Не дожидаясь меня, Маркус зашагал по улице.
– Так-так… А где остановился?
Я назвал отель.
– Дыра. Вонючая дыра, поверь мне на слово. – Повернув за угол, он открыл дверцу зеленого «гремлина» с проржавевшим насквозь правым задним крылом. – Впрочем, то же самое можно сказать про весь этот чертов городишко.
Кинь все это назад. – Я убрал с переднего сиденья несколько старых номеров «Майами геральд» и грязных, скатанных в комок рубашек. – Что сначала: пообедаем или выпьем?
– Выпить было бы неплохо, Маркус.
– Так и сделаем. – Он включил зажигание и отъехал от тротуара. – Тут в паре кварталов есть неплохое местечко. – Мы свернули за угол. Маркус говорил так, точно времени у него было хоть отбавляй. – Вообще-то, и в Майами-Бич есть свои плюсы; кроме того, у меня еще много чего впереди, так что и в этой дыре жить можно. Угнетает только то, что людям здесь органически чуждо элементарное чувство благодарности. Прямо-таки один подонок на другом сидит и третьим погоняет… И это те, кому я помог встать на ноги, ради кого делал все возможное и невозможное… Ты ведь уже знаешь, что меня лишили адвокатской лицензии? Наверняка Бобби рассказал, ведь это он дал тебе мой номер?
– Он, – подтвердил я.
– Ага, король сортирный. «В шести штатах отливать вы будете обязательно на мое имя» – говорил он так? Остряк чертов. А ведь это я помог ему, когда он только переехал в Майами. – Маркус вел машину точно тяжелый грузовик. Пот с него лил градом, завитки волос стали как у негра. – Плевать, что он женился на богатой сучке, никогда бы он не получил таких контрактов без моих связей. Это – железное правило в Майами, да и повсюду. И после этого он от меня шарахается как от зачумленного. Ну да хрен с ним, с Бобби.
Он все равно не доживет и до сорока – от ожирения подохнет. Все, приехали.
Маркус шмякнул «гремлин» о бордюр тротуара, пулей вылетел из машины и почти вбежал в бар под названием «Ураган».
– Господин адвокат! – приветствовал его бармен.
– Пару пива, Джерри, – бросил ему Рейли, плюхнулся за стойку и стал прикуривать. – Познакомься, Джерри, это мой старинный приятель.
– Рад видеть вас, – сказал мне Джерри, ставя перед нами кружки.
Маркус тут же схватил свою и залпом осушил половину.
– Без связей в этом городе – труба, будешь тыкаться, как слепой котенок, и все без толку. Уж чего-чего, а связей у меня навалом, так что все будет в порядке. Ты не поверишь, какие я дела сейчас стараюсь провернуть. Я ведь совсем еще молодой… – Мы с ним были одного возраста, но выглядел он лет на десять старше. – Я руководствуюсь жизненным правилом, которое гласит, что человека нельзя считать конченым, пока он сам не сдался. Хочешь верь, хочешь не верь, но даже то, что я торчу в таком гадюшнике, как «Вентуорс», идет мне на пользу: человек с адресом на Коллинз-авеню имеет в этом городе определенный вес. Вот увидишь, два-три года – и они вернут мою лицензию. Вот тогда-то и старина Бобби приползет ко мне… У меня ведь все схвачено, абсолютно все, я могу провернуть что угодно, любую сделку.
А это единственное, за что здесь могут уважать: способность оказать услугу по принципу «ты – мне, я – тебе». – Он заглотнул остаток пива. – Ну что, идем теперь обедать?
Маркус оставил два доллара на стойке, и мы вышли на улицу.
Через пару кварталов он открыл дверь заведения под названием «Кафе-мороженое дядюшки Эрни».
– Тут великолепные сандвичи, – так объяснил он этот странный выбор.
Мы сели за столик в глубине зала и заказали хваленые сандвичи.
– Школу еще помнишь? У меня-то это место никак не выходит из головы. Вот и Холлингсуорс все время говорит о школе, правда другим тоном. Послушать его, так это по меньшей мере что-то вроде Итона.
Даже сидя за столом, Маркус не переставал жестикулировать. Он то и дело барабанил пальцами, потирал руки, взъерошивал себе волосы, тер ладонями щеки. – А помнишь, что учудил Змеюка Лейкер тогда, на общем собрании?
– Еще бы.
– Псих ненормальный. Скотина. А Фитцхаллен с его сказками? Я бы ему такие сказочки порассказал – закачаешься. Вот, например, в прошлом году, когда у меня еще была лицензия, я тут связался с этими, ну, ты понимаешь, с крутыми. Серьезные мужики, я тебе скажу. Может, и зря я это сделал, но ведь адвокаты им всегда нужны, а мне нужны такие, как они. Ты ведь знаешь, обид я не прощаю, так что и здесь они всегда могут понадобиться. Ну так вот, через них-то я и вышел на ребят с Гаити. Вообще-то, здесь полным-полно гаитян, большей частью нелегалов, но это совсем другие люди. Серьезные, не какая-нибудь шантрапа. Ты что, все еще мурыжишь сандвич? – Свой он проглотил уже давным-давно. – Я тут хотел показать тебе кое-что, как раз по твоей части – ведь я знаком с твоей работой. Это имеет отношение к моим друзьям с Гаити.
Наконец я покончил с сандвичем. Маркус вскочил, швырнул на столик деньги и потащил меня на улицу, залитую солнцем. Здесь он принялся шептать мне чуть ли не в самое ухо:
– Сейчас как раз я проворачиваю с ними одно дельце.
Плевать им на мою лицензию: у гаитян довольно гибкое отношение к закону. Я с ними собираюсь работать по-крупному. Тебе известно что-нибудь про Венесуэлу?
– Очень мало.
– Мы хотим купить остров у побережья, большой остров, который в настоящее время именуется национальным парком. Переименовать-то его можно в два счета: один из моих гаитян имеет прочные связи с венесуэльским режимом. Не это главное. Остров тот битком набит ошеломляющими, просто поразительными вещами. Не понимаешь, о чем я? – Он вдруг ухватил меня за локоть и повлек за собой на противоположную сторону улицы. – Не возражаешь, если мы заскочим в «Макдональдс»? Я, кажется, все еще голоден.
Я пожал плечами, и Маркус втащил меня в сверкающий чистотой зал.
– Биг-Мак, хрустящий картофель, – бросил он официантке. – В следующий раз пойдем с тобой к Джо, в его «Скалистый утес». Обалденное местечко! – Взяв поднос с заказом, он принялся, стоя, поглощать пищу. – Ладно, давай продолжим. Скажи, что ты думаешь о рассуждениях Фитцхаллена?
– По поводу чего?
– По поводу того, какая магия может считаться «правильной».
– Поясни, пожалуйста.
– А вот Бобби не нужно объяснять, что значит «правильная». По его мнению, «правильно» – это когда у тебя есть яхта, особняк, когда ты носишь туфли за две сотни. Я помог ему получить контракт на производство джакузи, и это, конечно, хорошо. Ты тоже так считаешь?
– Ну, иногда…
– А я считаю это свинством – то, как он со мной обошелся. Но это так, к слову. В общем, я с этими ребятами такого насмотрелся… У них довольно странные верования. – Маркус, вытирая руки о штаны, подался к выходу. – Им ничего не стоит лишить кого угодно зрения или слуха. Или, наоборот, заставить видеть всякую чертовщину. Они это называют магией. Так вот, по моему убеждению, магия – это плохо. Я понял на собственном опыте, что «хорошей» магии не существует.
– Но Том…
– Да, Фланаген, – перебил он. – Конечно. Мы с ним как-то раз встречались, здесь, в Майами-Бич. Вот только… – Внезапно лицо его стало как бы распадаться на части. Впечатление было как в фильме-катастрофе про рушащийся небоскреб. – Видишь птицу, вон там?
Я посмотрел, куда он показывал. Ничего необычного, лишь витрины магазинов да вездесущие старики и старухи на тротуаре.
– Ладно, не обращай внимания. Давай прокатимся.
Он рыгнул, и я почувствовал запах мяса.
Мне было уже жаль, что я так опрометчиво отказался от прогулки на яхте, даже если бы опять пришлось выслушивать разглагольствования Бобби о его ошеломляющих успехах в унитазном бизнесе.
Я взглянул на часы.
– Извини, мне пора…
– Нет, подожди. – Маркус смотрел на меня умоляюще. – Я еще хотел показать тебе кое-что.
В голосе его мне послышались нотки отчаяния. Не менее удивительна была настойчивость, с которой он потянул меня за собой к «гремлину».
Добрых полчаса мы бесцельно колесили по пригородам Майами-Бич, и все это время Маркус не закрывал рта. Он сворачивал наугад, иногда притормаживал, словно пропуская вперед кого-то невидимого, или, наоборот, рискованно подрезал другие машины.
– Смотри, вон библиотека, а вот тут – книжный магазин. Выбор в нем богатейший, ты бы глазам своим не поверил. Вообще, в Майами-Бич для тебя есть масса любопытного. Я мог бы свести тебя с кем надо, помочь раскопать такой материал, о котором ты и не мечтаешь. Ты бывал на Гаити?
– Нет, я не бывал…
– Настоятельно рекомендую. Великолепные отели, пляжи, хорошая пища… А вот парк. Очень красивый парк. Ты уже был в Ки-Бискайне? Нет? Давай съездим? Это недалеко.
– Извини, Маркус, не могу. Ей-богу, мне пора.
Я уже давно подозревал: всего, что он мне так настойчиво обещал показать, либо просто не существовало, либо он в последний момент решил, что мне ни к чему это видеть.
В конце концов мне удалось уговорить его подвезти меня к отелю.
Прощаясь, он взял мою ладонь обеими руками и как-то очень жалобно посмотрел на меня своими водянисто-голубыми глазами.
– Мы ведь неплохо провели время, правда? Теперь, дружище, смотри в оба. Скоро обо мне напишут в газетах.
Когда его потрепанная тачка сворачивала на Коллинз-авеню, мне почудилось, что он, сидя за рулем, разговаривает сам с собой.
Поднявшись в номер, я первым делом принял душ, потом заказал выпить, после чего лег в постель и проспал три часа кряду.
Спустя два месяца я узнал о самоубийстве Маркуса Рейли. В завещании своим душеприказчиком он назвал меня, вот только имущества у него не оказалось никакого, за исключением одежды, да еще «гремлина», в котором он и застрелился. Позвонивший мне адвокат сообщил, что Маркус выстрелил себе в голову около шести утра на автостоянке между теннисными кортами и культурным центром Северного землячества, то есть в трех кварталах от «Макдональдса», куда мы с ним заходили.
– Но почему он назначил меня душеприказчиком? – недоумевал я. – Мы ведь с ним были едва знакомы.
– В самом деле? – удивился адвокат. – В своей комнате он оставил записку, согласно которой вы – единственный человек, способный его понять. Он там написал, что показывал вам что-то, когда вы были здесь.
– Это ему, наверное, почудилось, – сказал я.
И тут мне вспомнилось, как он меня спросил, вижу ли я птицу, и как лицо его покрылось складками и бугорками, точно кто-то пытался прошить его мелкими стежками изнутри.
Глава 2
ТОМ И РОЗА
Девушка настойчиво отводила от него взгляд. Она сидела на кровати Дэла, потупив глаза и, несомненно, думала, что он над нею издевается. Да и Дэл смотрел на Тома ошарашенно.
– Ради Бога извини, – забормотал Том. – Не знаю, как это у меня выскочило. Во всяком случае я не хотел тебя обидеть.
– А я тебя знаю, – сказала она наконец. Одного взгляда ее чуть бледных, переливчатых глаз было достаточно, чтобы у Тома закружилась голова. – Все утверждают, что ты станешь великим магом.
– Мне уже слегка осточертело это слышать, – с неожиданной для самого себя резкостью заявил Том. Роза вздрогнула, точно от пощечины. Плечи ее под шелком рубашки Дэла задрожали. – И кто, скажи на милость, эти «все»?
– Дэл и мистер Коллинз. Особенно мистер Коллинз.
– Он что, говорил с тобой обо мне?
– Конечно, и не раз. Еще прошлой зимой.
Дэл чему-то улыбнулся. Том, озадаченный, переводил взгляд с него на девушку.
– Но прошлой зимой он еще меня не знал…
– Знал, – коротко возразила Роза, не вдаваясь в детали.
Теперь она не отводила взгляд, а твердо и спокойно смотрела прямо ему в глаза. Том вспомнил, что она на год их старше, но теперь эта разница в возрасте казалась ему десятью годами как минимум: тоненькая и хрупкая, как цветочный стебелек, она в эти минуты выглядела неожиданно по-взрослому, по-женски. И в то же время ее полные губы и высокий лоб так и излучали ранимость. Это впечатление усиливали до сих пор не высохшие, слипшиеся волосы. Том вдруг понял, что завидует Дэлу, его близкому знакомству с этой необыкновенной девушкой. Роза Армстронг своим совершенством походила на прекрасную статую.
Ожившую статую…
– Он сотворил меня, – внезапно заявила Роза.
Том вздрогнул – слова эти его огорошили, но девушка тут же пояснила:
– Я была ничем, полным ничтожеством, до знакомства с мистером Коллинзом. В голове у меня не было ни единой мысли. – Она снова взглянула так, словно ее только что глубоко обидели. – Я бы ему простила что угодно…
– И часто ты его прощаешь? За что именно?
– В основном за то, что он ужасно много пьет, а мне это не нравится. Когда он сильно переберет, он так меняется…
Том кивнул: в этом он убедился в полной мере.
– А зачем ты тогда, ночью, отправилась на холм, одетая по-зимнему? – спросил он. – Да еще с дымовой шашкой.
– Он меня попросил. Одежду тоже дал мне он.
– Попросил? И этого, по-твоему, достаточно?
– Конечно.
– Ты знала, что спектакль этот предназначался для нас?
– Ну, я догадывалась, что кто-то должен был меня увидеть. Иначе в этом не было никакого смысла.
– А он тебя тоже прощает?
– Господи, за что?
– Ну, например, за то, что ты зашла сюда. Я встретил его в коридоре, пьяного в стельку. Он сказал, что собирался предостеречь Дэла, но теперь это сделаю я. Хотя он ничего не объяснил, но, полагаю, это предостережение относится к твоему пребыванию здесь, у Дэла.
Лицо ее залилось краской.
– Да, наверное… То есть, безусловно, мне сюда не следовало приходить. Но, может быть, завтра все утрясется.
– То есть когда он протрезвеет?
Она кивнула.
– Но все равно мне надо уходить. Дэл, я… Ну, ты знаешь.
На Тома снова накатила волна ревности: его-то она ни разу не назвала по имени.
– Знаю, – ответил Дэл.
Девушка, поднявшись, опять посмотрела на Тома так, будто он дал ей пощечину. Или это выражение приклеилось 10-7к ее лицу так же, как неизменная улыбка – к физиономии Бобби Холлингсуорса? Она медленно стянула с плеч рубашку Дэла. В наступившей неловкой тишине Том вскочил:
– Подожди. Прежде чем ты уйдешь, могу я задать тебе один вопрос?
Она кивнула.
– Есть тут еще люди, кроме нас? Ты видела кого-нибудь?
– Да. – Смотрела она не на Тома, а на Дэла. – Их тут не было, может, год, а может, и два.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69