Полетт обратила на него взгляд, одурманенный желанием, и инстинктивно потянула Франко на себя, ибо он посмел остановиться, а она уже не могла вынести этого.Почувствовав ее готовность, Франко крепко прижал ее к себе.— Не спеши, — посоветовал он. — Это наша ночь.Франко вошел в нее одним горячим рывком, затем замер, напряженный до предела, и застонал от наслаждения. Полетт почувствовала такую боль между бедрами, что чуть не потеряла сознание. Она отвернула голову, чтобы скрыть свою реакцию, одновременно благодарно ощущая, что боль постепенно затихает, уступая место какому-то мучительно-сладкому томлению.Франко чуть приподнялся на локтях и прошептал:— Я причинил тебе боль… Я не хотел этого! Прости!— Нет!— Тогда расслабься, — неуверенным голосом произнес он. — Раздвинь бедра.Заведя руки ей под ягодицы, Франко все глубже погружал свой твердый член в ее влажное лоно. И боль притупилась, а потом и вовсе отступила. Напротив, из уст Полетт исторгся сладостный стон. Такое блаженство она испытывала впервые в жизни. Наслаждение затопляло ее мощными волнами, врываясь в ее тело потоками животворящей энергии.Полетт была на седьмом небе от восторга. В глубине сознания она уже мечтала о той минуте, когда он повторит это вновь. Все тело ее пылало и, казалось, молило о наслаждении. Она превратилась в такую же бесстыжую шлюшку, как ее мать, но ничего не могла с собой поделать. Она и представить не могла, чем обделяла себя все эти долгие шесть лет. Все еще потрясенная своей реакцией, Полетт почувствовала, как ее переполняет необычайный прилив нежности к Франко. Ведь это он подарил ей такое наслаждение. Губы ее в безмолвной ласке прижались к его бронзовой коже. И тут же, словно молния, ее пронзила мысль: я же безумно люблю этого мужчину. Дрожь недоверия пробежала по телу Полетт. Я люблю в нем все, даже самое гадкое, подумала она с возрастающим ужасом. Его нрав, его самонадеянность, его чертово упрямство. Полетт ощутила, что земля вдруг разверзлась под ней. Франко тем временем напряженно думал о чем-то. Странно, но она буквально осязала, как проносятся мысли в его голове, практически видела, как всевозможные колесики и шестеренки с каждым мгновением все быстрее вертятся в хитросплетениях его мозга.— Невероятно, — тихо пробормотал он. — Такое ощущение, что ты была девушкой. Если бы не твое обручальное кольцо, я был бы на сто процентов уверен, что стал твоим первым мужчиной.Напрягшись, словно тетива лука, Полетт сдавленно хмыкнула:— Не смеши меня.— Может, мне померещилось? Но ведь я же сделал тебе больно… Разве нет?Полетт в ужасе выпрямилась.— Ты был слишком груб, — быстро проговорила она. Франко перекатился на свою половину кровати, увлекая ее за собой. Полетт столкнулась взглядом с блеском его золотисто-медовых глаз и побледнела, оставаясь тем не менее преисполненной желания молчать, чтобы не вызвать в нем ни малейшего подозрения. — Прошло так много времени с тех пор, как я…— Груб?.. — Франко бросил на нее полный сдерживаемой ярости взгляд и вдруг, отпустив, вскочил с кровати.Полетт повернулась, отыскивая прохладное место на подушке. Боже, какой он обидчивый, отметила она про себя. Ох, в какую же паутину она попала. Притворство давалось ей с трудом, но болезненная гордость и верность памяти Арманда удержала ее от чистосердечного признания в своей девственности.— Черт возьми, а это что еще?Свирепое рычание Франко заставило ее поднять голову. Вытянув руку, тот протягивал ей фотокарточку в рамке. Он был столь преисполнен гнева, что даже пальцы его дрожали.На снимке был запечатлен Арманд. Полетт похолодела. Фотокарточка лежала на самом дне ее дорожной сумки. Полетт вовсе не собиралась брать снимок с собой, но в последнюю минуту перед отъездом все же положила.— Где ты это взял? — воскликнула она.— У тебя на ночном столике! — рявкнул Франко.— Я ее туда не ставила!— Но ты привезла ее с собой! — процедил Франко, со злостью отшвыривая карточку в сторону. — В мою спальню…— Я не приносила ее в твою спальню!Он шагнул вперед и, пылая от ярости, кинулся на нее. Перепуганная насмерть, Полетт замолотила кулаками по его обнаженной груди, пытаясь отбиться. Франко подхватил ее на руки и скинул на стоящий неподалеку диван.— Будешь спать там… не хочу видеть тебя в своей постели!Полетт лежала совершенно обнаженная и беспредельно униженная. Франко выхватил из шкафа одеяло и швырнул ей. Неловко завернувшись в него, Полетт вскочила и побежала к двери.— Я не могу оставаться там, где меня оскорбляют… Мерзкий негодяй!— Стоит тебе только ногу сунуть в коридор, как ты тут же попадешь в объектив телекамеры. То-то повеселится отцовская охрана. Валяй, моя прелесть!Поколебавшись, Полетт отдернула пальцы от дверной ручки, словно ошпаренная. Не глядя на Франко, на негнущихся ногах проковыляла она обратно к дивану.— Я думаю, что тебе следует воспринимать нашу близость как… — с явным злорадным удовольствием протянул Франко, забавляясь ее нелепым видом. — Считай, что возможность лежать в моей кровати, в моих объятиях — это привилегия…— Ненавижу тебя, самодовольный подонок! — крикнула Полетт.— И кстати… тебе ведь даже нравится, когда тебя берут грубо! — нанес Франко хорошо выверенный удар.— Заткнись, мерзавец!Я ненавижу его, внушала себе Полетт, сворачиваясь калачиком и укутываясь в одеяло. Я его ненавижу! Ненавижу так, что готова задушить. Но он же ревнует. Франко дико ревнует ее к Арманду. Отчего ей потребовалось столько времени, чтобы осознать столь очевидную истину?.. Она вдруг злорадно улыбнулась в темноте, кулаки разжались. Пускай она не сомкнет ночью глаз. Главное, что и ему это тоже не удастся! 7 Стол был накрыт на открытом воздухе, под тенистой сенью пышных вечнозеленых деревьев. За ними, ряд за рядом, к морю спускались пологие ступени, украшенные многочисленными скульптурами в классическом стиле. Мистер Мендоса устремил на Полетт свой пронзительный взгляд. Она смущенно опустилась на стул. Когда утром ее разбудила одна из служанок, у Полетт оставалось не слишком много времени, чтобы привести себя в порядок.Вновь подняв взгляд, она ощутила на себе горячий взор золотистых глаз Франко, физически почти столь же осязаемый, как и касание его пальцев. Полетт почувствовала вдруг незнакомую прежде сладкую боль между ног — и глубокая краска залила ее лицо.Пока Полетт спала, Франко перенес ее обратно с дивана на кровать — то ли для того, чтобы ей было поудобней, то ли извиняясь за свое безобразное поведение прошлой ночью… а может, дабы декорация, предназначенная для воплощения в жизнь его сценария, выглядела более убедительно?Быть может, Франко просто старается сделать приятное своему обреченному на смерть отцу? Или за всем этим скрываются более корыстные намерения? Вчера она изо всех сил пыталась не думать об этом. Сегодня она не могла думать ни о чем другом. К столу прошествовала Бонни, в свободном коротком платье чем-то неуловимо напоминая героиню фильмов двадцатых годов на пикнике — живописная и почти ошеломляюще прекрасная. Мендоса и его сын следили, как она плавно двигается по лужайке. Надо отдать ей должное, кисло подумала Полетт, Бонни умеет себя подать.Прошлой ночью Полетт размышляла, действительно ли Бонни настолько сильно зависима от алкоголя и не этим ли объясняется ее странный визит к ней в комнату и еще более странные замечания. Но в поведении Бонни ничто не выдавало нетрезвого состояния. Ни речь ее, ни телодвижения не указывали на это. И все же Франко оставался на удивление безразличным к ее убежденности в том, что помолвка их — чистая мистификация. — У меня есть тост… — объявил Карлос Мендоса, поднимая бокал с вином. — За моего сына и его невесту. Свадьба состоится во вторник.Полетт вздрогнула и уронила бокал. Лужа красного вина разлилась по белой скатерти. Она столкнулась с острым, словно луч лазера, взглядом Франко и прочла в его сразу потемневших глазах предостережение: ничего не говори, ни в чем не оправдывайся.Бонни тяжело вздохнула и положила ладонь на рукав мужа.— Кажется, ты крайне поразил своего сына, Карлос. Не считаешь ли ты, что он сам должен это решать? — заметила она со снисходительно-осуждающей улыбкой.Карлос раздраженно смахнул ее руку.— С каких это пор меня стало волновать твое мнение? — грубо оборвал он.— Премного благодарен, — негромко пробормотал Франко в повисшей над собравшимися тишине. — Но мы с Полетт не собирались спешить со свадьбой до следующего года.— Что ты несешь! — резко воскликнул Мендоса. — Ты хочешь лишить меня радости наконец-то увидеть своего сына женатым?Лицо Франко окаменело, губы плотно сжались. Он быстро произнес что-то по-испански, но Мендоса тут же отмахнулся деспотичным жестом и перешел на безукоризненный английский, всем своим видом выражая недовольство тем, что его авторитету нанесен столь серьезный урон.— Прекрати ломаться! — гневно прорычал он. — Все уже обговорено. Даже приглашения разосланы. Устроив вам этот небольшой сюрприз, милые детки, я как минимум рассчитывал на благодарность!Стараясь избежать его налитого кровью взора, Полетт устремила взгляд на залитую вином скатерть. Силы небесные, почему же ни она, ни Франко не предвидели подобного исхода? Да, Карлос Мендоса обречен. Поэтому совершенно естественно с его стороны желание увидеть свадьбу собственного сына здесь и сейчас — пока он еще сможет получить радость от созерцания этого события. Просто невероятно, что опасность возникновения столь очевидной, столь понятной потребности даже и в голову не пришла им обоим. И все-таки, Бог знает каким образом, Франко должен найти способ выбраться из возникшего тупика! Но у него остается на это всего лишь три дня…— Нам нужно слетать в Майами, подобрать платье, — произнесла Полетт.— Пригласишь модельера сюда, — скривив губы, резко прервал ее хозяин дома. — Я оплачу все расходы.— Я не успею организовать свадьбу за столь короткое время, — холодно проговорила Бонни.— А кто тебя заставляет? — фыркнул Мендоса. — Лоредана все устроит сама.Никогда еще прежде Полетт каждый глоток не давался с таким трудом. Когда ее будущий свекор отправился отдыхать — что, как видно, составляло одну из его послеобеденных привычек, — она, облегченно поднявшись со стула, устремилась вниз по ступеням.— Полетт…Обернувшись на полпути, она замерла, услышав голос Франко. Тот поравнялся с нею, высокий, стройный, удивительно юный в узких джинсах, рубашке с короткими рукавами и расстегнутым воротом, открывающим крепкую загорелую шею. Полетт поспешно отвела от него глаза. И тут же, переместив взгляд выше, обнаружила Бонни, устремившую на них свой взор с верхней платформы ступеней. Глаза ее, казалось, яростно сверкали.— И как же ты собираешься уклониться от этой свадьбы? — натянуто поинтересовалась Полетт.Франко рассмеялся.— А я и не собираюсь! С чего ты взяла?Полетт не могла поверить тому, что услышала, и окинула его недоумевающим взглядом.— Единственный выход — сказать правду, — спокойно объяснил Франко. — Но об этом не может быть и речи. Это убьет отца.— Ты вполне можешь объяснить ему, что не совсем уверен в своих чувствах, — натянуто предложила Полетт.Спустившись на несколько ступеней ниже, Франко оказался прямо перед ее лицом.— Это стало бы последним оправданием, на которое я бы пустился…— Но почему? — в отчаянии воскликнула молодая женщина. — Ведь он же сам четырежды был женат! Неужели он не поймет?!Франко не ответил и стал спускаться по ступеням вниз, направляясь к берегу. Полетт с трудом поспевала за ним.— Пойдем покатаемся на яхте, — предложил он ей внезапно столь беззаботно, будто предыдущего разговора не было и в помине.— Франко! — крикнула Полетт, устремляясь вслед за ним к деревянной пристани, где на причале расположилась изящная яхта необычайной белизны.— Сперва поженимся, потом разведемся, — цинично усмехнувшись, бросил Франко. — Невелико дело!Полетт ошеломленно замерла.— Для меня — чертовски велико!Он окинул ее своим привычным скептическим взглядом.— Неужели, моя радость? Ты ведь вышла замуж за своего Трампа без любви… Почему бы не повторить свой опыт?Пораженная столь откровенной издевкой, Полетт побледнела.— Это… это неправда.— Если ты и вправду любила его, ты не позволила бы мне тогда и пальцем тебя тронуть, — сухо проговорил Франко.— Ты уходишь от темы разговора…— О чем еще говорить?! Ты же заключила сделку. Три месяца твоей свободы, — напомнил Франко, обратив к ней свое красивое загорелое лицо. — К тому же, увидев отца, я сильно засомневался, что ему удастся пережить хотя бы половину указанного срока…Полетт ощутила, что в словах его непроизвольно проскользнул оттенок душевной боли. Он действительно переживал за отца. Полетт впервые осознала этот факт — равно как и неправдоподобность того, что лишь корыстные мотивы движут Франко в стремлении устроить фиктивную свадьбу. Впрочем, Карлосу хотелось увидеть сына женатым, а Франко был готов притвориться, дабы доставить отцу это удовольствие. Довольно благородно с его стороны.— Извини, — пробормотала Полетт, и горло ее сжал спазм. — Должно быть, тебе хотелось вернуться сюда много лет назад…— Нет. Это не совсем так, — отсутствующим голосом признался Франко. — Мы с отцом никогда толком не ладили. Кажется, так часто бывает между отцом и сыном. Но судьба распорядилась так, чтобы мы вновь сошлись вместе. И оттого я становлюсь более терпимым, а он — более благодушным.Неимоверным усилием воли Полетт удержалась от того, чтобы не обнять его и не прижаться щекой к его груди.— Ты мог догадаться, что отец потребует от тебя немедленной женитьбы…— Да, — пожал плечами Франко. — Но это пустяк, если я тем самым смогу доставить ему удовольствие.— Но это не пустяк для меня, Франко.Они уже почти подошли к яхте.Полетт смотрела на море — у берега темно-синее, а дальше, там, где в воде отражались лучи солнца, — ослепительно серебристое. Для нее уже хватило одной фальшивой свадьбы. Она не хотела принимать участия во второй. Если Франко желает умиротворить своего папашу — это его дело, внушала себе Полетт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20