На начальной стадии переговоров нам пришлось считаться не только с непрактичным фанатизмом и утопическим романтизмом ирландских тайных обществ, занимавших крайние позиции, но и с теми потоками неверия и ненависти, которые отделяли друг от друга обе стороны в течение столь многих столетий.
Основной частью динамита и всякого другого взрывчатого вещества является какая-либо сильная кислота. Эти страшные жидкости, медленно и тщательно приготовленные, сочетаются с совершенно невинными углеродными смесями, в результате чего создается могучая взрывчатая сила, уничтожающая здания и человеческие жизни. В деле управления ненависть играет такую же роль, как кислоты в химии. А в Ирландии ненависть достигла такой степени, что, по выражению Киплинга, «она съела бы даже ружейную сталь», ненависть в такой степени, которую Великобритания, к счастью, не знала в течение столетия. Все эти препятствия нам приходилось преодолевать.
Гриффитс был писателем, который прекрасно изучил европейскую историю и политику.
Это был человек с твердым характером и отличавшийся высокой честностью. Он был молчалив, что совершенно необычно для ирландца. Но, насколько я помню, ни от одного раз сказанного им слова он не отказывался. Майкель Коллинез не получил такого широкого образования, как его старший товарищ. Но он обладал замечательными качествами характера и прирожденным умом. К реальной обстановке страшного конфликта он стоял гораздо ближе, чем его вождь, и потому он пользовался гораздо большим престижем и влиянием в экстремистских партиях Ирландии; зато он переживал гораздо большую внутреннюю борьбу и испытывал большие затруднения в своих отношениях с товарищами. По сравнению с этими двумя лидерами остальные делегаты имели меньшее значение. Дуган был трезвым и решительным человеком. За сценой действовал Эрскин Чайльдерс, который, не входя в состав делегации, подавал советы не уступать.
Два месяца были затрачены на пустые разговоры и взаимное дурачение, пока в Ирландии было совершено вопреки перемирию несколько преступлений; министры, утомленные до последней степени, встретились с ирландскими делегатами, которые начали приходить в полное отчаяние, прекрасно понимая, что смерть стоит у них за спиной. Когда 5 декабря мы встретились, премьер-министр прямо заявил, что мы не можем делать дальнейших уступок и не будем продолжать дальнейшего обсуждения. Ирландские делегаты должны решить вопрос немедленно и либо подписать соглашение о заключении договора в той форме, которую они окончательно приняли, или уехать обратно. В случае неподписания соглашения обе стороны могут снова приступить к враждебным действиям друг против друга. Этот ультиматум был предъявлен не дипломатическим путем, а непосредственно самим делегатам, и все присутствующие прекрасно понимали, что ничего иного нельзя было сделать. Хотя наши личные отношения и были весьма холодны, тем не менее, между главными участниками переговоров установилось взаимное уважение и ясное понимание тех трудностей, с которыми приходилось иметь дело обеим сторонам. Ирландцы флегматично восприняли ультиматум. Гриффитс своим обычным мягким голосом и с присущей ему скромностью заявил: «В девять часов вечера я передам ответ ирландских делегатов; что касается меня лично, г-н премьер-министр, то я подпишу это соглашение и буду рекомендовать сделать то же самое моим соотечественникам». – «Должен ли я вас понять в том смысле, – спросил Ллойд-Джордж, – что вы подпишете соглашение даже в том случае, если все прочие делегаты откажутся это сделать?» – «Да, именно так, г-н премьер-министр», – отвечал этот спокойный маленький человек, обладавший большим сердцем и огромной решительностью. Майкель Коллинз поднялся с места. У него было выражение лица человека, готового убить кого-либо, вероятнее всего, самого себя. За всю мою жизнь я никогда не видал лица, на котором читалось бы столько страсти и сдержанного страдания.
Затем мы вышли с тем, чтобы немного пройтись, закусить и покурить, и стали обсуждать план кампании. Никто не ожидал, что соглашение подпишут прочие делегаты. А какое значение имела бы одна подпись Гриффитса? Что касается нас, то мы уже порвали с нашими друзьями и сторонниками.
Британские представители были на местах в девять часов, но ирландская делегация появилась лишь далеко за полночь. Как и раньше, делегаты были внешне сдержанны и очень спокойны. Последовала продолжительная пауза, или, может быть, это нам только показалось. Наконец, Гриффитс сказал: «Г-н премьер-министр, делегация готова подписать соглашение, но остается несколько деталей, о которых следовало бы, по моему мнению, мне теперь же упомянуть». Таким образом, одним спокойным жестом он повернул обсуждение в сторону малозначительных деталей, и каждый принялся обсуждать их с преувеличенным интересом, как бы стараясь навсегда отодвинуть на задний план главные вопросы.
Скоро мы стали обсуждать технические вопросы и словесные поправки, усиленно цепляясь за эти малозначительные пункты, чтобы не вызвать нежелательных осложнений. Но эти невинные разговоры, которыми мы старались оберечься от острых конфликтов, обозначали полное изменение общего духа и атмосферы собеседований. Мы стали союзниками и соучастниками в одном общем деле, которое должно было обеспечить заключение ирландского договора и таким образом восстановить мир между двумя народами и двумя островами. Мы расстались почти в 3 часа ночи. Соглашение было подписано всеми. Когда ирландцы приготовились уходить, британские министры, повинуясь сильному внутреннему импульсу, обошли всех ирландских делегатов и в первый раз пожали им руки. Ниже мы увидим, какие еще трудности предстояло преодолеть для окончательного разрешения ирландского вопроса и сколько разочарований и тревог выпало еще на долю обеих сторон. Но в этот памятный момент история изменила свое направление, и потоки судьбы потекли по новым руслам и в новые моря.
Событие это оказалось роковым для премьер-министра. Через год ему пришлось уйти от власти. Его падению содействовали и многие другие причины, некоторых из них можно было бы избежать, но главным камнем преткновения оказался все-таки ирландский трактат и сопутствовавшие ему обстоятельства, ибо именно этого-то и не могли простить наиболее настойчивые элементы консервативной партии. Даже среди сторонников соглашения многие повторяли евангельский текст: «Грех не может не прийти в мир, но горе тому, через кого грех приходит». Тем не менее, поскольку политические неудачи Ллойд-Джорджа связаны с ирландским соглашением, Ллойд-Джордж может быть вполне удовлетворен. Потерпев личную неудачу вследствие ирландских дел, он оказался в одной компании с Эссексом, Страффордом, Питтом и Гладстоном и целым рядом великих и малых монархов и государственных деятелей, выступавших на протяжении семисот лет английской истории. Но в данном случае разница заключается в том, что все другие деятели, как бы ни были велики их усилия и жертвы, оставили после себя неразрешенную проблему, а Ллойд-Джордж добился решения, которое, как мы надеемся, будет окончательным.

ГЛАВА XV
РЕШЕНИЕ ИРЛАНДСКОГО ВОПРОСА

«Все знать – все понять» .

Отказ де-Валера. – Дебаты в ирландском национальном собрании. – Я принимаю на себя ответственность за осуществление договора. – Главные цели. – Защита Ольстера. – Ирландские лидеры. – Предварительный обзор. – Крэг и Коллинз. – Законопроект об ирландском свободном государстве. – Вопрос о границах. – Проведение законопроекта. – Лимерик и Типперэри. – Письмо Коллинзу. – Рори О'Коннор захватывает здание дублинских судебных установлений. – Второе письмо к Коллинзу. – Дальнейшая переписка.

После заключения договора широкая публика вздохнула с облегчением. Все чувствовали себя так, как будто пробудились от кошмара. Вся империя была охвачена радостью, а за границей мы встречали одобрительные, хотя и несколько сардонические улыбки. Король сделал необычный шаг. Ранним утром он принял в Букингамском дворце всех министров, участвовавших в заключении соглашения, и, став вместе с ними, приказал фотографу сделать снимок всей группы. Но никто не проявлял большего восторга, чем бедный ирландский народ, столь измученный борьбой противников и столь страстно стремившийся к миру и спокойной жизни. Но с миром ему пришлось еще некоторое время подождать.
Шин-фейнерские делегаты немедленно возвратились в Дублин и представили результат своих работ де-Валера и национальному собранию. Было бы нетрудно доказать, что с чисто логической точки зрения предыдущие заявления де-Валера обязывали его принять не окончательную форму соглашения, а лишь общее содержание и принципы этого последнего. Кроме того ирландские делегаты были лишь полномочными представителями, и де-Валера являлся их вождем. Именно в качестве его представителей они и приехали в Лондон. Его все время держали в курсе переговоров. Ирландские делегаты, если не формально, то по существу добились всего, чего они домогались, и достигли гораздо большего, чем требовали прочие ирландские лидеры. Поэтому все ожидали, что де-Валера станет на сторону своих коллег, примет в расчет их затруднения и, если даже будет не удовлетворен тем или другим пунктом, все же поддержит своих представителей. Ведь южная Ирландия имела теперь все конституционные права доминиона, т. е. получила независимость под эгидой единого для всей империи монарха и обеспечила себе покровительство Великобритании.
Но вскоре стало известно, что де-Валера все еще занят толкованием акта Пойнингза и что его взгляды на англо-ирландские отношения и причиненные Ирландии обиды не пошли дальше XVI столетия. Де-Валера желал во что бы то ни стало опять возобновить конфликт. Считая себя главой единственного существующего в Ирландии правительства, он отказался подтвердить соглашение делегатов, бывших в то же время его коллегами и товарищами-заговорщиками. Эти люди, которых обвиняли в измене общему делу и клятвам, данным тайным обществам, имели, однако, за собой большое число приверженцев даже среди экстремистов. Из пяти ирландских делегатов двое перешло на сторону де-Валера. Артур Гриффитс при поддержке Дуггана действовал энергично и настойчиво, а Майкель Коллинз, опираясь на наиболее влиятельные вооруженные отряды и на большинство руководящих групп ирландского республиканского братства, отстаивал своего друга.
Хотя ирландская территория находилась все еще в состоянии величайшего хаоса, национальное собрание тратило на обсуждение договора целые недели. Наконец, оно временно прервало сессию для празднования Рождества Христова и собралось снова только в январе. Оно разделилось почти поровну. 8 января состоялось окончательное голосование, и договор был проведен большинством семи голосов (64 против 57). Де-Валера отказался от президентского поста и покинул собрание. После того как вместе с ним ушли все республиканцы, президентом национального собрания был избран Артур Гриффитс, и сессия была немедленно прервана.
Вскоре после подписания трактата мне пришлось играть главную роль в британско-ирландских делах. В январе 1921 г. премьер-министр попросил меня перейти из военного министерства в министерство колоний, чтобы заняться разрешением палестинского и месопотамского вопросов. Задача эта была уже почти выполнена. Арабы и полковник Лоуренс были удовлетворены окончательным утверждением короля Фейсала в Багдаде. Британская армия, действовавшая в Месопотамии и обходившаяся в 30 млн. фунтов стерлингов в год, была возвращена на родину. Следовательно, если не считать обычной работы, я был теперь свободен. В силу конституции южная Ирландия, находившаяся на положении доминиона, подлежала теперь ведению министерства колоний, и мне пришлось принять эти дела на себя от сэра Гамара Гринвуда, бывшего статс-секретарем по делам Ирландии. Сэр Гамар Гринвуд вынес на себе главную тяжесть борьбы в наиболее страшный ее период; он обнаруживал чрезвычайно большое личное мужество и никогда не терял надежды на истинно государственное разрешение вопроса. В качестве министра колоний я стал председателем кабинетской комиссии по ирландским делам. Мои коллеги не отказывали мне в помощи, когда я просил о ней, и во всех прочих случаях предоставляли мне широкую свободу действий. Отныне я вел все переговоры с ирландскими лидерами севера и юга и выступал с объяснениями во время парламентских запросов в палате общин.
На фоне общей суматохи и неуверенности ясно выступали две основные задачи. Первая из них заключалась в том, чтобы создать и укрепить на юге жизнеспособное и ответственное правительство. Это возможно было бы сделать лишь в том случае, если бы временное правительство, которое мы собирались признать, опиралось на авторитет всеобщих выборов. С момента опубликования договора ирландский народ всячески выражал свое желание установить на его основе хорошие и мирные отношения с британским народом. Поэтому мы указывали временному правительству на настоятельную необходимость выборов, которые одни только могли придать ему общенародное значение и создать для него авторитет при управлении страной. Гриффитс и Коллинз вполне соглашались с этим, но трудности, которые приходилось преодолевать, были огромны. Де-Валера, зная, что за ним меньшинство, – как оказалось впоследствии, даже незначительное меньшинство, – всеми доступными для него способами препятствовал выборам и старался оттянуть их, а если возможно, то и совсем сорвать. Для этой цели он решил прибегнуть к помощи ирландской республиканской армии. Эта так называемая армия до сих пор занималась главным образом организацией нападений на английские вооруженные силы, принимавших самые разнообразные формы, начиная от убийств отдельных лиц и кончая засадами. Она никогда не вела серьезных стычек по всем правилам войны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77