– Как раз вовремя. А то я уже прикончил всю пачку хлебцев.
Кэтрин тем временем пыталась справиться с беспричинным гневом. В конце концов, Хант вовсе не побуждал ее к откровенности! И что это на нее нашло?! Нужно срочно направить разговор в нужное русло.
– Я с удовольствием поработала на этой неделе в вашей фирме, – начала она. – Насколько я поняла, ваш отец основал ее тридцать лет назад, когда только что закончил колледж. А теперь вам принадлежат семь радиостанций и три станции кабельного телевидения?
– Да, за последние десять лет мы существенно расширились. На мой взгляд, это просто необходимо для того, чтобы выжить. Не думаю, что в средствах массовой информации найдется место для большого количества мелких станций. Вот и стараюсь, чтобы наша компания получала побольше прибыли и пробилась в ряды крупных китов. Я уверен, что в ближайшие пять лет кабельное телевидение начнет приносить головокружительные доходы.
– А вы давно стали президентом, Джошуа? Что, ваш отец совсем удалился от дел?
Пауза несколько затянулась. Хант некоторое время молча жевал свой гамбургер.
– Нет. Отец до сих пор председательствует в комитете и очень активно участвует в делах. Он ведь женился молодым, и я появился на свет, когда ему было двадцать три года. Так что, сейчас ему пятьдесят с небольшим.
– А ваша мать?
– Умерла, когда я был подростком.
– Простите.
– Мне тогда было очень плохо, однако, как вы сказали, время лечит.
Что-то в его голосе заставило ее поднять глаза от тарелки со шпинатом, но она тут же решила, что сарказм ей, вероятно, просто послышался. Его глаза смотрели на нее с неподдельной искренностью, а в улыбке не замечалось ничего, кроме мягкости и дружелюбия.
– В прошлом году отец снова женился, – сообщил он. – Кстати, моя мачеха – очаровательная женщина.
И вновь ей показалось, что в его словах прозвучал какой-то подтекст, но на этот раз он не глядел на нее. Кэтрин положила вилку, оставив попытку доесть салат, и, потягивая вино, внезапно осознала, что устала просто до изнеможения.
– Где вы остановились? – поинтересовался Джошуа. – В мотеле «Старый полковник»?
– Да. – Она слегка улыбнулась, и это была первая за весь вечер естественная улыбка. – Очень занятное место. Такое нарочито старомодное, даже черные пластиковые лучи на потолке в ванной комнате.
Он усмехнулся.
– По крайней мере, он совсем рядом с фирмой.
– Верно. Знаете, мне, пожалуй, пора. Завтра нужно будет пораньше приступить к работе. Джим, мой коллега, – ранняя пташка.
Джошуа немедленно сделал знак официантке и попросил счет.
– Мотель находится в трех кварталах отсюда, – сказал он. – Я провожу вас.
– Я могу взять такси! Мне вовсе не хочется затруднять вас…
– Никаких проблем.
Он взял у официантки счет и расплатился. Кэтрин отметила, что его небрежная улыбка оказала просто сокрушительное действие на молодую женщину.
Уличный воздух показался ей холодным после приятной духоты ресторана. Кэтрин зябко повела плечами, и Джошуа тут же набросил ей на плечи пиджак.
– Вот так. Мне он не нужен. После Лондона тут тепло.
– Я уверена, что вы устали с дороги, – сказала она. – Давайте я возьму такси, а вы отправитесь прямо домой.
– Предпочитаю ходить пешком, а отцовский дом совсем рядом с вашим мотелем. Я вам уже сказал, что вы совершенно не ломаете моих планов.
– Вы живете с отцом?
– Да. – Вероятно, он услышал легкое удивление в ее вопросе, потому что еле заметно пожал плечами. – Мне приходится много ездить: радиостанции сейчас объединяются по всему Среднему Западу. И пока отец не был женат, нам казалось нелепым содержать два холостяцких хозяйства. Но в последнее время я начал задумываться, не зажить ли мне своим собственным домом.
Нетрудно было догадаться о том, что осталось невысказанным. С «очаровательной» мачехой жить ему было явно нелегко. Однако Кэтрин мало интересовали личные проблемы Джошуа Ханта. Ее невероятно раздражала собственная неспособность направить разговор, куда ей хотелось бы: опять они перешли на слишком интимные темы.
И она совсем уж растерялась, когда Хант вошел вслед за ней в вестибюль и подождал, пока она возьмет ключ у портье. Надо поскорее положить этому конец! Кэтрин повернулась и вежливо протянула ему руку.
– Доброй ночи, Джошуа. Большое спасибо за ужин. Мне очень понравилось.
Он оставил без внимания ее протянутую руку, как прежде игнорировал ее улыбки.
– Я провожу вас до комнаты.
Кэтрин вовсе не хотелось, чтобы он шел за ней, но она решила не поднимать шума. В мотеле было только два этажа, и Хант уверенно двинулся вслед за ней по узкой лестнице и затем налево в коридор, ведущий к ее комнате. Она вставила ключ в замок и снова повернулась к нему.
– Ну, доброй ночи, Джошуа. Спасибо за то, что проводили. – На этот раз она не стала протягивать ему руку, а вместо этого решительно взялась за дверную ручку. – Я действительно рада, что мы встретились сегодня в вашей конторе, – добавила она с преувеличенной бодростью. Кэтрин уже не раз убеждалась: мало что может положить конец нежелательной интимности так эффективно, как пылкий профессиональный энтузиазм. – Всегда приятно встретиться с президентом компании, на которую работаешь, и, уж конечно, намного приятней было поужинать с вами, чем в одиночестве.
Его синие глаза потемнели от удивления, а потом в них запрыгали веселые искорки.
– Очень мило сказано, – пробормотал он, едва сдерживая смех. – Уверен, что коллеги могут поставить вам высшую оценку за такие отношения с клиентом.
Внезапно он провел пальцами по ее щеке, и Кэтрин ощутила легкое покалывание в тех местах, которых он коснулся. Она резко мотнула головой, испугавшись собственной реакции, но Хант легко обнял ее за талию и привлек к себе.
Шок от того, что она оказалась в его объятиях, заставил Кэтрин на время оцепенеть. Потом ее тело затрепетало от совершенно неуместных ожиданий, а он медленно наклонился и приник к ее губам.
При первом же прикосновении ей показалось, что жар его рук проник в ее вены и стремительно пронесся по ним. Она невольно закрыла глаза, и его поцелуй стал еще горячее, наполнился еле сдерживаемой страстью. Внезапно Кэтрин охватило неожиданное и очень сильное желание ответить ему. Ее пульс забился с лихорадочной частотой, и на несколько секунд она жадно раскрыла губы.
Впрочем, Кэтрин быстро опомнилась и, осознав, что с ней происходит, рванулась из его рук.
– Нет! – Она резко повернула голову, стремясь увернуться от губ Джошуа. – Прошу вас, остановитесь! Я ничего такого не хочу!
Кэтрин боялась смотреть на него, но в какой-то момент ее глаза все-таки встретились с его взглядом, и она могла бы поклясться, что прочла в глубине его глаз потрясение – почти такое же сильное, как ее собственное. Потом Хант моргнул – и вот уже в его взгляде нет ничего, кроме тающего следа холодной насмешки.
– Надеюсь, вы не будете сердиться за этот прощальный поцелуй, – сказал он. – Все было очень приятно.
Кэтрин понимала, что его слова и интонация, с которой он их произнес, совершенно не соответствуют тому, что на самом деле произошло между ними. Джошуа не первый целовал ее после смерти Роберта, но то были действительно легкие дружеские поцелуи: она давно научилась ловко отделываться от нежелательной близости. Здесь же явно было что-то другое….
– Я просто очень устала, – заявила она, объясняя свое поведение скорее себе, чем Джошуа. – День оказался таким долгим… Думаю, мы увидимся завтра утром на службе.
– Возможно. – Он отпустил ее и резко отвернулся. – Благодарю за компанию. Мне понравилось.
Он небрежно махнул рукой на прощание, улыбнулся и исчез за углом. Приглушенный звук его шагов замер в конце коридора еще до того, как Кэтрин сумела наконец отпереть дверь, войти внутрь и укрыться в темноте и тишине комнаты.
2
Годовой финансовый отчет фирмы «Консолидейтид вижн» потребовал гораздо больше времени, чем первоначально предполагали Кэтрин и ее напарник Джим. В пятницу стало ясно, что до вечера они дела не закончат, как бы ни старались, и что на следующей неделе придется еще поработать.
Кэтрин едва заметно поморщилась, засовывая в портфель пачку непросмотренных бумаг. Ей почему-то ужасно не хотелось снова приезжать в Коннектикут.
– Джим, ты не возражаешь, если я сейчас уйду? – спросила она. – Мне позарез нужно вернуться к шести в Нью-Йорк.
– Конечно, ступай. На этой неделе у тебя и так получилось много сверхурочных часов. А что, предстоит какое-нибудь потрясающее свидание?
Прежде чем ответить, она тщательно застегнула «молнию» на портфеле и постаралась улыбнуться как можно непринужденнее.
– Увы! Свидание предстоит, но всего лишь с родственниками. На выходные ко мне приезжают мама с сестрой. Хотят кое-что купить.
– Это твои родичи из Вэлли-Фордж, да? А что, в Пенсильвании прогорели все магазины?
– Как женатому человеку, Джим, тебе не мешает понимать разницу между покупками, сделанными на Манхэттене и в Пенсильвании.
– О, я прекрасно понимаю! На Манхэттене все стоит вдвое дороже, да и машину негде приткнуть.
– С тобой трудно не согласиться! – рассмеялась она. – Ладно, мне пора бежать. Хочу успеть на трехчасовой поезд. До понедельника, Джим.
Манхэттенский поезд оказался почти пустым. Кэтрин вытащила из портфеля бумаги, однако компьютерные цифры прыгали перед глазами, образуя бессмысленную чехарду серых точек и тире. Она любила мать и сестру, но ей страшно не хотелось, чтобы они приезжали именно в эти выходные. Неделя выдалась невероятно трудная, и Кэтрин чувствовала, что ей просто необходимо побыть пару дней одной. Она давно уже обнаружила, что нет ничего более утомительного, чем притворяться счастливой перед людьми, которых искренне беспокоит твое благополучие. А ей именно это приходилось делать, общаясь с близкими.
В первые несколько недель после гибели Роберта только любовь и поддержка семьи помогли ей выжить, и Кэтрин прекрасно это понимала. Уже через несколько часов после несчастья родители и сестра прибыли в отель на берегу Карибского моря. Мать обняла Кэтрин и стала баюкать ее, как маленькую девочку, приговаривая что-то ласковое и утешительное, пока дочь не погрузилась в беспокойный сон. В те первые после несчастья дни Кэтрин казалось, что на всем свете нет ничего реального, кроме ее собственного горя и спасительной поддержки материнских рук.
Остальные члены семьи помогали тоже. Младшая сестра Бет выплакала за нее все слезы: Кэтрин в то время даже не могла плакать. А отец, с посеревшим от невысказанного сострадания лицом, взял на себя все хлопоты по похоронам, оградив ее от бюрократической мороки самым решительным и достойным образом.
Однако по прошествии нескольких месяцев Кэтрин начала тяготить подобная опека со стороны семьи. Они расстраивались от ее несчастного вида. Им хотелось заставить ее поскорее забыть о трагедии, и они то и дело, не особенно заботясь о такте, намекали, что ей не мешает обзавестись новым мужем. Мать часто напоминала, что ей всего лишь двадцать семь лет и что впереди еще целая жизнь.
Кэтрин страшно раздражала их уверенность в том, что Роберта пора забыть, что он был не более чем трагической интерлюдией, неудачным отклонением на пути к счастливому второму браку. И как только могли они, питая к ней такую нежность, не понимать, что часть ее души умерла вместе с мужем?! Обиженная их черствостью, она скрыла от них свою беременность – последнее тайное звено, связывавшее ее с Робертом…
Едва выйдя после выкидыша из госпиталя, Кэтрин попросила босса перевести ее в Нью-Йорк, понимая, что сойдет с ума, если не уедет из Пенсильвании. Ведь именно здесь они с Робертом собирались жить – долго и бесконечно счастливо…
И вот уже больше года она живет в Нью-Йорке, снимая маленькую угловую квартирку в новом доме на Ист-Сайд. За стеной сосед часто включает стерео. Она с удовольствием слушает музыку, сознавая, что не узнает живущего рядом человека, встретив его на улице.
Одиночество вовсе не тяготит ее, наоборот, даже нравится. Во всяком случае, это лучше, чем любящая, но навязчивая опека родных. Она вольна жить так, как пожелает, – и погружаться в воспоминания о Роберте, когда захочет.
И вот в ближайшие два дня ей придется общаться с матерью и сестрой, да притом в маленькой квартирке с одной спальней. Подобная перспектива омрачала настроение Кэтрин, пока она носилась по местному супермаркету, закупая продукты. Так трудно принимать гостей, когда все время мотаешься по командировкам! Да к тому же ее замужняя сестра совершенно помешана на домашнем хозяйстве. Похоже, она всерьез убеждена, что если у человека пусто в холодильнике, значит, в его жизни все идет наперекосяк.
«Но ведь я не видела их с Пасхи, да и пробудут они у меня всего лишь два дня! – укоряла себя Кэтрин, снимая деловой костюм и доставая слаксы из твида и хлопковую рубашку бирюзового цвета. Потом она нанесла тональный крем, скрывая круги под глазами, и принялась тщательно нарумянивать бледные щеки. В этот момент зажужжал домофон, ее рука дернулась, и кисточка провела полосу персикового цвета почти до самого носа. – Ох, дьявол! И что я так разнервничалась? – подумала Кэтрин. – Ведь нет никаких причин. Не понимаю, что это на меня нашло».
Схватив бумажную салфетку, она быстро вытерла щеку, одновременно попросив швейцара, чтобы тот направил мать и сестру к ней наверх. Не успела она открыть дверь, как Бет уже выскочила из лифта и побежала к ней по коридору с протянутыми руками.
– Вот и мы! – воскликнула она, крепко обнимая сестру. – Кажется, я первый раз не заблудилась! Дай-ка на тебя посмотреть… О Боже! Как ты всегда меня огорчаешь! Просто не понимаю, за что я так сильно тебя люблю. Клянусь, ты выглядишь по крайней мере еще на дюйм выше и на пять фунтов легче. И как только тебе удалось так вымахать? А я никак не могу вырасти выше пяти футов и трех дюймов.
Кэтрин с улыбкой обняла сестру.
– Ты прекрасно знаешь, Бет, что в пятнадцать лет я перестала расти. Да и вообще я выше тебя всего лишь на пару дюймов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22