Кайся, молись, пока ты живой.
Ходит бесшумно черный конвой!
При чем тут, спрашивается, политика? Ну конечно, а что может написать о политике двадцатилетняя девушка, которая в тюрьме не сидела, даже не воевала? Даже вот на митинги-то только сейчас начала ходить. Так уж она восприняла Рошена - мрак, сплошной кромешный ужас… сидишь в темноте и ждешь, когда за тобой придут, заберут тебя… А получилось абстрактное что-то.
И сейчас если сочинять - получится какая-нибудь ерунда. Про мерцающие колючие звезды, про ночной холод, застывшую вдали черную цепочку легионеров, белые палатки, костер, оцепенение, ожидание чего - гибели? Победы? Чего-то великого и прекрасного. Жизнь Элис никогда не будет обыденной, как у мамы или ее знакомых. С ума сойти - блок, очереди в распределитель, монотонная работа день изо дня… концлагерь. Вся страна - большой концлагерь. У Элис все будет иначе. И это - начало… начало чего-то нового, прекрасного. Свободы. Подлинной свободы духа. Демократия, политика - все это ерунда на самом деле. Главное - что здесь и сейчас рождается наша свобода духа…
Элис подошла ближе к стенам Резиденции. Отсюда уже хорошо видны лица легионеров. Господи, совсем молодые парни… такие же, как Маркус. Даже младше. Может, срочники… семнадцатилетние даже, наверное. Пацаны. Даже разочаровывает как-то… На лицах - ничего нет, кроме смертельной усталости и отвращения. Скуки. Согнали их сюда и заставляют стоять. Ведь в принципе им ничего не стоит перейти на нашу сторону… бросить оружие и перейти на сторону народа. Девчонки им сегодня кричали - мол, переходите, ребята! Элис бы тоже сейчас крикнула, но уродилась же такой застенчивой… Впрочем, бесполезно, никто из легионеров не решился уйти из строя. А может, они даже идейные, как Йэн… Вспомнив это имя, Элис вновь ощутила толчок бессильной злости.
В свете фонарей лица парней под щитками казались молочно-белыми. Почти не различить лиц. Блестящий ряд щитков, дальше - ряд щитов, сужающихся книзу, полностью закрывающих тело, только щиколотки слегка торчат, да руки в перчатках. Алые кресты на щитах. Несправедливо… присвоили себе символ Господа.
— Лисенок?
Теплая рука легла ей на плечо. Элис вздрогнула.
— Как ты неожиданно…
— Ну что, Лисенок? Любуешься на наших доблестных защитников? - прошептал Макс ей на ухо. Она улыбнулась.
— Так… гуляю…
— Идем поспим… День завтра напряженный. Эти все равно до утра у костра проторчат, так что можно поспать.
Элис позволила увести себя. Макс положил руку ей на плечи, обняв по-хозяйски. Повел к крайней палатке. Они и вчера там спали. Не дойдя, в тени палатки, Макс обернулся к Элис и стал целовать ее. Лучи почти полного Тиккена и Файра в полуфазе заливали их, потоки тепла пронизывали насквозь, голова Элис кружилась, ее словно несло волшебным вихрем… я люблю, люблю - звенело в голове. Мой любимый, мой драгоценный. Эта ночь, свобода, смерть, любовь - все слилось воедино, кружа голову, сводя с ума… Макс уже откидывал полог палатки. Элис замерла на мгновение - там, внутри, уже были люди. Кажется, четверо. Но они крепко спали и не шевелились, точно мумии, в своих мешках. Макс скользнул к стене, где были раскинуты еще два спальника.
— Идем…
Элис вползла в палатку, легла рядом с любимым. Он завозился с застежкой спальника - пытался сделать спаренный. Элис лежала, от смущения не в силах пошевелиться. Но когда Макс наконец оказался с ней рядом, и его руки стали лихорадочно расстегивать кофточку Элис, она прошептала еле слышно.
— Неудобно… тут люди…
Прошлой ночью им удалось улучить какое-то время, пока в палатке никого не было. Им и не мешали - то ли понимали, то ли чувствовали, что там происходит.
— Неудобно штаны через голову надевать, - ответил Макс, и расстегнул на ней бюстгалтер. Какие у него руки - теплые, чуть шершавые… Элис замерла от счастья. Да, и это тоже! Это тоже - свобода. Свобода спать с любимым человеком там и тогда, когда нам этого захочется. Свобода не спрашивать на это разрешения. Матери поломали из-за этого жизнь. Больше такого не будет. Никогда. Она ощущала обнаженную горячую кожу Макса, воняло потом, но это ничего, это неважно, главное - как дивно чувствовать его рядом, так близко, быть почти единым целым… Движения Макса становились ритмичными, и Элис почти плакала от счастья, и то, что они делали, это тоже политика, тоже протест, и за это она умрет, не задумываясь, пусть их бросят в застенок, пусть убьют, но они будут это делать… может быть то, что они делают сейчас, важнее всего, важнее всей этой демонстрации… как причастие… Причастие Любви… Они никогда, никогда этого не поймут.
Товарищи по борьбе мерно сопели в душной тишине палатки. Они спали - или делали вид, что спят.
В восемь вечера передали приказ по цепи - стоять до полуночи. Раньше полуночи смены не будет. Маркус подумал, что это уже почти десять астрономических часов. Да, Резиденция велика, цепочка длинная, а верных Императору сил совсем немного осталось. Это ведь говорят только, что "вся мощь Империи" против "горстки демократов", на самом деле - какая там мощь… Впрочем, никто даже не знает, где содержат Императора. Власть у Коллегиума пока только номинальная. Даже телецентр вчера отбили демократы, теперь демонстрируют, что хотят… можно представить, что они там демонстрируют. Попробуй теперь сделай движение в сторону толпы - сразу заснимут десятки камер и покажут на всю страну. Впрочем, иностранные корреспонденты с самого начала снимают события.
Еще около пяти триславов. На миг Маркус ощутил внутреннюю панику. Ноги давно превратились в неподъемные тяжелые тумбы. Переминаться разрешали с ноги на ногу, но… да, они солдаты, молодые, сильные парни, но ведь и для них где-то есть предел.
Ерунда. Выстоим. Подумаешь… На войне еще тяжелее. В глубине души Маркус жалел, что не попал в Кари на срочную. Хотел ведь… Там как раз началась эта заварушка. Шерги решили отделиться. И начали со страшных облав в харванских поселках, резни харванов - кого-то забирали в рабство, но большинство убивали сразу, резали, жгли живьем. Ребята, кто там был, ужасы рассказывали… Да и Йэн говорил, что шерги способны на все, он ведь там еще в молодости воевал, правда, потом они много лет жили вполне нормально… А теперь вот опять взбунтовались.
Может, все-таки есть шансы? Не может быть, чтобы их совсем не было. Йэн… Маркус всегда так верил ему. Ну не может он проиграть… Если Йэн берется за что-то, это обязательно получится. Но ведь Йэн всего лишь руководитель среднего звена. Он не там, не за стенами Резиденции. Он где-то в городе, организует сопротивление. Кто его знает, чем он там занят - Маркусу, естественно, не сообщил, да и понятно, почему. Меньше знаешь - лучше спишь.
Маркус вспомнил разговор с Йэном, последний, несколько дней назад. Еще до переворота. Он тогда последний раз и видел Йэна. Потом, мама говорила, он больше у нее не появлялся.
Они сидели на кухне, и Йэн что-то там делал на своей планшетке. Маркус должен был идти в казарму, и перед выходом решил перекусить. В последнее время продуктов совсем мало стало, после того, как ввели деньги. Но мама откуда-то достала колбасы, и наделала Маркусу бутербродов. Он торопливо пил кофе с бутербродами. Йэн казался очень спокойным и сосредоточенным.
Он уже больше года не работал в ДИСе. Собственно, и ДИС расформировали, вместо него было теперь Эдолийская Служба Безопасности - собственно, то же название на харванском вместо латыни. Некоторые - например, друг Йэна Тарсий - так и остались в ЭСБ работать, а некоторых, как Йэна, уволили. Его отдел - магии и оккультизма - теперь ведь не нужен. Теперь занятия магией и оккультизмом легальны и даже похвальны.
Йэн работал охранником на Верфи. Единственное место, куда его взяли. Он даже зарабатывал там неплохо, и помогал, как всегда, их семье.
В Спасательной службе денег давали мало, а главное - их почему-то задерживали и выдавали не каждый месяц, а раз в сезон. Если бы не Йэн, неизвестно вообще, на что бы мама жила. Сестра давно жила в общежитии при высшей медицинской школе, питалась там, Маркус - в казарме школы Легиона.
Но как-то было ясно, что Йэн не собирается коротать остаток своих дней на должности охранника. Что он занимается чем-то серьезным. Решил что-то и делает.
— Маркус, - сказал он, оторвав взгляд от планшетки, - а вот скажи - если бы, предположим, появилась возможность восстановить власть Императора… я не говорю, Ордена, но хотя бы, для начала Императора. Как бы у вас ребята к этому отнеслись?
Маркус ответил не задумываясь.
— Хорошо. Всем надоел этот бардак.
Йэн неопределенно повел плечом.
— Не скажи. Не всем. Многие в восторге от свободы… от скантийских фильмов и клипов, которые теперь можно смотреть. Деньги зарабатывают…
— Я знаю, - терпеливо сказал Маркус, -но ты спросил про наших. Нашим все это не нравится. Ну фильмы, да… это мы смотрим. А вообще… бардак этот… нам деньги вообще не дают которую неделю. И вообще, думаю, у нас все бы хотели, чтобы вернулся Император.
— Вот что, - Йэн говорил медленно, тщательно, выбирая слова, - может получиться так, Маркус, что тебе… что у тебя возникнут сложности. Я имею в виду - сложности с совестью, с убеждениями. Проблемы. Если такое получится… я дам тебе один номер. Меня дома не будет. Но ты всегда можешь мне позвонить по этому номеру. Это новый мобильник, я только что купил. Но прошу тебя, звони только в самом крайнем случае, если… тебе будет опасность угрожать. Или ты совсем не будешь знать, что делать дальше. Держи…
Йэн написал номер на клочке бумаги.
— Запомни, - велел он, - и сожги. Секретность два нуля. Кроме тебя и мамы, этот номер никто не знает. И не должен знать. Но… повторяю, только в самом крайнем случае. Понял?
— Понял, - Маркус пожал плечами и стал запоминать номер с помощью меморики. Все это отдавало театральностью. Какая опасность? Что за конспирация? Ну что может случиться здесь, в Анграде, в наше время мира и демократии? Он бы сказал это вслух, но… но дело было в том, что Йэн никогда, никогда в жизни не стал бы говорить эти вещи просто так. Нет человека, менее склонного к театральным эскападам, к показушности, чем Йэн.
А через два дня все случилось. Коллегиум империи дефенденди* - КИД объявил о роспуске парламента - фактически захватил власть. Засел в Резиденции. В казарму Школы пришли двое демократических деятелей и стали убеждать будущих легионеров "перейти на сторону народа". Ребята, к счастью, отказались. Лишь несколько из них потом куда-то исчезли - наверное, все же перешли на сторону свободы и демократии. Маркусу еще запомнилось - после того, как пламенные речи о свободе не возымели действия, и дежурный дектор коротко, но жестко послал демократа по известному адресу, тот вдруг замолчал и очень спокойно сказал. *Комитет защиты Империи (лат)
— Не советую вам защищать КИД. Это плохо кончится. В первую очередь для вас самих. У КИД нет ни одного шанса.
Это демократам не помогло. Через несколько часов курсанты получили приказ из Резиденции и отправились-таки защищать безнадежное дело КИД. Если это можно назвать "защитой" - просто так стоять, сомкнув щиты, изнемогая от жары и усталости, мечтая сделать хоть что-нибудь… И не получая больше никаких приказов, кроме - стоять и ждать.
Противоположная сторона чувствовала себя абсолютно свободно. Легионеров агитировали, толкая пламенные речи о демократии и о том, как прогнил имперский строй Эдоли. А некоторые юные красотки, одетые по новой скантийской моде - в мини-юбки - даже танцевали перед ними канкан, высоко задирая красивые ножки, и хихикая над глупыми выражениями лиц курсантов. Сердобольные женщины предлагали им питье в бутылках и еду - пить хотелось неимоверно, но брать не разрешалось, легионеры продолжали стоять неподвижно. Время от времени толпой овладевало другое настроение, и тогда раздавалось скандирование "псы-убийцы", сыпались оскорбления - на самих легионеров, на государственную власть Эдоли, КИД("выжившие из ума имперские деды"), Императора ("кровавый преступник"), и даже иногда на Святую Церковь. Теперь ведь можно быть атеистом или оккультистом, хотя безусловно, многие из демократов продолжали считать себя христианами. А потом летели камни, не причинявшие, впрочем, вреда, и комки грязи, причинявшие неприятности - противник целился в лицевые щитки, а также гнилые помидоры и еще всякая дрянь.
— Товарищ Савинта!
Йэн обернулся. Парень с первого этажа - забылось имя - стоял, держась за дверной косяк.
— Товарищ Савинта, у нас пять человек раненых. Тяжело.
Йэн подумал.
— В подвал давайте.
— А наверх…
— Нет. В подвал, - Йэн подумал, что вероятность бомбардировки вовсе не исключена. Вертолетов, по крайней мере, очень много летает, - а что с водой?
— За водой послали. Пока никак. Товарищ Савинта… у нас того… не знаем, что дальше делать…
Йэн кивнул.
— Понял, сейчас спущусь. Идите вниз, пусть в подвале место расчистят и раненых спустят. Я сейчас приду.
Он подошел к окну. Вытряхнул на ладонь таблетку дэйкина. Последнюю. Проглотил стимулятор. Эту ночь спать все равно не придется. Улица совершенно пуста, словно вымерли все. А ведь время еще не позднее. Будут ли штурмовать ночью еще раз?
Сегодня должно решиться что-то.
Йэн прикрыл глаза и постоял так. Ощущение раскаленного песка под веками. Это ничего, это мы переживем. Скоро подействует стимулятор, и все будет замечательно.
Связи нет никакой, нет информации из центра, телефоны не отвечают, Резиденция молчит… последнее, что было слышно - это донесение связного, пацана - взяли телевышку… скорее всего, мы удерживаем последний источник информации КИДа. Ладно еще, отвечают наши журналисты с площади, но и они могут рассказать только то, что видят - Резиденция молчит глухо. Кто в наше время слушает радио… все сейчас у экранов. Даже Крис, скорее всего, смотрит видеон. Но может быть, кто-то и слушает… Йэн усилием воли привычно подавил волну паники и страха. Все нормально. Ничего другого сделать нельзя. Ни в Резиденции, ни на площади ты ничем не поможешь. Последний приказ получен вчера - удерживать радиостанцию любой ценой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65