Взяла за руку - костлявую, искалеченную кисть.
— Тяжелая работа… умирать, - сказал он.
Только не плакать, приказала себе Элис. Еще не хватало. Она несколько раз глубоко вдохнула, давя слезы.
— Детка, я так рад… что у вас есть будущее… что вы туда… полетите… вы будете… лучше нас. Мы ведь… ничего другого и не хотели… только чтобы… после нас было лучше… мы… не очень хорошие…
— Йэн, ты самый лучший. Ты мне - как отец. Настоящий отец.
Его глаза заблестели - видно, что слова Элис доставили ему удовольствие.
— Мы не очень… Элис… мне приходилось… делать не слишком красивые… вещи. И может быть… еще хуже… иногда прогибаться перед… начальством… терпеть то, что я… считал неправильным. У вас… может, будет лучше…
Элис вздрогнула от резкого звонка.
— Господи, надо потише хоть сделать… прости, Йэн, наверное, тебя напугало… я сейчас.
Она включила дискон. Йэн наблюдал, как внезапно лицо Элис сделалось совсем другим… мягким… мечтательным… глаза засияли.
— Да, - и голос другой, нежный, тихий. Будто она ласково касается кого-то рукой.
— Да, не знаю. Завтра?…
— Хорошо…
— Нет, все так же…
— Ага.
— Конечно, хочу.
— А ты?
— Двести лет.
— Или триста.
— Да. Пока. Да.
Элис еще какое-то время держала в руках переговорник. На лице ее замерло особое выражение - счастье и покой. Покой и счастье. Йэн знал, с кем она говорила. Кель звонил ей два раза в день - утром и вечером. Они не каждый день встречались - Кель был очень занят. Да и Элис тоже.
— Он очень… хороший парень… - выговорил Йэн, - очень толковый.
Глаза Элис сияли.
— Ты знаешь, он так хорошо с Тигренком… как родной… я волновалась. Мы ходили с ними в зоопарк крытый… и знаешь, они там бесились, как мальчишки. Тигренок просто в восторге…
Йэн молчал. Он почти и не помнил Вирана. По восстанию - немного, давал ему какое-то поручение, "есть" - и все, больше не встречались. По тюрьме - как-то были в одной общей камере, остались в памяти смутные картинки - парень корчится на полу, пытаясь дотянуться до простреленных своих голеней в грязных бинтах, лицо в ссадинах, крупные капли пота, глаза, мутные от боли… Рассказывать все это Элис?
Не хочется. И болит. Слишком болит.
Лучше не думать об этом. Если все время вспоминать, умрешь очень быстро. Сердце не выдержит. Хотя это, наверное, к лучшему, чтобы побыстрее. Но уйти с такой ненавистью и болью в сердце… Не надо. Лучше думать о тех, кого любишь. Молиться.
Было раннее утро.
Йэн это понял сразу. Свет сочился от окна, и стояла особая утренняя тишина - так бывает только в этот час, когда все еще спят, все отдохнули, и воздух особенно прозрачен и свеж.
Он проснулся от страха. От беспокойства. Болело как всегда, и дышать было тяжело, тоже, как всегда - но что-то сильно тревожило его, и вдруг очень захотелось увидеть этот утренний свет. Встать.. он не может больше лежать… Это и есть смерть?
Йэн справился с собой.
Ave Maria gratia plena, Dominus tecum. Benedicta tu in mulieribus…
Он успокаивался… Все будет хорошо. Неведомый свет сливался со светом утра. Все будет хорошо.
Salve Regina, Mater misericordiae…*
Господи, я люблю Тебя… Ты ведь возьмешь меня к Себе? *Радуйся Мария, благодати полная, Господь с тобой. Благословенна ты между женами..
Спаси, Царица, Матерь милосердная.
Что-то шевельнулось рядом, Йэн открыл глаза. Крис стояла у постели, в ночной сорочке, в халатике. Зеленые глаза обведены кругами. Она совсем не высыпается, милая…
— Йэн, ты что? Ты не спишь?
Она наклонилась к нему. Поцеловала.
— Ты хочешь что-нибудь? Может, в туалет?
— Крис, - сказал он, - я хочу… к окну… можно?
— К окну? Но… Впрочем…
Она подкатила кресло на колесиках. Профессиональным движением усадила Йэна, подняла коротко на ноги - в глазах потемнело, и на миг он потерял сознание - и очнулся уже в кресле. Сидя. Крис сняла флакон со стойки капельницы.
— Идем…
Она попробовала отдать ему флакон - подержать, но руки уже ничего держать не могли, валились бессильно.
— Ладно.
Она прицепила флакон себе на халатик. Осторожно стала толкать кресло к окну.
Город там, за стеклом, был совершенно белым. Снег укутал столицу пушистой ватой, и сейчас, в предрассветных еще сумерках, сиял, и в городе было светло.
Йэн поймал взгляд любимой - и ужас в этом взгляде.
И тогда только, в этот момент он понял до конца- что умирает. Глаза Крис не умели лгать.
Он ждал этого момента, ждал уже давно. И готов был к этому уже много лет. И вообще странно, что он дожил хотя бы до этого момента… не сдох там в тюрьме или позже, на больничной койке… или раньше его не застрелили - ведь должны были, по идее.
И все-таки сейчас ему стало страшно.
Молиться…
Бог примет его. Простит. Но страшно, Господи, прости, что мне так страшно сейчас сделать шаг. Шагнуть за черту, которая разделит меня и… Крис. Оставить ее… насовсем… она плачет.
— Крис, - сказал он, - не бойся. Это… не страшно.
Она обняла его за шею. Поцеловала в губы.
— Йэн, я люблю тебя.
Страшно. Но Крис ведь еще хуже…
— Девочка… солнышкин ты мой…
Он откинул голову. Голова кружилась, потолок плыл над ним.
Крис склонилась к нему, обняла за плечи - так, как ребенка держат на руках. Прижалась к его лицу щекой. Щека была мокрая и горячая.
— Йэн… - сказала она, - еще… еще немножко… пожалуйста. Я не смогу без тебя.
В этот момент - так невовремя - прогремел звонок. Крис заметалась…Элис завозилась в соседней комнате - но она еще спала, надо идти открывать… выпустить из рук Йэна… Крис все-таки бросилась к двери.
— Кто там?
— Крис, это я… мы, - голос Иоста. Она открыла.
— Йэну очень плохо… - и бросилась в комнату. Иост пришел не один, с ним двое незнакомых каких-то. Но неважно. Сейчас все неважно.
Йэн еще жив. Он тяжело дышит, глядя в потолок. Но лицо спокойное… очень спокойное, и даже будто морщины разгладились.
— Здравствуйте. Я врач. Позвольте…
Странный, нездешнего вида белоснежный чемоданчик. Прибор… внутри - прибор. Прозрачный пакет с жидкостью внутри. Врач надевает его на локтевой сустав Йэна. Второй пришелец между тем что-то делает с приборчиком. Прикладывает к груди Йэна что-то вроде трубки.
— Ну и дела… ну и довели сердце… Ничего, сейчас все будет хорошо.
Элис возникла в комнате, неслышно, тоже в халатике.
— Держите…
Врачи переговаривались между собой на непонятном языке. Похож и на эдолийский, и на латынь, но - другой. Время от времени обращались к присутствующим.
— Дайте воды.
— Надо перенести на кровать.
— Полотенце.
Его несли на руках, уложили, рубашку на нем разрезали и сняли. Один из врачей держал его почему-то все время за руку, другой больше возился с прибором. Объяснял Крис.
— Сейчас мы ввели ему респироциты… Они ликвидируют кислородное голодание. Биохимические модуляторы… Это позволит его транспортировать… Нужная срочная операция…
— Вы… можете его спасти?
— Да.
— Кто это? - тихо спросила Элис. Она и Иост стояли сзади, наблюдая за действиями врачей.
— Квиринцы.
— Как?
— Ну вот так. Мы ведь докладываем о наших делах. Мы вложили и сообщение про Йэна… Просто так, ни на что не рассчитывая. Может, чтобы его там помянули. Он ведь тоже член проекта. А они… видишь, они прислали корабль. Маленький, разведчик, как они его называют. Просто чтобы спасти…
— Из-за одного человека? Космическая экспедиция?
— Ну… у нас сейчас нет других неотложных проблем. То есть есть, но не на уровне жизни и смерти. Никто из наших не умирает больше… Да. Из-за одного. Чтобы его спасти.
— Но это ведь…
— Они сегодня ночью прибыли. Корабль на Тиккене, они прибыли на малом космолете, он невидим для наших радаров. Сразу нашли меня, и… мы решили, что тянуть не стоит.
Йэн закрыл глаза - он, видимо, спал. Лицо его впервые за много недель приобрело розовый оттенок. Дыхания почти не было слышно.
— Господи, - прошептала Элис.
Квиринец выпрямился, повернулся к ним.
Он какой-то совсем особенный. Необычный. В общем-то, внешность харванская - светлые волосы, серые глаза. Выражение глаз только необычное. Так мог бы, наверное, ангел смотреть. И держится очень прямо.
— Ну вот, товарищи… что мы сейчас могли - мы сделали. Он увидит Квирин. Мы заберем его прямо сейчас, здесь оставлять не стоит… и хорошо бы кого-то из его близких тоже…
— Вообще почти все его родственники в проекте, - сказал Иост, - но прямо сейчас… у них свои семьи.
— Мама? - Элис вопросительно взглянула на мать. Та кивнула.
— Да, я… я могу прямо сейчас… я только позвоню на работу, - Крис пошла к двери.
— У вас есть еще пара часов на сборы, - сказал квиринец, - возьмите немного одежды, дорогие для вас вещи… а в целом на Квирине у вас будет все, что нужно.
Он заметил взгляд Элис и улыбнулся ей ободряюще.
ЭПИЛОГ.
Элис почти не участвовала в сборах и приготовлениях, и сейчас сидела в сторонке. Тигренок носился где-то, и Кель тоже носился, и Бог с ними, они иначе не могут.
Ее все еще тошнило. Она и раньше с трудом переносила обычные самолеты. И как это Мирс летает? Впрочем, вот за рулем машины, например, никогда не тошнит. А так, пассажиром… Элис чуть наизнанку не вывернуло.
Да еще эта беременность. Чего же удивляться, если ее каждое утро рвет и без всяких полетов?
Элис осторожно погладила собственный живот, еще не начавший расти. Мальчик. Имя еще надо придумать. Впрочем, мальчик, девочка - не все ли равно? Это же не последний их ребенок.
Подумать только - удивительно все так. Она в Космосе. На Тиккене. Если отойти к прозрачной задней стене купола - видны настоящие звезды, немерцающие, огромные, словно нарисованные на черном полотне яблоки. Не так, как через атмосферу. На Тиккене атмосферы нет, поэтому звезды - настоящие.
Она в Космосе.
Она увидит Квирин!
А думает только о своей тошноте, о том, что хочется пить, и куда же запропастился этот сорванец Маркус.
До последнего момента она не верила. Все это казалось несбыточной сказкой. Даже несмотря на то, что мама и Йэн давно на Квирине. Что Йэна спасли, у него новое сердце. Они присылали уже несколько раз записи-сообщения о своей жизни.
Но вот наконец построен и прибыл на Тиккен, маленькую луну, первый квиринский крейсер - огромный корабль, на котором уместится первая тысяча переселенцев. Кто-то остался на Эдоли - искать новых, поддерживать программу приютов для нищих, поддержки малоимущих и поиска тех, кто годится на то, чтобы жить в новом мире. Семья Элис попала в первую партию.
Ей нужно учиться - она станет врачом на Квирине. Кель - пилотом. Это его призвание и его мечта - не его вина, что пришлось бомбить линию фронта, потом бегать под пулями, потом сидеть в тюрьме, потом заниматься Бог весть чем…
Он будет хорошим пилотом и поведет космические экспедиции. Их дети вырастут на Квирине.
— Элис! Элис!
Это Агнес. Ну Агнес, оставь же ты меня в покое, мысленно взмолилась Элис. Не видишь - плохо мне… Не могу я сейчас помогать.
Они все летят на Квирин. Агнес и Басиль Лейнрот, Вильда и все остальные их дети, Тавита, Иост - теперь на Эдоли проектом руководит другой человек, и там остались еще несколько квиринцев - чтобы не повторилась ситуация, как с Йэном. Чтобы хоть своих сразу спасать в случае чего. Летят и Тарсий, и его жена Мари, и двое из их взрослых детей, и тетя Майта, и две тети - маминых сестры, и еще многие, многие…
Агнес подлетела к молодой женщине. Вслед за ней - девушка в квиринском скафандре, сером с оранжевыми квадратами. Эмблема спасателей и врачей на плече - красный крест.
— Элис Виран? Вы себя плохо чувствуете?
— Да ничего, тошнит только.
— Ну так что же вы не подошли?
— Так дело-то обычное… я беременна.
— Давайте руку… рукав выше.
Девушка прицепила ей на кожу прозрачный мешочек. Элис почувствовала, как тонкие иголочки впиваются в кожу - слишком тонкие, чтобы это было больно.
— Сейчас вам легче будет… вот так… легче?
… У них все иначе. Им можно просто сказать, что тебе плохо - и они сделают так, чтобы тебе стало легче.
Они пришлют за тобой целый огромный корабль, если ты будешь умирать - потому что жизнь человека важнее, чем деньги или какие-нибудь планы.
У них… то есть у нас… у нас действительно все будет иначе. Другой мир. Совсем другой. Светлый мир.
— Товарищи переселенцы! - молодой веселый голос, - шлюз подан. Проходите, пожалуйста, на посадку. Не торопитесь. Не забывайте надеть шлемы, вам придется пересечь открытое пространство…
— Элис!
Она обернулась. Кель держал за руку Тигренка. Он улыбался, черные глаза весело блестели.
— Элис, мы пойдем вместе.
— Да, - она взяла мужа за руку.
Толпа медленно колыхалась, стекаясь к узкому шлюзу. Элис было теперь легко, ее не тошнило, и Кель с Тигренком были рядом. А там, впереди, на Квирине ждали мама и Йэн.
А сзади…
Сзади осталось слишком многое. И оно болело. Не хотелось вспоминать - но ведь придет время, и они вспомнят все это, и постараются понять, и проанализировать. Позже - когда придет время. Они все поймут.
Прощай, Империя! Прощай навсегда. Прощайте, обломки великой страны. Все когда-нибудь кончается. Умирают империи, исчезают с лица земли целые народы и возникают новые.
Только Бог вечен. Только Христос существовал от начала времен и будет существовать всегда.
Элис и Кель уже почти дошли до выхода из купола. Элис надвинула на лицо шлем и загерметизировала его нажатием кнопки. Потом проверила, как это сделал Тигренок. Квиринец, стоящий у выхода, проверил их шлемы еще раз. Улыбнулся.
— Ну - чистого пути!
Дверь отползла.
И они зашагали вперед, к черной трубе шлюза, к застывшей в сероватой пыли громаде крейсера, вцепившегося словно когтями в лунную поверхность - по узенькой протоптанной уже тропинке, под черным небом с необыкновенно яркими холодными звездами.
2005-2006 г.

Примечания.
Пролог
Аламанны (алеманны) - римское название ряда южногерманских племен.
Арианство, арианская ересь - распространенное в IV веке учение Ария, заключается в том, что Сын Божий не единосущен Отцу и по сути является "Богом низшего ранга", Дух Святой также не является Богом. Осуждено как ересь на Никейском соборе 325 г
Букинобанты - одно из племен аламаннов, проживавшее в районе современного Майнца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65