Но несмотря ни на что, он оставался единственным человеком, который знал Эрику Даниэлс. Все, что она когда-либо говорила о себе, из них двоих помнил теперь только он и, что самое неприятное, не торопился расставаться с этими сведениями.
Когда Клайв ушел, молодая женщина попросила принести поесть, потом уложила Кэтрин спать в соседней комнате. Девочка мгновенно заснула и, когда мама заканчивала легкий ужин, видела уже десятый сон. Эрика долго и с наслаждением принимала ванну, затем тщательно расчесывала и сушила длинные густые волосы. Она облачилась в ночную рубашку белого шелка и вернулась в спальню, собираясь лечь в кровать. Только теперь она услышала трезвон стоящего на столике телефона. Интересно, сколько времени кто-то уже пытается связаться с ней?
— Да…
— Почему ты не позвонила мне? — Это был Клайв, злой, как тысяча ос.
— Не хотела отвлекать тебя от работы.
— Как, по-твоему, я могу работать, когда только и думаю, почему ты не звонишь? — прорычал он.
— Прости, я не думала, что ты станешь волноваться. — Эрика опустилась на постель и стала накручивать на палец телефонный провод. — Клайв, могу я задать тебе несколько вопросов… о нас с тобой?
— Не больше трех.
— Как мы познакомились?
— Ты выпрыгнула из торта в мой день рождения. Следующий вопрос.
— Что я сделала? — Эрика решила, что это шутка. — Честно?
— Честно, и у тебя остается еще два вопроса.
— Почему… почему я ушла от тебя? — неловко спросила она, с тревогой вслушиваясь в повисшую на другом конце провода тишину.
— Этот вопрос входит в запретный список, — наконец сказал он.
— Так нечестно, — запротестовала она. — Я действительно хочу знать!
— А я тебе не скажу. Когда придумаешь что-нибудь другое, перезвони. — И в ухо ей ударили короткие гудки отбоя.
Что же произошло? Кто из них сделал другому непростительную гадость? Или они поссорились и наговорили друг другу много лишнего и теперь Клайву стыдно об этом вспомнить? Эрика тщетно рылась в пустой кладовой своей памяти.
Наконец она не выдержала и, взглянув на карточку, набрала номер его офиса.
— Это я, — тихо проговорила она.
— Знаю, — сухо ответил Клайв.
— Второй вопрос, — начала Эрика быстро. — Была ли я счастлива с тобой?
— Мне казалось, ты была безумно счастлива. Но, конечно, я не могу отвечать за тебя.
— Клайв… а какой я тогда была?
— Упрямой, вспыльчивой, самоуверенной, неуправляемой… Проклятье, это опасная тема!
Эрика тяжело вздохнула, безуспешно пытаясь связать эти определения с собой.
— Ты в порядке? — спросил Клайв.
— Да, — всхлипнув, ответила она. — Думаю, мне пора спать.
Похоже, Эрика Даниэлс была совсем другой женщиной, нежели Мишел Андерс. Не просто красивая кукла, а личность — сильная, жизнелюбивая натура. Неуправляемая, как сказал Клайв.
Узнав немного о своем прошлом, она была потрясена и пристыжена. Ей казалось, что любовница — это унизительно, она считала себя жертвой сексуальных домогательств миллионера. Но сам Макферсон, похоже, не считал ее жертвой, напротив, описывал как равную. Так куда же подевалась эта выдающаяся женщина? И вернется ли она когда-нибудь?
Эрика чувствовала себя настолько изможденной, что, упав на кровать, мгновенно заснула как убитая. Но во сне ее преследовали кошмары, и ужас постепенно захлестывал утомленное сознание. Она проснулась от собственного крика и слез и еще больше испугалась, поняв, что не знает, где находится.
— Милая, успокойся…
В первый момент, узнав голос Клайва, она замерла, но затем бросилась в теплое убежище его объятий, радуясь, что он оказался рядом.
Всхлипывая, Эрика уткнулась мокрым от слез лицом в теплое плечо Клайва. Голова ее закружилась от запаха мужского тела, смешанного с ароматом дорогого одеколона.
— Это был всего лишь дурной сон, дорогая. Тебе нечего бояться, — успокаивающе твердил он, отстраняя ее от себя и вглядываясь в тревожные золотистые глаза, которые казались почти черными от расширенных зрачков.
— Кто-то напал на меня в темноте… Совсем как по-настоящему! Мне уже не первый раз это снится, — прошептала Эрика, все еще дрожа.
— Это только сон. И с тобой ничего подобного не происходило, по крайней мере, с тех пор как мы познакомились. — Клайв легонько сдул волосы с ее лба и ласково вытер мокрые дорожки слез.
Напряжение спало, но испуг не прошел окончательно. Ощущения были настолько реальными, что, несмотря на уверения Клайва, Эрика предполагала, что однажды с ней случилось нечто ужасное.
— Перед тем как проснуться, ты очень громко звала меня, — мягко произнес он, не отрывая глаз от бледного лица.
— Правда? — Эрике больше не хотелось говорить о кошмаре, который слишком сильно напугал ее. — Послушай, а как же ты меня услышал? Откуда взялся здесь?
— Из соседней комнаты, — спокойно ответил Клайв. — Я решил перебраться поближе к тебе, чтобы не оставлять одну. Не разбуди тебя дурной сон, ты бы и не узнала, что я рядом.
В полумраке комнаты его обычно жесткие черты лица смягчились. Или это только ей показалось? Верхние пуговицы белой рубашки были расстегнуты, обнажая сильную шею и мускулистую грудь. На твердый подбородок словно легли темные тени — он, похоже, давно не брился, но эта небрежность лишь придавала ему сходство с демоном-искусителем. В воздухе просто витало ощущение опасности, и Эрика повернулась к Клайву спиной, надеясь защитить себя от себя же самой.
— Тогда я вернусь к работе, — произнес он, поднимаясь с кровати.
— А это обязательно? — невольно вырвалось у нее.
— Хочешь, чтобы я остался?
— Да. И поговорим о чем-нибудь жизнеутверждающем. Например, ты можешь рассказать мне о родителях.
Клайв вытянулся на белых простынях во весь свой рост, закинул руки за голову.
— Ты понимаешь, что должно произойти? — лениво протянул он, подмигивая ей.
— Ничего не произойдет. — Даже в темноте было заметно, как Эрика покраснела. — Представь, что это всего лишь диван.
В ответ Клайв усмехнулся: мол, время покажет, кто из них прав.
— Твои родители… Ты говорила, что они безумно любили друг друга. Отца звали Брайан, он родился в Ирландии и всегда очень гордился этим. А мама, Франческа, была итальянкой…
— Итальянкой?
— Ну да. А ты разве не заметила, что говоришь на двух языках? Ты родилась и выросла в Венеции…
— А ты не мог бы начать с самого начала? Когда родители поженились?
— Они… они не вступали в брак.
— То есть я…
— Да, незаконнорожденная.
Эрика потрясенно покачала головой, но вскоре взяла себя в руки. Похоже, в мире, где ей отныне предстоит жить, внебрачные дети так же естественны, как солнце днем. Ни она, ни ее дочь не составляют исключения.
— Расскажи мне про Брайана и Франческу, — тихо попросила она.
— Они были танцовщиками. И всегда выступали вместе. До твоего рождения они объехали полсвета.
— Танцовщики… — слабо повторила молодая женщина, но потом улыбнулась: — А мне нравится.
— Франческа погибла во время пожара в небольшом театре, где они в то время выступали. Это было еще в Венеции. Брайан пережил эту трагедию, но Венецию больше не мог видеть. И с того момента для вас обоих началась кочевая жизнь, вы колесили по всей Европе в стареньком «фиате». Ты не имела возможности подолгу посещать какую-нибудь одну школу, но зато обожала отца. Ты всегда рассказывала мне о своем замечательном детстве.
Эрика не могла оторвать взгляда от его губ, словно от произносимых им слов зависела ее жизнь. Она слушала Клайва с восторженным вниманием, как ребенок — увлекательную сказку на ночь.
— Я рада.
— Да, ты всегда оставалась неисправимым оптимистом… — Клайв поигрывал медно-рыжей прядью, щекотавшей его руку.
Сердце Эрики замерло, как пойманная птица, а затем забилось с удвоенной силой. Молчание затягивалось, и губы миллионера тронула ленивая, самоуверенная улыбка.
— А я закоренелый пессимист, — произнес он, не спуская с нее сверкающих глаз. — Но лишь в одном мне очень редко приходилось испытывать разочарование…
Этот мужчина непозволительно красив, думала Эрика, буквально пожирая его взглядом и от этого смущенно краснея. Он просто излучает сексуальную энергию, настоящую силу, перед которой не устоит и ангел, что уж говорить о грешной женщине.
Глядя на его губы, она почему-то вспомнила тот поцелуй — еще в доме Андерсов. Огонь снова заструился по жилам, и она совершенно непроизвольно приподнялась на локте, всем телом придвигаясь к нему, словно Клайв был магнитом…
— А с тобой вообще никогда, — хрипло закончил он.
Эрика не совсем понимала, о чем именнo он говорит, потому что способность мыслить покинула ее.
— Правда? — выдохнула она, не в силах оторвать взгляда от греховно-чувственного рта.
Лежащий рядом с ней мужчина был так красив, так совершенен, так похож на гордого и прекрасного хищника… И Эрика знала, что хищник этот способен дарить не только боль, но и сладкие, изощренные ласки, при воспоминании о которых тело ныло в истоме. Она не могла ни оторвать от него глаз, ни пошевелиться, словно птица, зачарованная взглядом змеи.
— Ты всегда была в моей власти, — произнес Клайв совершенно спокойно и наклонил голову.
Дыхание его опалило лицо женщины. Он медленна раздвинул жарким языком ее жаждущие губы. С них сорвался слабый стон, и Эрика потянулась к нему, обвила руками сильную шею, зарылась пальцами в шелковистые волосы.
Он не остановился, а, наоборот, проникал все глубже, теперь уже щекоча нёбо и десны. Всего один поцелуй, думала Эрика, жадно впивая ласку, словно иссохшее растение — воду.
— О, Клайв, — прошептала она, откидываясь на спину и чуть не до крови закусывая губы.
Он уже легко, почти невесомо целовал ее щеки, опущенные трепещущие веки, покусывал мочки ушей, пока она не прижалась к нему еще сильнее.
— В любое время, в любом месте, любым образом, — пробормотал он ей на ухо. — Мне даже не нужно было ничего говорить… Я только успевал подумать о сексе, и ты уже таяла…
Клайв снова поцеловал ее, и словно сотни стрел пронзили ее сердце. Она уже горела в огне, когда он сказал «таяла», от интимных и чувственных движений его губ и языка. Секунды тянулись восхитительно медленно, и Эрика боялась только одного — что сейчас все кончится.
Расцепив ее руки, Клайв бережно опуcтил женщину на кровать и резким движением сорвал с себя рубашку. Он с удовлетворением отметил как загорелись золотистые глаза. Эрика всегда сходила с ума от его тела — от сильных плеч, от широкой груди, покрытой темными пушистыми волосами, от плоского твердого живота.
Она трепетала от возбуждения, каждая клеточка тела вспоминала этого мужчину, ее любовника, — узнавала его запах, бархатистость кожи, вкус поцелуев. Ее переполняли странный восторг и удивление.
— Клайв, — потрясение прошептала Эрика, пытаясь удержать уплывающую реальность. — Я… Мы…
Она не договорила, потрясенная ощущением горячей тяжести его тела, дрожащего от напряжения так же, как и ее. В синих глазах светился голод, и она знала, что, единственное, может утолить его. Эрика подалась навстречу, приоткрыв губы. И Клайв ответил на немой зов, впиваясь в ее рот страстным, даже яростным поцелуем.
— Это нужно нам обоим, — хрипло произнес он, оторвавшись. — Ты хочешь меня… ты всегда меня хочешь…
Эрика взглянула на него, осознавая горькую правдивость этих слов, и нежно провела кончиками пальцев по линии его губ.
— Ты нужен мне как воздух.
Клайв приподнял ее и с привычной легкостью стянул ночную рубашку. Она ощутила себя совершенно беззащитной, чувство стыда и неловкости охватило ее, когда горящий взгляд возбужденного мужчины заскользил по обнаженному телу. Краска залила щеки, и она потупилась.
— Боже, — простонал Клайв, дотрагиваясь до нежной груди нетвердой рукой, поглаживая затвердевший сосок.
Эрика едва не закричала и еще крепче прижалась к нему, забывая смущение. Она запрокинула голову, отдавая себя во власть этому человеку, понимая, что сама больше не в силах управлять собой. Она стонала в его объятиях, трепетала от его ласк, словно пойманная рыбка, лоно ее стало жарким и влажным, ее переполняли нетерпение и жажда.
Клайв запустил руку в тяжелый водопад медных волос, одновременно целуя и покусывая мягкую грудь, напрягшиеся соски. Ощутив возбуждение ее естества, он поднялся, чтобы избавиться от остатков одежды. Эрика вскинула затуманенные страстью глаза, желая взглядом передать сладкую боль, испытываемую ею.
— Клайв, пожа-алуйста… — Голос ее дрогнул, дыхание прерывалось.
С чувством триумфа он опустился на трепещущую любовницу. Впрочем, Клайв сам дрожал от страсти не меньше ее и не мог больше сдерживаться. Голова кружилась от знакомого запаха ее тела. Эрика стонала и изгибалась, не в силах выносить томительную муку, и все же задохнулась от неожиданности, когда он вошел в нее.
Она закричала, прижимаясь еще крепче, еще глубже принимая его в себя, желая, чтобы Клайв утолил иссушающую жажду ее растревоженной плоти. И он проникал все глубже, двигаясь быстрее и быстрее, и вот тела их уже слились в сумасшедшем ритме страсти в единое целое.
Эрика вновь вскрикнула, достигнув вершины наслаждения, разом, освобождаясь от тяжести и боли. Через секунду и с его губ сорвался хриплый стон. Она крепче обняла возлюбленного, чувствуя, как по щекам ее катятся бессильные слезы. Она знала: так было всегда. Она любила Клайва настолько сильно, что хотела кричать об этом с крыш небоскребов. Вместо этого бессильно прижалась губами к мокрому плечу и просто прошептала те же самые слова. С неожиданной резкостью он отпрянул, тихо, но выразительно выругавшись, и вперил в нее гневный, обвиняющий взгляд.
— Прощай, Перси, привет, Клайв, — и все это за один день? — процедил он сквозь зубы, заметно бледнея даже под золотым загаром, — За какого дурака ты меня держишь?
Эрика была потрясена. Казалось, клещами из нее вырвали волшебное ощущение близости, оставив внутри гулкую, ноющую пустоту. Бледное, без кровинки, лицо белело в темноте. В голове ее теперь одновременно существовало и прошлое, и будущее, и она перестала осознавать, где в действительности находится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18