— У меня есть новости и для вас, Кортни: Замечательные новости. Помните, вы рассказывали мне о своем брате и его жене, мечтающих усыновить ребенка? Ну так вот, я не забыл об этом, потому что вы и Коннор очень много для меня значите, и я хочу помочь вам и вашим родственникам. Вы можете позвонить брату и сказать, что он станет отцом в течение этого месяца. Ко мне обратилась девушка, она ищет семью для своего будущего ребенка…
— Все еще злишься на Уилсона? — спросил Коннор.
— Да! — Кортни могла бы и не отвечать — ответ был написан у нее на лице.
— Он умеет убеждать, — усмехнулся Коннор. — Он, конечно, не сказал, но все было и так ясно: «Ваш брат получит ребенка, о котором они с женой так мечтают, если вы перестанете возражать против встречи Коннора с отцом».
— Это было так бесчестно! — воскликнула Кортни.
Они обедали в самом известном ресторане в городе, празднуя возвращение Коннора из больницы. Миссис Мейсон вызвалась посидеть с Сарой.
Коннор положил ладонь на руку Кортни.
— Дорогая, перестань волноваться. Я обещаю, что встреча с отцом меня не расстроит. Как это может случиться, если я совершенно его не помню?
Он и сам не знает, насколько прав, подумала Кортни, и амнезия здесь совсем ни при чем. С того самого момента, как Ноллер объявил о предстоящем визите Ричарда Тримэйна, она никак не могла решить, говорить или нет Кон-нору о том, что он никогда не встречался с этим человеком. Но, вспомнив слова доктора Аммана по поводу избирательной амнезии, она решила этого не делать.
Предположим, Коннор подсознательно хотел, чтобы Ричард Тримэйн признал его своим сыном. Травма, полученная при аварии, и последовавшая за ней амнезия предоставили ему идеальный шанс, и прошлое ожесточение теперь не стоит на пути.
«Когда подсознание наконец смирится с болезненной реальностью, сознательная память вернется», — сказал доктор Аммон.
Поможет ли этому знакомство с Ричардом Тримэйном? Казалось, что Коннор действительно хочет встречи с отцом. Не принесет ли Кортни больше вреда, чем пользы, если будет мешать?
— Просто все так сложно! — сказала она, больше для себя, чем для него. — Я хочу поступить правильно… — Она умолкла. Она сидит рядом с ним за уютным столиком на двоих, они держатся за руки, она обманом заставляет играть роль ее мужа — и смеет говорить о правильных поступках? Кортни встревоженно посмотрела на него. — Коннор, я не знаю, что делать, я всегда была честной и откровенной. Я никогда…
— Я хочу, чтобы ты перестала волноваться, — не дал договорить ей Коннор. Он поднес ее руку к губам и поцеловал кончики пальцев. — Ты делаешь все как нужно, малышка, перестань мучить себя.
Ей отчаянно хотелось последовать его совету, но не получалось.
— Ты не знаешь и половины всего, — упавшим голосом проговорила она. — Есть некоторые обстоятельства…
— Предполагается, что у нас праздник. Мы не собирались говорить о чем-либо более серьезном, чем меню, — снова прервал ее Коннор.
— Но, Коннор, я… Он сжал ее руку.
— Обещай, что не будешь говорить со мной, как врач с пациентом: «Как мы себя сегодня чувствуем?» и «Как мы поели?»
— Коннор, я боюсь, что ты…
— Что там у них в меню? Я буду рад чему угодно после больничных резиновых цыплят. Что ты хочешь на закуску?
Кортни заглянула ему в глаза.
— Ты намерен удержать меня от…
— Нытья в ситуации, которую ты не можешь контролировать, — он не отвел взгляд. — Да, Кортни, я намерен делать именно это.
И он успешно предотвращал все ее попытки обсудить их положение и его здоровье. Наконец она сдалась. Они болтали об обеде, о Саре, о теленовостях, о том, как ловко ему удается обыграть ее в карты, а ей его в шашки, так как ей все-таки удалось выиграть решающую третью партию. Коннор потребовал немедленно матча-реванша и расчертил на клетки бумажную салфетку.
После обеда, перед возвращением в пансион миссис Мейсон, он предложил прогуляться по городу. Держась за руки, они медленно шли по главной улице городка, останавливаясь перед витринами. Коннор был очарователен, забавен и внимателен, и Кортни не могла не отвечать ему тем же. Все это было очень похоже на ухаживание. Они шли, держась за руки, весело болтая и смеясь, и Кортни наконец признала, что по уши влюблена в Коннора Маккея.
Глава 9
— С малышкой не было никаких проблем, — уверила их миссис Мейсон, когда они вернулись домой час спустя. — Она поела минут сорок назад и сразу заснула. Вы хорошо отдохнули?
Коннор тепло улыбнулся Кортни.
— Мы прекрасно провели время. — Он сунул миссис Мейсон десятидолларовую бумажку. — Надеюсь, мы вас не очень задержали?
— Вовсе нет. — Миссис Мейсон положила деньги в карман своего домашнего платья. — Но сейчас я пойду спать. Если вам захочется остаться внизу, в кухне или в гостиной, пожалуйста.
— Спасибо, но мы тоже пойдем спать. — Коннор поймал руку Кортни и направился к лестнице.
Кортни показалось, что ее сердце подпрыгнуло к самому горлу. Ноги неожиданно ослабли и задрожали. Она с трудом поспевала за Коннором.
Коннор думает, что он ее муж, он верит в то, что у них нормальная, хорошая семья. Он собирается разделить с ней постель, а она не может придумать ни одной разумной причины, почему он этого делать не должен.
Она могла бы сослаться на состояние его здоровья, но доктор Стэндиш, прощаясь с Коннором, заметил как бы между прочим: «Я не вижу никаких причин, мешающих вам возобновить супружеские
отношения когда захотите».
Уже тогда у Кортни участился пульс, теперь же слова доктора вихрем кружились в ее мозгу.
Никаких причин? Они не женаты — разве это недостаточная причина? Возобновить? Она — девственница, и никогда у нее не было «супружеских» отношений. Когда захотите? Коннор и не скрывает своего желания.
Но она хочет его так же сильно, призналась себе Кортни. Она в него влюбилась! Она любит его!
Таким образом, возник еще один вопрос: как может женщина, любящая мужчину, жаждущая его прикосновений, не пустить его в свою постель?
— Давай проверим нашу маленькую дочку, — предложил Коннор, проходя в комнатку, где стояла колыбель. Сара мирно спала на животике, выставив крошечные ручки.
— Она так прекрасна! — прошептала Кортни, наклоняясь к ней. — Она похожа на ангелочка, правда?
— Наша девочка, — с благоговением прошептал Коннор. Он подумал о том, как будет растить ребенка вместе с Кортни. Они увидят, как она превратится из беспомощного ребенка в подростка, в юную женщину. Она научится ходить и разговаривать, смеяться и любить. Когда-нибудь у нее будет своя семья…
Он испытывал гордость оттого, что участвует в этом вечном круговороте жизни. Именно в этом счастье, понял он. Коннор обнял Кортни и прижал к себе.
— Я самый счастливый мужчина в мире, — хрипло сказал он.
Кортни чувствовала, что ее сердце переполняется любовью к нему, а к глазам подступают слезы.
— О Коннор, если бы только…
— Не надо, — нежно прервал он ее. — Мы вместе, и у нас чудесный ребенок. Мне не нужна память, чтобы понимать, как нам повезло.
Кортни судорожно всхлипнула, и он прижал ее к себе.
И тут это случилось. Как вспышка. Воспоминание. У него было уже несколько таких вспышек в больнице, он говорил об этом врачам, но намеренно скрывал от Кортни. Не было смысла обнадеживать ее, и, как ни странно, его воспоминания не имели ничего общего с ней. Обрывки событий его детства, школьных и университетских лет. Он отчетливо вспомнил окончание университета и свое приподнятое настроение, когда узнал, что получил право адвокатской практики. Он не мог вспомнить, как использовал свою юридическую степень или что-то из профессиональной карьеры, но врачи уверяли, что со временем все вернется.
В этот раз он увидел себя за рулем автомобиля, даже услышал песню, что звучала в этот момент. Его сердце забилось. Неужели он сейчас вспомнит саму катастрофу? Он так часто слышал, как это произошло, от других, что буквально чувствовал, как большой коричневый автомобиль врезается в него.
Но ему вспоминались только переполнявшие его гнев и замешательство. «Очаровательная маленькая семья». Эти слова не выходили у него из головы, но в голосе, произносившем их, было столько цинизма, что Коннор ужаснулся. Это не может быть он!
Он быстро перевел взгляд с крошечной Сары на Кортни, трепетавшую в его руках, — она так доверчиво спрятала лицо на его груди. Он любит их! Ему так повезло, что они у него есть!
Однако он не мог избавиться от воспоминания о циничном, эгоистичном Конноре Маккее, не думающем о будущем, любившем женщин, но не желавшем связывать себя никакими обязательствами.
Был ли он таким до знакомства с Кортни? Неужели он мог обманывать ее? Неужели их жизнь не была такой счастливой, как в последнюю неделю?
Он похолодел.
— Я люблю тебя, Кортни, — хрипло сказал он, глядя в ее огромные темные глаза. Ей хотелось плакать.
— Коннор, сейчас ты, возможно, думаешь так, но…
Он приложил палец к ее губам. Значит, он прав. Что-то было не так до катастрофы, что-то заставляет ее сомневаться в искренности его слов.
— Я знаю, что люблю, — убежденно сказал он. — Кортни, реально то, что сейчас. Что прошло, то прошло, и я начинаю думать, уж лучше не вспоминать о том, что было. Реально то, что у нас есть сейчас: ты, Сара и я. Наша семья.
Пылкость его слов, блеск глаз смели последние сомнения. Она любит его, хочет доставить ему удовольствие, отдать ему всю себя, всю свою любовь. И, когда он подхватил ее на руки и понес в спальню, она поняла, что ни за что на свете не оттолкнет его.
Осторожность и самообладание, эти два ее хранителя, были совершенно забыты. Реальность — то, что сейчас, сказал он. И реальность в том, что она его любит!
— Любимая, поверь мне, — прошептал Коннор, останавливаясь возле кровати и ставя Кортни на ноги.
— О Коннор, я… я верю, — выдохнула она. Она должна была поверить, она так отчаянно хотела поверить.
Он впился жадным поцелуем в ее губы, и Кортни застонала. Его язык требовательно исследовал нежное тепло ее рта, вызывая сладострастную дрожь. У нее закружилась голова. Они целовались и целовались, пылая обжигающей страстью.
— Ты такая чувствительная, такая страстная, — прошептал он. — Ты самая желанная для меня женщина в мире, и ты моя.
Коннор снова впился в ее губы жарким поцелуем. Он медленно опустил ее на кровать. Кортни была как в тумане. А он не терял времени даром — снял блузку, ловко расстегнул бюстгальтер. Она открыла глаза, и их взгляды встретились. Он хотел ее, это было очевидно. Но, кроме желания, в его глазах была и любовь. Кортни забыла обо всех запретах, исчезли все страхи и сомнения. Она ощущала себя женщиной, желанной женщиной.
Коннор продолжал целовать и ласкать ее. Он хотел доставить ей высочайшее наслаждение, хотел, чтобы их любовь стерла все разногласия, что разделяли их прежде, и соединила их навсегда.
— Я люблю тебя, Кортни. — Его голос был таким же ласковым, как его руки. На мгновение оторвавшись от ее губ, он увидел ее полные любви глаза. Она провела кончиками пальцев по его волевому подбородку, чувственным губам.
— Я так люблю тебя, Коннор. Я… я хочу, чтобы ты всегда это помнил, что бы ни случилось.
Они долго молча смотрели друг другу в глаза. Коннор чувствовал трепет чего-то неосязаемого и в то же время очень реального и понял, что никогда не забудет этого мгновения.
Он подумал о других мгновениях. Они любят друг друга и женаты уже пять лет, значит, само собой разумеется, что у них было много таких моментов. Тогда откуда это ощущение, что столь полное слияние разума, души и тела происходит с ними впервые?
Кортни прошептала его имя, коснулась губами его рта, и Коннор больше не мог думать ни о чем, кроме того, как сильно хочет ее.
Дрожащие пальцы Кортни скользнули под рубашку, лаская его грудь.
— На нас слишком много одежды, — хрипло рассмеялся Коннор. — Это нужно немедленно исправить.
Несколькими быстрыми движениями он избавил ее от юбки и колготок. Ловок, однако! Кортни смущенно вспыхнула.
— Что случилось, малышка? — спросил Коннор. — Почему такие испуганные глаза? Эти большие цыганские глаза…
Он сощурился. Цыганские глаза.
— Цыганочка! — воскликнул он. — Я называл тебя так!
Кортни кивнула.
— Т-твоя память возвращается?
— Я вспомнил, что называл тебя Цыганочкой. — Он нежно поцеловал ее. — И я знаю, как сильно люблю тебя, как сильно хочу. Только тебя, Кортни. Никогда не забывай этого.
— Не забуду, — пылко пообещала Кортни. Как она сможет забыть? Это прекрасное мгновение навсегда останется в ее памяти, что бы ни случилось. — Коннор, я… я всегда буду помнить…
Она замолкла, потому что в это мгновение его пальцы дерзко скользнули под резинку ее трусиков. Голова ее закружилась. Что она хотела сказать? Она не могла вспомнить, она не хотела вспоминать. Она сладостно застонала от интимных прикосновений его искусных пальцев.
— Иди сюда, дорогая, — хрипло проговорил Коннор. Он притянул ее к себе, покрывая поцелуями. — Я хочу тебя, Кортни. Ты готова, дорогая? Сейчас?
— Да, Коннор, да! — простонала Кортни. Она вся горела от изумительного наслаждения.
«Ты самая желанная для меня женщина в мире». Его слова не выходили у нее из головы.
И его взгляд заставлял ее чувствовать, что это именно так. И она принадлежит ему.
Кортни улыбнулась, обвивая его руками.
— Кортни. — Не отводя от нее глаз, Коннор медленно, осторожно вошел в нее. — Ты такая маленькая, такая жаркая и напряженная.
Кортни сжала зубы.
— Я немного нервничаю. — Слабо сказано, подумала она угрюмо. Коннор считает, что они женаты пять лет! Если бы он знал, что она — девственница… Как она может объяснить ему? Она зажмурилась, чтобы удержать жаркие слезы. Что, если он придет в бешенство, узнав правду? Что, если он возненавидит ее?
— Я знаю, что ты нервничаешь, милая, — нежно сказал Коннор. — Просто расслабься, малышка. Расслабься.
Он успокаивал ее, ласково гладил по волосам.
Что-то происходит, Коннор интуитивно чувствовал, здесь что-то не так. Но его мозг был слишком затуманен страстью, чтобы разобраться. Он утешал Кортни, каким-то шестым чувством понимая, что она нуждается в утешении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20