“У меня он больше года стоял – и ничего, а у вас, не успели взять и пожалуйста. Не слыхал я, гражданин начальник, чтобы телевизоры взрывались. Был у меня случай, правда, микрофарадный конденсатор фильтра выстрелил… Так это же хлопушка, а вы говорите: полдома… Жаль, хороший телевизор был”.
Да, Алеутов держался крепко. “Ну ничего, посмотрим, что он сегодня скажет”, – подумал Болдырев, нажимая кнопку звонка.
…Алеутов сидел, чуть ссутулившись. За все время многочисленных допросов никто ни разу не видел на его скуластом лице даже намека на волнение или тревогу: только усталость и выражение оскорбленного достоинства. Это и раздражало и вызывало чувство уважения к силе характера. Такой не сдастся, пока не убедится, что капкан защемил намертво.
– Разговор у нас будет сегодня напрямик, Алеутов, – начал Болдырев, – без обиняков. Я вам скажу, что мы можем доказать и что для нас остается пока неизвестным.
Алеутов пожал плечами. “Разве я могу вам запретить, – оказалось, говорил он всем своим видом. – Я же арестованный”.
– Итак, что для нас абсолютно доказуемо? – продолжав, шевеля бумаги, Болдырев. – Прежде всего то, что вы вели по заданиям американской разведки наблюдения за работами профессора Браилова. Вашим соучастником был некто Лосев. Пользуясь подложными документами, он устроился корреспондентом журнала “Новости науки и техники”, заручился расположением профессора Браилова и его дочери, проник в дом к ним и однажды вечером “нечаянно” испортил радиоприемник. Этот приемник он принес ремонтировать вам, Алеутов, хотя вы и утверждаете, что ремонтом радиоаппаратуры не занимаетесь.
– Неверно. Не говорил я этого. В любительском порядке приходилось, соседям, главным образом.
– Значит, Лосев не приносил вам аппарата? – продолжал Болдырев.
– Да боже мой, сколько повторять одно и то же? Не знаю я вашего Лосева. Представления о нем не имею.
– Между прочим, в день убийства вас видели вместе с Лосевым по дороге с вокзала.
Алеутов пожал плечами.
– Вы уже об этом говорили… Ну, знаете… На таком расстоянии… А о чем говорили мы, он не слышал?
– Значит, вы Лосева не знаете? Кто же тогда приносил вам ремонтировать радиолу “Куранты-6”?
– Слыхал про такую модель, а ремонтировать не доводилось.
– А эта деталь вам известна?
Болдырев извлек из ящика стола прозрачную пластмассовую коробку, в которой на тонкой подставке был укреплен небольшой цилиндр с выглядывающей из него радиолампой. Алеутов глянул на цилиндр, и веки его чуть смежились, выдавая настороженность и то напряженное внимание, какое бывает разве только у снайпера в момент, когда противник появляется в телескопическом прицеле. Но в следующее мгновенье лицо Алеутова стало по-прежнему спокойным. Он с профессиональным интересом потянулся к коробке.
– Вроде бы индикатор настройки, “магический глаз” называется, – сказал он, – а только зачем его в такую штуковину вмонтировали – непонятно. Разрешите посмотреть поближе.
Болдырев сделал вид, что не расслышал просьбы Алеутова.
– Эта штуковина – миниатюрный телепередатчик. И вы его вмонтировали в радиоприемник профессора Браилова. Не пожимайте плечами. На цилиндре сохранились отчетливые следы ваших пальцев. На дому у вас был телевизор, настроенный на волну этого передатчика. Это давало вам возможность фотографировать рукописи профессора, когда тот работал за столом в своем кабинете. Это мы докажем. Дальше: нам известно, что восемнадцатого августа, около девяти часов вечера, вы, загримировавшись. увели Лосева с приморского бульвара, потом выбросили его из машины на углу Овражной улицы, ударив кастетом а левый висок. Это все абсолютно доказуемо. Теперь, чего мы не знаем. Мы не знаем настоящей фамилии Лосева, не знаем, почему вы его убили. Мы не знаем, кому вы служите. Скажу откровенно, без вашей помощи на все эти вопросы мы вряд ли сможем ответить. Умный человек на вашем месте перестал бы отпираться. Ничего, кроме вреда, дальнейшее упорство не принесет. Свободы вы лишились уже до конца дней своих. А вот жизнь… Жизнь могли бы сохранить.
Алеутов сидел молча, задумчиво потирая пальцем глубокую складку над левой бровью. Бесхитростно-простодушное выражение лица, так раздражавшее все время Болдырева, сменилось выражением смелой решимости, граничащей с отчаянием. Видимо, внутренняя борьба захватила его целиком. В такие минуты человек обычно не следит за внешним проявлением своих чувств.

29. ПРЕСС-КОНФЕРЕНЦИЯ ПРОФЕССОРА БРАИЛОВА

Волна политических забастовок, охватившая крупнейшие промышленные центры Северо-Американских Соединенных Штатов, прокатилась летом по странам Латинской Америки, Западной Европы, Азии и Африки, привлекая к себе внимание всего мира.
“Прекратить гонку вооружения!”, “Долой холодную войну!”, “Да здравствует мирное сотрудничество между народами!”, “Науку – на службу человеческому благополучию!” – такие лозунги пестрели на улицах городов, реяли над тысячными толпами демонстрантов, были выведены на стенах небоскребов, отпечатаны белой краской на лоснящемся асфальте автострад. К требованиям рабочих присоединили свой голос интеллигенция и студенчество, даже значительная часть так называемых “деловых людей”.
Короткое заявление ТАСС, сделанное в спокойном тоне, вызвало небывалую сенсацию. Имя профессора Браилова было у всех на устах. Портреты его не сходили со страниц газет самых разнообразных политических направлений.
В эти дни, идя навстречу просьбам широких общественных кругов, Антон Романович согласился устроить пресс-конференцию.
Конференц-зал научно-исследовательского психоневрологического института, рассчитанный всего на полторы тысячи мест, не мог, понятно, вместить всех желающих, и огромная площадь перед главным корпусом еще с утра оказалась запруженной народом. Чтобы в какой-то мере удовлетворить любопытство этой многоголосой и разноязычной толпы, на балконах соседних с институтом зданий и на столбах троллейбусных линий были выставлены репродукторы. Под одним из них группа школьников. Вихрастый паренек лет шестнадцати говорил, энергично жестикулируя:
– …Как ему удалось объехать почти все крупные города? Очень просто. Рабочие помогли… Рабочие, если только захотят, они все могут. А в Детройте как получилось! На митинг собралось больше десяти тысяч. Догерти поднялся и давай выкладывать все начистоту: как они вместе с Эмерсоном генератор строили, как потом испытывали его на полигоне, ну и все прочее там. Вдруг – полиция. Целый отряд, четыреста человек. Догерти махнул рукой, расступитесь мол пошире, и продолжал говорить, как ни в чем не бывало. Полицейские идут, приближаются к трибуне, начинают падать. Улеглись все четыреста и храпят. Полжизни не пожалел бы, чтобы только глянуть на эту картину. Потом, когда они проснулись, ни Догерти, ни его аппарата и близко не было. А в Чикаго…
Шум аплодисментов, раздавшийся в тихо гудевшем до этого репродукторе, мог означать только одно: появление профессора Браилова в конференц-зале. Площадь затихла. Антон Романович сказал, что он не собирается повторять все то, о чем так много писалось в газетах за последние дни. Всем известно, что в основу чудовищного генератора профессора Эмерсона была положена схема, разработанная советскими учеными. Этот факт дал основание для всякого рода клеветнических измышлений. Кое-кому выгодно кричать на весь мир о том, что Советская Россия пыталась якобы усыпить человечество с тем, чтобы “привить” ему бациллы коммунизма Он, профессор Браилов, не собирается опровергать эти измышления. Нелепость их очевидна. Задачей сегодняшней пресс-конференции является отнюдь не полемика со всякого рода клеветниками, а освещение тех научных проблем, которые встали сейчас перед многими и многими учеными.
Антон Романович предупредил, что, учитывая состав аудитории, он разрешит себе на этот раз популярность изложения, с тем чтобы основные идеи были всем ясны. Он попросил извинения у своих ученых коллег за возможные упрощения в изложении.
Аудитория ответила легким шумом удовлетворения. Особенно были довольны корреспонденты. Популярность? Так это как раз то, что им нужно.
Дальше Антон Романович изложил законы высшей нервной деятельности. Он сказал, что именно здесь, в области головного мозга, таятся самые большие возможности для физиологов. Затем профессор перешел к вопросам экспериментальной медицины.
– Я разрешу себе напомнить вам интересный опыт нашего выдающегося ученого профессора Сперанского, – продолжал он после короткой паузы. – Животному вводят в мышцу определенную дозу столбнячного токсина. В результате, с неумолимой закономерностью, наступает столбняк. Но вот однажды роковую дозу столбнячного яда ввели после предварительного обезболивания новокаином, и заболевание не наступило.
Я разрешу себе также напомнить не менее интересный эксперимент профессора Галкина. Медикам и физиологам этот опыт хорошо известен, но присутствующие здесь корреспонденты могут и не знать о нем. Кроликам впрыскивают заведомо смертельную дозу культуры стрептококов. После этого у них всегда развивается заражение крови, так называемый стрептококовый сепсис, заканчивающийся спустя полторы-две недели смертью. Ни один кролик не мог безнаказанно для себя перенести эту дозу. Но вот, после заражения, животных погрузили в глубокий сон. И на этот раз все кролики остались живы и здоровы.
И еще один пример: как известно, сурки очень чувствительны к сибирской язве, туберкулезу, столбняку, чуме. Но привить им эти болезни в период зимней спячки совершенно невозможно.
Итак, обезболивание периферических нервов – и невосприимчивость к столбнячному яду; длительный сон – и невосприимчивость к смертельной дозе гнойной инфекции; зимняя спячка и невосприимчивость к сибирской язве, туберкулезу, чуме. Все дело в нервной системе. Заболеть или не заболеть, выздороветь или умереть – все от нее. Это касается не только животных, но и человека. Мало того, у человека роль нервной системы во всех жизненных процессах еще больше.
– Напомню, что нервная система человека – это вообще нечто грандиозное, – продолжал Антон Романович. – Она грандиозна не только в образном, но и в прямом понятии этого слова. Миллиарды клеток, удивительно сложных по своей многогранной деятельности, соединены между собой неисчислимым количеством отростков. Если распутать это поистине космическое сплетение белесоватых волокон, связать их между собой, то получилась бы нить, которой можно обмотать земной шар по экватору. Десятки тысяч километров!
Профессор осмотрел аудиторию, продолжал:
– Связи нервных клеток очень сложны. Их окончания проникают в самые сокровенные уголки нашего тела, контролируют работу всех без исключения органов, управляют процессами питания и роста, балансируют обмен веществ и организацию защиты от болезней.
Природа долго хранила от нас Великие Тайны Жизни, ревностно оберегая вершину своего творения – головной мозг. Но мы добрались до этого храма, проникли туда и постепенно начинаем хозяйничать в нем. И сейчас…
Буря аплодисментов не дала Антону Романовичу закончить фразу. Он вскинул руку, призывая к тишине. Потом отпил несколько глотков из стакана.
– Вы меня сбили немного своими аплодисментами, товарищи, – продолжал он, когда в зале опять воцарилась тишина. Впрочем, это не важно. Я только хотел сказать, что сейчас мы умеем не только правильно истолковывать сложнейшие нервные процессы, но и воздействовать на них, целесообразно меняя в нужном для нас направлении.
Если бы я занялся перечислением всех практических возможностей, вытекающих отсюда. Это отняло бы массу времени. Но и нескольких примеров будет достаточно, чтобы понять, как те блага несут человечеству новые открытия в этой области науки,
Гипертоническая болезнь стала за последнее десятилетие бичом человечества. Десятки миллионов людей умирают ежегодно прежде времени от этой коварной болезни, десятки миллионов становятся инвалидами, теряют работоспособность, старятся раньше срока, превращаясь в мучеников. Теперь мы можем распознавать это заболевание в самом начале, можем излечивать его окончательно в течение трех–четырех недель. Недалеко время, когда люди позабудут о гипертонии. Или склероз, к примеру. К пятидесяти пяти–шестидесяти годам человек накапливает огромный опыт. Творческие возможности его к этому времени достигают кульминации. И вдруг-голодные боли, быстрая утомляемость, прогрессирующее ослабление памяти, дряблость мускулатуры, одышка. “Склероз, ничего не поделаешь, – говорили врачи и беспомощно разводили руками: – Возраст, батенька мой. Пора на покой, на пенсию!”
Но причина склероза, оказывается, не в возрасте, а в нервно-сосудистых нарушениях. Это заболевание, которое можно не только предупреждать, но и лечить.
Воздействуя на мозг с помощью нашего генератора и пользуясь дополнительно некоторыми новыми лекарствами, можно вернуть кровеносным сосудам прежнюю эластичность, добиться омоложения сердечной мышцы и этим самым вернуть человеку бодрость, удлинить его жизнь примерно в два раза. Сколько чудесных книг создал бы Горький, проживи он еще пятьдесят–шестьдесят лет! Сколько картин написали бы Репин, Левитан, Крамской. Сколько опер создали бы Чайковский, Мусоргский, Глинка и десятки других! Сколько потеряно оттого, что жизнь человеческая, как говорил Мечников, свихнулась где-то на половине. Теперь мы можем придти на помощь природе и восстановить справедливость в отношении долголетия!
Браилов резким движением руки оборвал вспыхнувшие было аплодисменты и продолжал по-прежнему горячо и взволнованно:
– Нам удалось окончательно решить проблему абсолютно безвредного наркоза, проблему боли. В заключение хочу сказать, что в результате работ нашего института возникли весьма радужные перспективы как в области борьбы с инфекционными болезнями, так и со Злокачественными опухолями, включая рак.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20