несколько трехэтажных домов, но память о них оставили, назвав переулок Староконюшенным. Да и как не оставить – с той героической поры парней из уездного городка большей частью брали в гвардию, а уже при советской власти – в кремлевский полк, где требуются бравые, высокие красавцы.Низкий поклон и благодарность кутилам и бабникам в гусарских ментиках от потомков за то, что они облагородили купеческую и мещанскую кровь уездных жителей…Рей сокрушенно вздохнул – вчера он, как обычно, решил почитать на сон грядущий, да так и уснул одетым при включенном освещении. А вот и книга валяется на полу – некая Дарья Топоркова нафигачила очередной опус, кажется, пятидесятый по счету. Дамочка явно страдала литературным поносом.Книги Рей не приобретал, он подбирал их, где придется, чаще всего у знакомых и приятелей. Еще чего, тратить деньги на макулатуру…Но читать любил. Страсть к чтению у него образовалась в глубоком детстве, с шести годков, да так и прошагала с ним по жизни двадцать семь лет. То есть, в данный момент Рею стукнуло тридцать три года – возраст Иисуса Христа, возраст начала великих свершений. Или конца бренной жизни – это как посмотреть.А с жизнью у Рея была большие проблемы – ни работы, ни средств к существованию, ни желания их зарабатывать. Хорошо хоть крыша над головой имелась.Правда, за комнату Рей не платил года два, но в коммуналке проживали почти все такие же непатриотично настроенные граждане, как и он, и руководство местного ЖЭУ, отчаявшись сражаться с буйным племенем староконюшенцев, до поры до времени махнуло на них рукой.Кряхтя, как столетний старец, Рей поднялся и, прихватив по дороге полотенце, поплелся в душевую. Увы, ему не повезло. Возле душа образовалась очередь из двух человек. Третий находился внутри. Похоже, он пребывал там уже достаточно долго, потому что мини-очередь возмущенно роптала.– Вот зараза! Скоки мона там билимбасить!? – негодующе брюзжала толстая усатая старуха по фамилии Закошанская.Ее фамилию Рей, несмотря на то, что прожил в коммуналке больше трех лет, узнал случайно – когда его вызвали в ЖЭУ, чтобы продемонстрировать список должников по квартплате. Соседи кликали старуху Филипповна. Это в ее присутствии. АА за глаза зловредную старушенцию называли Чучареллой.Откуда пошло это прозвище, не знал никто. Даже сосед Закошанской, дед Микита, старожил коммуналки.В молодости он был ярым украинским националистом, бойцом УПА УПА – украинская повстанческая армия.

, за что и оттрубил в колымских лагерях двадцать пять лет. После отсидки Микита не вернулся в родные края. Наверное, потому, что оставил среди земляков чересчур плохую память о себе.Приехав в город, он нашел себе старую деву с «хатой», таким образом получив вожделенную прописку. Его супруга долго не зажилась на этом свете. Чучарелла рассказывала «по секрету всему свету», что супруга Микиты очень переживала из-за того, что у них нет ребеночка. Спустя пять или шесть лет после замужества она повредилась умом и попала в психушку, где и померла. С той поры Микита жил бобылем, постепенно превратившись в женоненавистника.– Выдра, знамо дело, выдра, – злобно поддакивал Чучарелле еще один жилец коммуналки по фамилии Хайлов, который нервно потирал руки и с ненавистью поглядывал то на двери душевой, то на часы-ходики; они были повешены на стену неизвестно кем и когда между туалетом и помещением для принятия водных процедур.Это был еще тот тип. Ему уже давно стукнуло сорок, но он молодился изо всех сил. Почти каждый вечер Хайлов ходил с забинтованным лицом, скрывая под бинтами огуречные, кефирные и еще какие-то маски.Когда он снимал эту маскировку и являл свой пресветлый лик соседям, дед Микита ошеломленно бурчал «Ведьмак, ей право, ведьмак», а Чучарелла втихомолку крестилась.Действительно, иногда поутру Хайлов и впрямь был похож на упыря: белая, туго натянутая кожа лица, шальные глаза, красные от ночных скачек с молоденькими девицами, и желтые лошадиные зубы, которые его родители вставили своему первенцу явно по пьяной лавочке – абы как.– А, и ты тоже… – сказал неприветливо Хайлов, искоса взглянув на Рея. – Всем припекло в один момент…– Кто там? – спросил Рей, проигнорировав недружелюбный тон Хайлова.Пользуясь своими физическими данными, он время от времени опускал хамовитого соседа с его эмпирей на грешную землю. Поэтому между ними шла вялотекущая «холодная война».– Зойка… паразитка, – вместо Хайлова ответила Чучарелла.При этом ее лицо выдало целую гамму чувств – от ненависти до лакейского угодничества и злорадства. Она знала, что Рей церемониться с Зойкой не будет.Зойка была еще тот кадр. С завидной регулярностью она каждые полгода приводила нового мужа. В ее картотеке уже образовался целый интернационал, вплоть до негра из Буркина-Фасо.Обычно Зойкина семейная идиллия длилась от силы два-три месяца. Затем, не выдержав ее сексуальных запросов, мужички давали деру, при этом оставляя ей все свое имущество – за этим Зойка следила строго.Последним в этой очереди был грузин Гиви, молодец с данными Ильи Муромца. По крайней мере, он так выставлялся. Но уже через месяц горный орел стал похож на ощипанного петуха. Он даже начал ходить, пошатываясь, и сбросил как минимум десять килограмм веса.Наученная горьким опытом предыдущих «замужеств», Зойка следила за ним особо бдительно, не отпуская от себя ни на шаг. Но ее сгубила страсть к принятию водных процедур. Пока она плескалась в душе после очередного «заезда», бедный Гиви едва не в одних трусах выпрыгнул в окно и был таков.В коммуналке Зойка не праздновала никого, за исключением Рея. Однажды ей попался в сожители крутой и сильный мэн, большой любитель чесать кулаки о женские ребра. Зойка терпеливо сносила его побои и никому не жаловалась.Но вся проблема заключалась в том, что комнаты Рея и Зойки разделяла лишь тонкая стена в один кирпич, и ему были хорошо слышны все перипетии мордобоя, который регулярно устраивал буйный «муженек» Зойки.В один прекрасный день, не выдержав гвалта, что называется, под боком, чем-то раздраженный Рей пинком вышиб хлипкую дверь Зойкиной комнаты и, не говоря ни слова, железной рукой взял буяна за горло. Подержав его так с минуту – пока тот не начал синеть от удушья – Рей все также молча швырнул его, как тряпку, на пол и вышел.Мэн слинял через полчаса. Навсегда. А Зойка в порыве благодарности сказала Рею, что он может пользоваться ее прелестями в любое время суток, на что он лишь холодно улыбнулся и невежливо закрыл дверь перед самым ее носом.С той поры Зойка стала относиться к Рею как к поставленной на боевой взвод гранате. Наверное, она никак не могла поверить тому факту, что обычно безропотный и безобидный сосед-тихоня оказался способным усмирить в считанные секунды здоровенного бугая-сожителя, а поэтому не могла сообразить, как себя вести с Реем.Рей с силой постучал в дверь душевой.– А не пошли бы вы все!… – раздалось в ответ.После бегства Гиви любвеобильная Зойка почти всегда была не в настроении.– Нахалка! – каркнула Чучарелла, воинственно уперев руки в свои мясистые бока.Она явно настроилась на длительную перепалку – старуху хлебом не корми, а дай всласть почесать языком. Но Рей не склонен был слушать очередной коммунальный концерт. Повысив голос, он сказал:– Зоя, выходи. Не задерживай народ.– Рей, это ты?– Не узнаешь? – В голосе Рея зазвучал металл.– Все-все, я уже…Зойка появилась на пороге душевой в облаке пара как древнегреческая богиня. Она и впрямь была очень даже симпатичной – пышная высокая грудь, голубые глаза, густые русые волосы, полные чувственные губы и румянец во всю щеку.Зойку несколько подводила лишь крепкая крестьянская стать и широкая кость, что иногда ее бесило. Она хотела походить на худосочных длинноногих див, заполонивших экраны телевизоров и модные журналы.– Всем привет! – бодро воскликнула Зойка и игриво повела бедрами.При этом махровое полотенце, обернутое вокруг ее туловища, дало слабинку и опустилось, явив собравшимся аккуратные розовые соски нерожавшей женщины. При виде такой аппетитной картины у Хайлова загорелись глаза, как у душевнобольного, а Чучарелла с отвращением плюнула на пол, обрызгав слюной свой замызганный халат «в цветочек».– Привет, – хмуро буркнул Рей, который сразу понял, для кого предназначена эта демонстрация. – Прикрой свои прелести, золотце.С этими словами, отстранив Зойку с дороги, он решительно шагнул вперед и закрыл дверь душевой на задвижку. Сквозь тонкую алебастровую стенку послышался дружный вопль Чучареллы и Хайлова, уязвленных по самое некуда нахальным поведением Рея, который проигнорировал очередь, и хохот Зойки, оценившей фортель соседа.– Рей, тебе яичницу приготовить? – крикнула она, заглушив своим голосищем ропот старухи и молодящегося жиголо.– И кофе, – ответил Рей, открывая кран с холодной водой.Жесткие ледяные струи взбодрили его в один момент. Унылая серятина вокруг неожиданно окрасилась во все цвета радуги, и Рей почувствовал, что к нему постепенно возвращается душевное равновесие.– Надеюсь, я вас не сильно задержал, – сказал он с нажимом, выходя из душевой.Хайлов, опустив глаза, пробормотал что-то невразумительное, а Чучарелла, угодливо хихикнув, поторопилась скрыться за дверью ванной комнаты.Рей поступил по-хамски, проигнорировав очередь, вовсе не по причине своего скверного характера. Просто он знал, что и Хайлов, и Чучарелла были большими любителями подолгу плескаться под душем, и выкурить их из ванной комнаты можно было разве что с помощью какого-нибудь отравляющего газа.Яичница из трех яиц оказалась восхитительной. Зойка добавила в сковородку каких-то специй и накрошила репчатого лука.Что касается напитка, то его можно было охарактеризовать лишь одним словом – горячий. Наверное, у Зойки закончились зерна натурального кофе, и она заварила растворимый, в котором присутствовал сплошной цикорий.– Куда-то торопишься? – полюбопытствовала Зойка, наблюдая с какой скоростью Рей уплетает яичницу.– Умгу…– Куда, если не секрет? В такую рань…– На постоянную работу устраиваться.– Иди ты! – удивилась Зойка.– Ну…– На тебя это не похоже.– Я перековался. Решил начать новую жизнь.– С похмела? – хихикнула Зойка.– Нет. Давно задумал.– И что тебя подтолкнуло на такой «подвиг»?– А то ты не знаешь… Хроническое безденежье. И за эту нору нужно заплатить. Иначе выкинут на помойку, к бомжам.– Ни хрена они не выкинут, – воинственно сказала Зойка. – За парашу, в которой мы живем, нам еще мэрия доплачивать должна.– Доплатит она тебе, жди… Это к разным там олигархам наше государство милостиво, раздает им почти за бесплатно нефтяные скважины, заводы и фабрики. А нашего брата прессуют по полной программе. Копейку за электричество не заплатишь – враз отрежут. И врагом общества назовут.– Тут ты прав.– Ладно, потопал я, – сказал Рей, поднимаясь. – Спасибо за завтрак. Разбогатею, с меня бутылка.– Дождешься от тебя…– Жди. Я не жадный. Я всего лишь бедный. Покеда…Переполненный трамвай болтался на раздолбанных рельсах, как рыбацкая лайба в штормовую погоду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34