- А с чего ты взял, что Финка кинули?
- Это объясняет все, - решительно заявил Окунь, - и почему он не уехал с украденными деньгами, и почему дружки Финка так срочно ищут того, кто его сдал, и даже то, почему кассир просил тебя о встрече с Прохором. Финка кинули и сдали. Без вопросов.
Предположение Советника, подчеркивающее прокол бригадира, не вполне пришлось ему по вкусу.
- Я же говорил: Финк байду гнал о стрелке с Прохором, - досадливо возразил он. - Время оттягивал в надежде на помощь своих друганов. - И тут же Гангут нашел в логических построениях Окуня уязвимое звено: - Сдали-то Финка вчера, а он исчез две недели назад. Не стыкуется что-то.
Советник слегка нахмурился.
- Возможно, кассир не сразу раскололся. Понадобилось время, чтобы наличку балаковского общака из него вытрясти. Может, Финк - уже отработанный материал. Но, так или иначе, бабок у кассира теперь нет. Это очевидно.
Гангут, оставшись при своем мнении, после паузы спросил:
- Как считаешь, что с Пионером? Пацана-то надо выручать.
Окунь задумался и, видимо, на какой-то момент потерял контроль над дорогой. Он не успел вовремя затормозить, и неожиданно выскочивший из леса на шоссе человек был сбит с ног правым крылом "Мерседеса". Но и теперь Советник нажал не на тормоза, а на газ.
Гангут обернулся и обеспокоенно произнес:
- Мужик вроде, в штанах.... Тормозни, ему, наверно, помощь нужна. В случае чего до больнички довезем.
- Этому придурку помогать следовало при его жизни, - ответил Окунь, не снижая скорости. -Видно, у него с мозгами были нелады - на дорогу выскочил так, будто за ним волки гнались.
Бригадир промолчал. Советник же, почувствовав, что тот недоволен его действиями, решил аргументировать их более обстоятельно:
- Мы только что гаишников проехали. Если б мы с тем чокнутым мужиком стали возиться, любой проезжающий мимо шофер мог им стукнуть. И тогда бы нас неизбежно повязали. Мы бы, конечно, отмазались, но время точно бы потеряли. А нам ведь Пионера срочно спасать надо, верно?
Гангут медленно, словно нехотя, кивнул:
- Да, братана надо выручать.
- Ну вот, видишь! Пионер есть Пионер. Как говорится, друг, товарищ и брат. А кто тебе этот бросившийся сдуру под колеса лох?
Бригадир еще раз, уже определенней, кивнул и повторил вопрос, заданный им до инцидента со сбитым "лохом":
- Так что сейчас происходит с Пионером? По твоим прикидкам?
- Вообще-то тебе уже должны были позвонить, - задумчиво произнес Советник.
- Кто? - удивился Гангут.
- Финк. Вернее, его люди.
- Зачем? - пожал плечами бригадир.
- Какую они могли получить информацию от Пионера? О том типе, что сдал Финка? - стал вслух рассуждать Окунь. - Твой братан им мог сказать только одно: Гангут зашел в охранное агентство "Центурион" и получил там нужные сведения. Для людей Финка это уже немало. Но им, конечно, захочется узнать больше. А больше можешь сообщить только ты.
- А чего ради я им буду что-то говорить?
- У них ведь - Пионер. А у Пионера - жена и дочка... - чуть ли не по слогам, ласково, как младенцу, объяснял ситуацию бригадиру Советник. Улавливаешь?
- Улавливаю, - грустно кивнул Гангут.
И в тот же миг зачирикал мобильный бригадира.
Гангут взглянул на Окуня. Тот кивнул, остановил машину на обочине и пристроил ухо к сотовику бригадира так, чтобы слышать его собеседника.
- Мне нужен Гангут, - раздался суровый мужской голос.
- Зачем?
- Ты Гангут?
- Говори, чего надо.
- Мы имеем тебе кое-что предложить.
- Кто это "мы"?
- Неважно. Важно то, что твой пацан у нас. Пионер - знаешь такого?
- Ну...
- Он нам рассказал то, о чем мы его попросили. Тот же самый вопрос мы зададим тебе. Если ты на него ответишь точно так же, как Пионер, мы его отпустим. Если ответ будет иным, Пионеру - хана.
Бригадир посмотрел на Советника и, получив от него молчаливое согласие, обозначенное кивком, объявил:
- Давай свой вопрос.
- Он очень простой: кто сдал Финка? Имя!
Гангут вновь взглянул на Окуня, и тот прошептал ему в ухо:
- Пусть трубку возьмет Пионер. Про Ряху помалкивай.
- Вот что, братан, позови-ка к телефону Пионера.
- Он сейчас не может подойти. Мы ему дали успокоительное, и он отдыхает.
Советник тронул за плечо Гангута и шепнул:
- Пусть представится.
- Значит, так, братан, погоняло у тебя есть?
- Договоримся - скажу.
- Так не договоримся.
Настало молчание. Видимо, собеседник бригадира раздумывал или с кем-то консультировался.
- Канат - мое погоняло, - раздалось наконец в трубке. - Знаешь такого? Я - из братвы Хурала.
Бригадир тут же услышал шепот Окуня:
- Без Пионера - никаких переговоров.
- Слушай сюда, Канат. Перезвони, когда Пионер проснется. А пока нам базарить не об чем.
- И Гангут разъединился.
Советник опять достал свой ноутбук и, повозившись с ним с полминуты, объявил:
- Действительно есть Канат в братве Хурала. Слышал о Хурале?
- Это таджик, что ли. Он вроде бы наркотой промышляет.
- Точно.
- А ты думаешь, этот Канат себя в натуре обозначил? Может, туфту задвинул?
Окунь ответил не сразу. Завел мотор, разогнался до ста километров на спидометре. Лишь потом начал говорить. Медленно, обдумывая каждую фразу.
- Канат - бригадир Хурала. Очень похоже, что именно он тебе звонил. Дело в том, что ни одна московская группировка сейчас не будет вступать в открытый конфликт с балаковцами. Слишком рискованно - что бы там ни стояло на кону. Московские братки и без того имеют чересчур хорошие бабки. К тому же все они, в основном, работают почти легально, их офисы хорошо известны. Короче, московская братва слишком уязвима для ответных действий. Ни один столичный авторитет не станет рисковать своим солидным, устоявшимся бизнесом и подставлять лоб под пулю киллера ради будущей, а значит, проблематичной выгоды.
- А почему же Хурал может так рисковать? Почему его бригадир себя перед нами раскрывает?
- Канат считает, что произведет на нас впечатление именем Хурала. Мол, не шантрапа какая-нибудь звонит, за свой базар отвечает. А Хурал со своими братками могут чувствовать себя в относительной безопасности, потому как нам - я имею в виду всю балаковскую группировку - добраться до них сложно. Они ведь - транзитчики. Не имеют каких-то значительных интересов в московском регионе, не имеют и легальных офисов. Хурал вырос на поставках афганского героина и таджикского гашиша в Европу. Москва для него перевалочная база, а не серьезный рынок. Считается, что и среди столичных ментов у него нет надежной опоры.
- Значит, Финк вложил балаковские бабки в афганскую наркоту, - сделал вполне логичный вывод из услышанного Гангут.
- Вполне возможно, но Хурал теперь занимается не только наркобизнесом. Он перепродает контрабандные драгметаллы, торгует оружием и даже, поговаривают, ядерным сырьем. Кстати, именно его братва была замешена в шумном скандале с красной ртутью.
- А это что еще за хренотень?
Вопрос остался без ответа, поскольку Окунь сам ничего толком не знал о красной ртути. Он стал развивать свою мысль дальше:
- В какой-то из этих товаров и мог вложиться Финк - видимо, Хурал пообещал ему очень серьезную прибыль. И вот этот товар попросту исчез, потому-то хураловские братки и зашебуршились. Они считают - кто сдал Финка, тот и украл товар. Что ж, мысль перспективная.
- А тот, кто сдал кассира, не мог попросту забрать его деньги и свалить с ними куда подальше?
- Финк - не такой человек, чтобы держать капитал под матрасом. Конечно, он искал возможность выгодно его вложить. И вот вложил на свою задницу.
- Так что мы теперь делать будем?
- Можно, конечно, позвонить Прохору и обо всем ему рассказать. - Губы Окуня тронула легкая усмешка.
- Брось, Советник, - мы слишком далеко зашли, - поморщился бригадир.
- Я рад, что ты это наконец понял. Вопрос: что мы все-таки ищем? Финка или его капитал?
- Конечно, бабки, - живо отозвался Гангут. - Без разницы в наличке они или в товаре. Но лучше все же живые баксы.
- Это уж как карта ляжет, - пожал плечами Окунь. - На украденные балаковские деньги можно, казалось бы, выйти через Финка, но почему-то у хураловцев это не получается. Так что более нет смысла искать похищенного из твоей "ракушки" кассира. Нам он уже не нужен, даже если Канат предложит обменять его на Пионера.
- А что все-таки с Пионером? - встрепенулся бригадир.
- На этот вопрос ответа пока нет, - покачал головой Окунь и вырулил на Минку. - Но сдается мне, что-то с Пионером у хураловцев не сложилось...
Тут снова зачирикал сотовик Гангута. Советник опять-таки тормознул и вместе с бригадиром приложился ухом к трубке.
- Гангут?
- Ну...
- Говорит Канат. - Теперь голос хураловского бригадира звучал очень решительно и даже угрожающе. - Этот твой Пионер не ответил нам на некоторые дополнительные вопросы. Пришлось с ним расстаться. Его останки можешь подобрать на дороге, что идет от Минки к Арканово. Не советую тебе вести себя нами так же, как твой братан. Итак, кто сдал Финка?
Советник выхватил у ошеломленного Гангута трубку и сурово, но вместе с тем спокойно произнес:
- За Пионера ты ответишь, Канат. А тот, кто сдал Финка, уже отправился вслед за Пионером. Товар теперь у нас. - Он разъединился и успокоительно похлопал бригадира по плечу: - Не волнуйся, они больше не позвонят.
- Слушай, Советник, - с трудом разжал губы бригадир, - а ведь тело Пионера должно лежать где-то на шоссе, которое мы только что проехали...
- Вот именно. Мы все равно его уже проехали, - равнодушно вымолвил Окунь и надавил педаль газа. Он подозревал, что мужик, сбитый им на дороге, мог вполне оказаться Пионером, каким-то чудом вырвавшимся из цепких лап хураловцев, но не стал делиться этой своей догадкой с бригадиром.
Помрачневший Гангут долго молчал и наконец произнес:
- Я тебе уже раньше говорил, что лишний ствол нам не помешает. Теперь он, думается, нужен еще больше. Давай я позвоню Куцему, вызову его к нам.
- Дело в том, Гангут, - с расстановкой сказал Советник, - что Куцый единственный оставшийся в живых человек, который точно знал, где находился в прошедшую ночь Финк... Не считая, конечно, тебя самого...
15
Митин и Курский
Курский вернулся в комнату, где проходила работа по составлению композиционных портретов.
Их конструктор между тем полагал: его миссия закончена, а потому всем присутствующим следовало освободить помещение, тем более что личные амурные! - обстоятельства вынуждали его пораньше свалить сегодня со службы. Понукать он Митина не решался, но бросал в его сторону нетерпеливые взгляды.
Старший лейтенант по укоризненной мимике дизайнера в принципе понимал, что тот от него хочет, но уходить не торопился, поскольку не знал, как дальше поступить с задержанным. Потому-то при появлении Курского Костя не смог сдержать вздох облегчения: он в затруднительных случаях охотно перекладывал свои служебные функции на его плечи, а лейтенант столь же охотно брал их на себя.
Вот и сейчас Сергей, быстро разобравшись в ситуации, приоткрыл дверь комнаты и скомандовал находившемуся в коридоре охраннику:
- Прапорщик! Отведите задержанного в камеру!
При этих словах Павел Семенович спал с лица. Испытав шок при обнаружении гаишником трупа в его автомобиле, он на данный момент уже совершенно расслабился, поскольку чувствовал лояльное к себе отношение начальника РУВД.
И вот приходит какой-то сопляк и вдруг отправляет его в камеру!
Вообще-то его предупреждал Коля Сбитнев, что придется посидеть некоторое время в ихнем изоляторе. Но сказал он те слова совсем с другой интонацией, нежели этот мальчишка! Лейтенант Курский, как он представился в недавнем разговоре с Павлом Семеновичем, и смотрел-то на несчастного пенсионера совсем по-другому. Во взгляде Коли Сбитнева читалось сочувствие к жертве, а в глазах лейтенанта - холодное презрение к преступнику. Так, по крайней мере, показалось Павлу Козлову.
Вслед за задержанным и Митин с Курским покинули наконец вотчину компьютерного дизайнера, и тот подумал об инициативном лейтенанте, что даже любимчик старого пердуна Сбитнева способен в некоторых случаях вызывать симпатию.
Оба офицера вернулись в свою комнату и погрузились в молчание. Курский обдумывал план дальнейших действий, а Митин ожидал, каков будет результат умственных усилий его младшего коллеги. Костя относился к превосходству лейтенанта в оперативном отношении без всякой зависти, как к совершенно естественному положению вещей.
Курский же размышлял в основном о том, стоит ли ему выполнять распоряжение начальника РУВД и ехать вместе с Митиным к "актрисе". Он не видел в этом мероприятии особого толку, но желание познакомиться со столичной театральной звездой - таков был, по уверению полковника, статус Александры Ликиной - постепенно стало перевешивать.
Между тем Константин не выдержал затянувшейся паузы:
- Серега, что, по твоему мнению, думает Сбитнев обо всем этом деле? Я что-то не совсем понял: есть у него какая-то версия?
- Версия у полковника такая: неизвестный мужик накануне с кем-то подрался, получив при этом как следует по башке. Опасаясь, что ему добавят еще, он спрятался от преследователей в плохо закрытый багажник козловских "Жигулей" и там вскоре помер.
Все это Курский изложил на полном серьезе, без тени улыбки.
- Выглядит логично, но как-то малоубедительно, - осторожно возразил Митин, пытаясь понять, не разыгрывает ли его лейтенант.
- Тем не менее так оно и получается, если очистить слова Николая Ильича от шелухи. Он не только не верит в причастность Козлова к убийству, но полагает, что его и подставить не могли. Ведь подставпяют в большинстве своем криминальных субъектов, а таковым бывший командир добровольной народной дружины не может быть по определению!
- Так что же мы с тобой теперь делать-то будем? - жалобно вопросил Костя, умоляюще заглядывая в глаза лейтенанта, который тот, наоборот, всячески отводил в сторону: он чувствовал себя виноватым, поскольку из-за особого задания Сбитнева вынужден был некоторым образом пудрить приятелю мозги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43