Капитан-лейтенант Фрэнк Бьенас расхаживал по центру управления и связи, ежеминутно останавливаясь и склоняясь над плечами операторов радиостанции, сонара и радара. В тот миг, когда он смотрел на радарный экран, у которого сидел специалист второго класса Баум, раздался громкий голос акустика Хастингза:
— Подлодка сменила курс!
— С какой скоростью она движется? — крикнул Бьенас.
— Похоже, на полном ходу, сэр!
— Она приближается к «Эмпресс»?
— По всей видимости, да, сэр.
— Что это значит — «по всей видимости», старшина?
— Я имел в виду, что она свернула по направлению к сухогрузу, но при нынешнем курсе пройдет за его кормой.
— Иными словами, они идут на сближение с нами, вооруженные и готовые к бою?
— Вероятно, да, сэр. Я бы сказал именно так.
— Так и говорите, черт побери!
Повисла гнетущая тишина, и наконец Хастингз натянутым тоном произнес:
— Я не могу определить, куда направляется субмарина, сэр. Могу лишь назвать ее курс и скорость.
Бьенас покраснел:
— Извините, Хастингз. Боюсь, я погорячился.
— Мы все нервничаем, сэр, — сказал Хастингз. Капитан-лейтенант соединился через интерком с мостиком:
— Джим? Похоже, субмарина движется к нам на полном ходу.
— Хорошо, Фрэнк. Дайте мне знать, как только она обогнет сухогруз, — отозвался Червенко, чувствуя, что к его горлу подступает комок.
— Так точно, сэр!
Червенко выключил переговорное устройство и посмотрел за корму. Потом он вновь склонился над интеркомом.
— Спаркс? Откройте канал связи и вызовите субмарину. — Он выпрямился, глядя на сухогруз, шедший впереди на расстоянии не более половины мили.
— Они не отвечают, сэр, — прозвучал голос в интеркоме.
— Продолжайте вызывать их. Как только ответят, известите меня. — Червенко нажал другую клавишу. — Кэнфилд, вы готовы?
— Да, сэр.
Червенко кивнул самому себе, уловив в голосе юного лейтенанта нетерпение. Кэнфилд рвался в бой. Червенко вспомнил, как он чувствовал себя в его возрасте, в мире, который теперь казался совсем другим.
— Пустите один снаряд перед носом сухогруза. И, Кэнфилд...
— Слушаю вас, сэр.
— Не попадите в корабль.
— Ни в коем случае, сэр, — после заминки отозвался лейтенант.
Червенко поднес к глазам бинокль ночного видения и сфокусировал его на быстро движущемся носу «Эмпресс». Он услышал звук выстрела пятидюймовой пушки и увидел фонтан брызг, поднявшийся в сотне шагов от корабля. Фонтан был впечатляющий. Он должен был перепугать китайцев до полусмерти.
Червенко начал отсчитывать:
— Один... два... три... четыре...
Вновь ожил интерком.
— Они ответили, — сообщил радист. — Капитан требует объяснений нашей агрессии.
— Передайте ему, пусть прекратит нести чепуху, застопорит машины и приготовится принять абордажную команду. И добавьте, что, если они выбросят в воду хотя бы консервную банку, мы влепим следующий снаряд прямо им в борт. — Внезапно Червенко охватила нервная дрожь. Он внимательно присмотрелся к «Эмпресс». Сухогруз начал замедлять ход, и он перевел дух. Пока все шло нормально. Червенко уже собирался отдать приказ спустить на воду шлюпки, когда в интеркоме послышался возбужденный голос Бьенаса:
— Джим, субмарина огибает сухогруз. Идет в подводном положении. Аппараты снаряжены торпедами.
Настал решительный момент. На лбу Червенко выступила испарина.
— Приготовиться к противоторпедным маневрам! Поднять в воздух «Морские ястребы»! — выкрикнул он.
Краем глаза он увидел, что «Эмпресс» практически остановился. Корабль едва заметно скользил вперед, поднимаясь и опускаясь на волнах. Однако капитана интересовало только то, что происходит за кормой — там, где в любую секунду мог появиться кильватерный след торпеды.
Однако вместо торпед в призрачном лунном свете из воды поднялся огромный силуэт, словно морское чудови-ше, всплывшее из глубин.
Это была китайская субмарина. Червенко с недоверием наблюдал, как подлодка медленно подошла к корме «Кроува» на расстояние пятисот ярдов от фрегата и трехсот — от замершего в неподвижности сухогруза.
— Шкипер подлодки вызывает нас, сэр, — объявил интерком.
Брови Червенко взлетели до козырька капитанской фуражки. «Что на сей раз?»
— Переключите его на мостик.
Натянутый голос, в котором угадывался сдерживаемый гнев, произнес по-английски с акцентом:
— Полагаю, я говорю с капитаном Червенко. Я — капитан Чжан Цянь, командир подводной лодки «Чжоу Эньлай» китайской Народно-освободительной армии. Я получил приказ из Пекина вместе с вами задержать судно «Доваджер Эмпресс», объявленное вне закона, обыскать его и уничтожить контрабанду. Также мне предписано отправить на сухогруз своих людей, которые доставят судно и экипаж обратно в Китай.
Червенко застыл в неподвижности, глядя на темное Аравийское море, на интерком в своей руке и пытаясь унять бешеное биение сердца. Хвала Всевышнему, все кончено. Кто-то выполнил свою работу. Кто-то... вероятно, множество людей, которые шли на невообразимый риск и приносили огромные жертвы. Червенко понимал, что никогда не увидит этих людей и не узнает их имена.
— Я к вашим услугам, капитан, — любезным тоном произнес Червенко. — И, разумеется, после уничтожения контрабанды мы с удовольствием сопроводим корабль до Шанхая. Ведь мы не хотим, чтобы судно, объявленное вне закона, попало в чужие руки, не правда ли?

Эпилог
Пекин
Десять человек, сидевших за огромным резным столом в совещательном зале Джун Нань Хаи, одновременно повернули головы к двери слева от генерального секретаря. В зал вошел подтянутый молодой человек в форме лейтенанта военно-морского флота Народно-освободительной армии. Он прошептал что-то на ухо генеральному секретарю, и тот кивнул.
Когда юный офицер ушел, генеральный секретарь объяснил:
— Инцидент исчерпан. Капитан «Чжоу Эньлая» доложил о том, что экипажи его подводной лодки и американского фрегата «Джон Кроув» совместными усилиями задержали «Эмпресс». Было обнаружено много тонн запрещенных химикатов. Контрабанда уничтожена. Офицеры сухогруза взяты под стражу, и корабль возвращается в Шанхай в сопровождении американского судна.
В зале послышались одобрительные голоса.
— Положение было угрожающее, — заговорил Вэй Гао-фань, — но стоит ли позволять американскому фрегату сопровождать наше судно?
— Вероятно, капитан фрегата настаивал на этом, — любезным тоном произнес генеральный секретарь. — Обстоятельства сложились так, что мы вряд ли могли возразить. — Он перевел взгляд на генерал Чу Куайжуна, сидевшего у дальнего торца стола, и его глаза, прятавшиеся за толстыми линзами очков, превратились в крохотные каменные точки.
— Как такое могло случиться, генерал Чу? Столь опасное противозаконное предприятие, осуществляемое нашими согражданами буквально у нас под носом?
— Вероятно, на этот вопрос должен ответить я, товарищ секретарь, — сказал Ню Цзяньсин.
— Мы не обязаны отвечать за промахи спецслужб, — сердитым тоном перебил его Вэй Гаофань.
Ню даже не посмотрел на него и заговорил, обращаясь ко всем присутствующим:
— По всей видимости, наш коллега Вэй хотел бы переложить ответственность на тех людей, которым труднее всего защитить себя.
— Протестую! — воскликнул Вэй.
Генеральный секретарь велел ему умолкнуть.
— Если у вас есть объяснения, Цзяньсин, мы слушаем.
— Есть, — негромко сказал Ню. — Простое объяснение, которое базируется на нескольких факторах. Слабохарактерный бизнесмен, алчность, которую неизменно вызывает экономика свободного рынка, заговор нескольких западных корпораций, а также коррумпированность и самонадеянность одного из членов Постоянного комитета.
Как только Филин произнес последние слова, в зале воцарилась напряженная тишина. Потом раздались гневные протестующие крики, вопросы, обращенные к самому Ню.
Лицо Вэй Гаофаня исказила гримаса ярости:
— Ваше высказывание граничит с изменой, Цзяньсин! Я ставлю на голосование вопрос о доверии!
— Кого из нас вы обвиняете? — требовательно осведомился Ши Цзинну.
— Это немыслимо! — воскликнул кто-то из молодых членов комитета.
— Но, может быть, Цзяньсин сумеет подтвердить свои обвинения? — невозмутимо произнес генеральный секретарь.
В зале мгновенно установилась тишина. Все обратились в слух.
— Не верю своим ушам, — пробормотал кто-то.
— Уж поверьте, — проронил генерал Чу, перекатывая в тонких губах незажженную сигару.
Ню оттолкнулся от стола, подошел к двери, открыл ее и сделал приглашающий жест.
В зал вошел майор Пэн в форме Народно-освободительной армии. Ню подвел тучного контрразведчика к столу и остановился рядом с ним.
— Майор, будьте добры, доложите о своем расследовании.
Мягким бесстрастным голосом майор рассказал о том, как «Донк и Ла Пьер» обратился к Ю Юнфу с предложением о перевозке контрабанды, о том, как в дело вмешались Ли Аожун и Вэй Гаофань и, наконец, как Джон Смит добыл последнюю копию грузовой декларации и передал ее лично ему, Пэну, а затем он сам факсом отправил документ из Дацу в Постоянный комитет.
Неподвижное лицо Гаофаня побледнело. Все же он проворчал:
— Если не ошибаюсь, после трагической кончины Ли Аожуна, произошедшей час назад, в живых не осталось ни одного из тех людей, о которых упоминал майор. Кроме меня, разумеется. Но я категорически отрицаю...
Пэн пристально смотрел на Вэя:
— Некоторые из этих людей уцелели. Ли Коню жива... хотя и потеряла отца и мужа. Уцелели многие наемники Фэн Дуня. Жив капитан пехоты, а также ваш друг генерал, который отправил его на помощь Фэн Дуню. Все они уже дали мне официальные показания.
Несколько мгновений Вэй не шевелился. Его лицо обмякло, но он по-прежнему стискивал зубы.
— Ню Цзяньсин вынудил их солгать!
— Нет, — задумчиво произнес генеральный секретарь, глядя на Вэя так, словно впервые его видел. — В этом зале присутствует только один лжец.
Внезапно на лицо Вэя вернулась краска.
— Ню Цзяньсин и генеральный секретарь губят Китай, — объявил он коллегам. — Деяния Ю Юнфу — это симптом болезни, которой они заразили Народную Республику. Своим поступком я хотел обратить ваше внимание и внимание партии на то, что происходит с Революцией наших отцов. С революцией Мао Цзэдуна, Чжоу Эньлая, Чу Тэ, Дэн Сяопина. Я не уйду в отставку. Я покину это помещение вместе с теми, кто со мной согласен, и тогда мы увидим, кого поддерживает партия!
Он поднял свое массивное тело на тонких ногах и зашагал к двери. Несколько мгновений он выжидал там, стоя спиной к коллегам. Никто не последовал за ним.
Генеральный секретарь вздохнул.
— Завтра я соберу заседание Центрального комитета и Политбюро. Вас освободят от всех постов, лишат наград и привилегий. Вас исключат из партии, Вэй Гаофань.
— Разве что вы последуете совету, который дал своему зятю Ли Аожун, — сказал Ню Цзяньсин. — Но вы должны действовать незамедлительно.
— Подумайте о своей семье, — добавил генеральный секретарь, но в его голосе не было надежды.
Вэй молча стоял в дверях. Наконец он кивнул и вышел.
* * *
Вашингтон, округ Колумбия
Четыре часа спустя после того, как на борту «Эмпресс» были обнаружены и уничтожены незаконные химикаты, Чарли Оурей пригласил к Кастилье вице-президента Брэндона Эрикссона. Потом он распорядился готовить президентский лайнер к полету на Западное побережье, ответил на звонок By Баньтиаго, только что вернувшегося в китайское посольство на Коннектикут-авеню, и спустился в Ситуационную комнату к президенту, который беседовал по телефону с женой.
— Чертовски удачная развязка, Касси, — говорил Кастилья. Увидев, что Оурей просунул голову в дверь, он жестом велел ему войти. — Ты сможешь приехать, милая? Мне очень жаль, что тебе придется отменить обед в Оксаке... да, я знаю, ты рада не меньше меня. А дети? Прекрасно! Великолепно! Жду встречи. — Он повесил трубку, лучась улыбкой.
Дождавшись, когда президент вновь повернулся к нему, Чарльз сказал:
— Господин президент, звонил посол. Он хотел официально поблагодарить вас и передал вам послание от Ню Цзяньсина.
— Замечательно. Что говорится в послании?
— Ню передает вам приветствие и выражает надежду, что ваше здоровье продолжает оставаться непоколебимым.
Президент расхохотался.
— В чем дело? — спросил Оурей и озадаченно воззрился на Кастилью, который рассмеялся еще громче. Оурей заулыбался, потом, еще раз вспомнив слова Цзяньсина, фыркнул и засмеялся сам, хлопая себя по бокам. Жизнерадостный хохот наполнил звукоизолированное помещение, разгоняя мрачные тени минувшей недели.
— О, господи. — Президент вытер глаза.
— Да, забавно, — согласился Оурей.
— Вот что требовалось нам все это время — непоколебимость. Однако в устах китайца эта фраза означает доверие.
— Уверенность и надежду на будущее, — добавил Оурей.
— Именно так. — Лицо Кастильи посерьезнело. Он вернулся мыслями к следующей задаче. — Тебе будет нелишним узнать, что Департамент юстиции готов выдвинуть обвинения против Джаспера Котта. Это будет очень громкий скандал.
— Замять его не удастся.
— Ни в коем случае, Чарли. Поступить так было бы ошибкой. — Кастилье предстояло уладить еще одно дело. Он вздохнул, собираясь с силами. — Вице-президент уже в пути?
— Более того, он уже здесь. — Брэндон Эрикссон вошел в Ситуационную комнату с широкой улыбкой на лице. Секретарь в военной форме закрыл за его спиной дверь. Как всегда, иссиня-черные волосы вице-президента были уложены в безупречную прическу, худощавое тело облегал сшитый на заказ костюм-тройка. По своему обыкновению он излучал обаяние и энергию.
— Поздравляю вас, господин президент. Вы продемонстрировали высочайшее политическое искусство.
— Спасибо, Брэндон. Мы балансировали на краю пропасти.
Эрикссон занял свое кресло в середине длинного стола справа от Кастильи и напротив Оурея. Любезно кивнув руководителю администрации, он вновь повернулся к президенту.
— Не стану выведывать подробности того, как вы это сделали, сэр, но подозреваю, что тут не обошлось без двух-трех безымянных героев наших спецслужб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63