Посмотри, у меня ровные красивые зубы, хотя мне уже немало лет. И все же я не лишился ни одного из них. Видимо, потому, что не имею дурной привычки попусту скрежетать зубами. Да и Карвен вряд ли подвержен горячим порывам, он делает лишь то, что велят ему его разум и великое предначертание, ради которого он и пришел в подлунный мир. Эх, брат мой, для Мудрого важно лишь служение, а тебя гложет неуемное честолюбие. Камень может не принять тебя! Смешно, но он обвинял меня примерно в том же, в чем я недавно обвинял Мудрых, - в приверженности к человеческим слабостям. Но он ошибался. Меня занимала лишь одна мысль - и была она о сокрушительном ударе, который мне предстоит нанести в самое сердце Тьмы.
- Камень не может не принять меня. И вам придется смириться с тем, что в час Черной Луны явится свету новый Мудрый. И далее ваша всеобщая нелюбовь, я не склонен к более грубым выражениям, хотя они и уместны, ничего не сможет изменить.
- Эх, Магистр, я не устаю снова и снова повторять, что ты мне нравишься. Я тебя ценю и в знак этого предлагаю сыграть партию в варварскую, пришедшую из далекой Индии игру, именуемую шахматами. Надеюсь, ты владеешь искусством игры в нее?
- Несомненно. Хоть «кости» мне и ближе.
- Тогда приглашаю тебя ко мне, Магистр.
- Я принимаю приглашение…
В сопровождении трех ближайших телохранителей итальянца мы спустились по винтовой лестнице вниз, прошли через тесный дворик, запертый серыми неуютными влажными стенами без окон, с узкими, острыми, хищными зубцами поверху. В центре стоял сделанный из камня круглый колодец. Здесь же стояли клетки с собаками. Это были огромные псы. Они встретили наше появление заливистым лаем…
Я остановился около одной клетки. Здоровенная, короткошерстная, с тупой мордой, походившей на лекарский саквояж и такой же по размеру, с налитыми кровью глазами и длинным языком чудовище являлось воплощением злобы. Псина бросалась на прутья клетки, и мне казалось, они не выдержат, и тогда зубы сомкнуться на моей шее. Представив это, я невольно отступил, а потом ощутил, как внутри меня поднимается ответная злая волна. Нас разделяло не более метра… Наши глаза встретились.
- Тихо, - негромко велел я.
Пес замер, уставившись на меня. В налитых кровью глазах застыла растерянность…
Пес вдруг съежился и прыжком очутился в углу клетки, будто ища, куда забиться. И жалобно заскулил.
- Я покорен, - усмехнулся Долкмен, внимательно наблюдавший за этой сценой.
- И ты считаешь, что меня не примет Камень, - обернулся я к нему.
Долкмен жил в небольшой комнате, почти пустой, не считая кровати, двух стульев и низкого столика с шахматами, сделанными из слоновой кости, скорее всего восточными умельцами.
- Присаживайся, брат. Я вижу, тебя смущает скромность моих покоев. Я не люблю просторных, с лишней мебелью, комнат. В них слишком много углов, где может приютиться ночной кошмар.
Я когда-то слыл неплохим игроком, немало сил и времени отдавал этому увлечению. Перебрасываясь с противником легковесными, ничего незначащими фразами, я довольно быстро развил атаку, пожертвовав одним слоном и очень удачно использовав второго вместе с ладьей. Эту партию я завершил блестящим прорывом и матом. Я был вполне удовлетворен, поскольку играл неплохо, а вряд ли найдется человек, которому сознание собственного превосходства, даже и в такой малости, как шахматная игра, не доставило бы вполне законной радости. Хотя меня всегда больше интересовала сама игра, а не ее результат.
Мудрый начал расставлять фигуры для новой партии и сказал;
- Похоже, партия не будет очень увлекательной. Ты слишком искусен в игре, брат, и вряд ли я смогу быть тебе достойным противником…
Я двинул вперед пешку от коня, разыгрывая сложную, мало кому известную комбинацию. Зная о своем превосходстве, я намерен был насладиться неторопливым выигрышем.
- А зачем тебе быть Мудрым, Хаункас? - зевнув, осведомился итальянец.
- Чтобы быть им.
- Ощущение власти, рвущейся наружу неуемной энергии и силы? Да?.. Согласен, именно это то, что делает наш темный путь таким привлекательным. Такая сила, такая буйная, как ураган, энергия, бросающая к твоим ногам весь мир, есть только у нашего божества. Именно сила, а не зло, как это представляет невежественные и презренные люди. Эта сила и есть истинное наслаждение, истинный смысл существования.
- Это верно, - кивнул я, вспоминая безумное, ни с чем не сравнимое, сладостное торжество, которое нахлынуло на меня только что, когда злобный пес, готовый разорвать меня в клочья, вдруг поджал хвост и превратился просто в испуганное, желающее стать маленьким и незаметным ничтожество.
- А еще - насколько упоительно держать в своих руках нити, властвовать над сутью того, что движет историю! Это прекрасно, Хаункас, но… вряд ли тебе удастся насладиться всем этим. Ведь ты свалился сюда как снег на голову. И не как проситель. Ты пришел требовать.
- А чья это заповедь, как не хозяина душ наших, - требовать, но не просить? Брать, но не отдавать! И козыри пока что в моих руках.
- Так-то оно так. - Долкмен двинул вперед ферзя и сделал мне шах, а когда я заслонил короля пешкой, двинул вперед слона, в результате чего моя тщательно спланированная атака захлебнулась. - Надолго ли? Взваливший на плечи большой груз должен понимать, что не сможет нести его далеко. И чем больше груз, тем короче путь.
- Пока я не чувствую тяжести
- Так ли это? - Моему королю вновь был объявлен шах. - Ты вызвал слишком большой гнев. Ты уронил Мудрых в их собственных глазах, а это вряд ли простительно. Они хотят видеть тебя мертвым. И не принимай близко к сердцу слова о жребии. Силу охраняющего твое тело Жезла Зари можно обойти хитростью. Ты запутаешься и погибнешь, а виноватых в твоей смерти не будет, и удар Жезла уйдет в пустоту, не причинив никому существенного вреда. Четвертый Мудрый все-таки лишний.
- Ничья? - спросил я.
- Пожалуй - Он расставил фигуры еще для одной партии и сделал первый ход от ферзя, навязывая с самого начала жесткую игру.
- Так вот, брат мой, для управления Цинкургом - Камнем Золотой Звезды, вполне достаточно троих.
- Достаточно и одного, - зло усмехнулся я.
- Достаточно, но одному придется нелегко. Камень ведь тоже нелегкая ноша… - Он двинул вперед ладью.
- Кто знает, что легче - нести ее одному или с братьями, от которых можно ждать удара в спину… Может, это вы, Мудрые, здесь лишние?.. Ха, Долкмен, я вижу, ты озадачен. Я шучу. Это обычная шутка.
- А я-то не шучу с тобой. Брат мой, мне хотелось бы быть твоим искренним другом. Для двоих эта ноша вполне по силам. - Он теперь двигал фигуры, почти не задумываясь, и начал теснить меня - Не я твой враг, Магистр.
- Уж не Лагут ли? - Я двинул вперед пешку, но это не помогло. Белые фигуры начали врубаться в мои боевые порядки, грозя опустошением.
- Лагут - дешевый интриган. Его мозги давно заплыли жиром. Его волю и ум забрали портовые шлюхи, которыми он забил свой гарем… Он хоть и несет высокое звание, на деле непроходимо туп! - Неприкрытое раздражение ощущалось в этих словах, видимо, счеты у них были давние и серьезные. - Нет, брат, твой враг Карвен - старый и хитрый лис. Я уж и не помню, удавалось ли когда-нибудь обвести его вокруг пальца. Ты ошибаешься, если считаешь, что он хоть на толику проникся к тебе доверием.
- К чему ты клонишь? Что ты мне предлагаешь?
- Магистр Хаункас умеет овладевать обстоятельствами и способен разрубать гордиевы узлы, а эго могут немногие. Ты много знаешь. У тебя ловкие руки и обширный опыт в применении ядов и других видов устранения врагов. Что предлагаю тебе я? В будущем - дружбу. А сегодня - мои закрытые глаза. Мои заткнутые уши.
Я молча склонился над доской. Белые уже изничтожили значительную часть моих фигур, и я раздумывал, как бы свести партию хотя бы на ничью.
- И где же может пленник взять яд в этом монастыре?
- Вот. - Долкмен вынул небольшой, из плотной материи и кожи мешочек, в которых обычно перевозится перец и дорогие пряности. Внутри был белый порошок. - Не зевай, брат Хаункас, тебе шах.
Молниеносная атака белых. Мои фигуры слетали одна за другой, а я делал ошибку за ошибкой. И не потому, что мысли мои были заняты другим. К удивлению своему, я понял, что Долкмен играет просто блестяще, гораздо лучше меня. Проигранная им первая и ничейная вторая партии всего лишь развлечение, подобное тому, как забавляется кот с мышкой.
Еще три хода - и я отдал короля.
- Ты хорошо играешь, брат Долкмен.
- Вот именно. И хорошим игрокам лучше играть вместе.
- Я подумаю
Из соседней комнаты, в которой располагалась охрана, донесся шум, спор. Потом дверь отворилась и появился взволнованный монах в сопровождении похожего на медведя здоровенного итальянца - старшего из телохранителей Долкмена.
- Прибыл гонец! В Зале Камня ждут тебя, Мудрый. И тебя, Магистр.
- Прибыл гонец… - Долкмен задумчиво, будто лаская, провел пальцами по фигуре белого ферзя. - Вес сдвинулось с места. Тьма наступает. Пошли, Хаункас, пора и тебе заняться делом.
* * *
В Зале Камня Золотой Звезды на гранитном возвышении, вырастающем из стены, стояли четыре похожих на троны, инкрустированные слоновой костью и золотом кресла с низкими спинками. Когда вызывали Торка, их здесь не было. Зато тогда здесь был Цинкург, а сейчас в круге на его месте было пусто.
Не думаю, что Камень унесли. Скорее всего вон тот черный круг, внутри которого змеи обвивали таинственный Камень Звезды, с помощью каких-то механизмов проваливается вниз, скрывая главное сокровище Ордена от непосвященных.
На двух креслах восседали аббат и турок. Рядом с аббатом приткнулся на корточках верный, не отходящий от своего хозяина ни на секунду горбун. Я с удовлетворением подумал, что четвертый стул для меня.
Значит, Хаункас снова в почете.
Я кивнул в знак приветствия, и тут же поднялся по пяти ступеням к своему креслу, заработав яростный взор турка.
Какое-то странное ощущение охватило меня, когда я уселся на сиденье, покрытое мягкой подушкой, покрытой синим новым бархатом. Я будто приподнялся над всем миром, и стоящие неподвижно воины, монахи будто стали ниже ростом, превратились в кукол-марионеток…
Послышались звонкие удары.
Я скосил глаза, Слева от меня в нише шли громадные серебряные часы. Те самые, чей ход при явлении из преисподней старого кровавого бога шли взад и | вперед, сея неопределенность и высасывая из меня силы. Сейчас они шли нормально, и это были обычные часы. Они пробили десять вечера.
К подножию возвышения приблизился монах и упал на колени, смотря в землю. Он произнес:
- Ничтожный слушает Ваши повеления.
- Зовите гонца! - приказал аббат.
Гонец оказался высоким, бородатым, смуглым красавцем с ровными жемчужными зубами. Портили его только толстые губы. Уголки рта этого человека были насмешливо приподняты. За такими мужчинами водится слава искусителей и сердцеедов, И редкая дама может устоять пред их обаянием. Одет он был как дворянин - в богатый походный костюм, несколько поистрепавшийся в пути. Он упал на одно колено и в почтении склонил голову перед Мудрыми.
- Говори, слуга Тьмы.
- Там, откуда я прибыл, дети Тьмы готовы к долгожданному часу. Мы могучи, как никогда, и ждем лишь знака Мудрых, чтобы направить Острие Иглы в сердце Дуги.
- Наше слово будет дано тебе в назначенный миг. Ты получишь его и силу, способную сокрушить все на своем пути, и пламя, пред которым не будет преград. - Карвен неторопливо поднялся с кресла, спустился по ступеням. Я даже залюбовался им - настолько величественен и красив был аббат в этот миг, такая властность была сейчас в его облике, такая целеустремленность проглядывала в каждом его движении. Он положил руку гонцу на плечо, шепча что-то себе под нос.
Появились монахи с факелами, и в зале, освещенном до этого всего лишь свечами, стало почти светло.
- Встань, слуга Тьмы, и да пребудет с тобой благость Его, данная тебе мной, - произнес Карвен, прикоснувшись ко лбу гонца ладонью.
От прикосновения гонец вздрогнул. Потом он встал, гордо выпрямился, и отважился обвести нас прищуренными глазами.
И тут он побледнел, его рот приоткрылся. Он хотел что-то сказать, но лишь закусил губу.
Доводилось ли мне встречаться с этим человеком ранее? Я не мог этого вспомнить. Сколько людей пришлось мне увидеть, а сколько видело меня - ни одна память не удержит этого. Но я готов был поклясться, что бледность и странный вид гонца объяснялись одним: он узнал меня…
* * *
Немой горбун зябко ежился в углу, бросая быстрые взгляды по сторонам, и, когда он смотрел на Карвена, в глазах его были преданность и любовь.
Потрескивали поленья в очаге. Хоть на улице и не холодно, но аббату нравились жарко натопленные помещения. Может, он хотел согреть свою холодную, я бы не удивился, если не красную, а какую-нибудь синюю кровь. Перед ним на столе стоял кубок теплого вина. Вряд ли Карвен большой любитель выпивки. Ведь любовь, даже к крепкому напитку, подразумевает какие-то чувства и, конечно, не ледяную, а горячую кровь и веселый нрав Что же касается меня, я всегда был за то, чтобы побаловаться крепким зельем.
- Близится ночь Черной Луны. Готов ли ты к ней, брат Хаункас? - произнес едва слышно аббат.
- А почему нет, Карвен?
- Как и тогда, пред лицом Торка, мне хочется знать лишь одно.
- Что же?
- Кто ты есть на самом деле? - он уперся своими холодными, немигающими глазами мне в глаза.
У меня все оборвалось внутри. Худшее, что я ожидал, кажется, пришло. Гонец? Неужели он? Конечно, он все-таки вспомнил меня. Россия, Франция, Египет? Или Индия - где же нам довелось встретиться с ним? Не помню. А раз так, значит, не знаю, откуда мне ждать удара, как предотвратить его. Если Мудрые узнают, что я не тот, за кого себя выдаю, то… Может, в вине яд? Жезл? Но они же дали понять, что готовы заплатить смертью за смерть. Они не выпустят меня живым. Яд… У вина какой-то странный привкус, и как я сразу не заметил этого. И как я не насторожился - с чего это Карвену поить меня вином? Не из радушия же. Вот и голова начинает кружиться. Нет, пока не начинает, но все равно как-то не по себе…
«Стой! - оборвал я себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45