И он любил ее. Помимо всех восторгов, изменений и приключений, которые он внес в ее существование, Боумонт Ремингтон одарил ее своей любовью. Он принял угрозу своей жене со стороны Нила как личное оскорбление, и Розалинда, не привыкшая иметь защитника, решила, что быть независимой и быть одинокой – две совершенно разные вещи.
Она сохраняла независимость, потому что Бью никогда не вмешивался в ее дела, но она уже не была одинока. В конце концов, был еще кто-то, кому было небезразлично, что с ней происходит. Она тоже страстно переживала за благосостояние своего мужа. Она когда-то сторонилась брака? Каким же глупым ребенком была Розалинда! Но теперь она женщина, и считала себя самой удачливой, самой счастливой женщиной во всей Англии. Во всем мире.
Что касается Бью, то он тоже был доволен таким неожиданным поворотом в своей жизни. Он попросил Бриджит прибавить еще десяток бусин к своим четкам и увеличил количество своих молитв, выученных им на коленях у ирландки, так что шансы на то, что обретенное им счастье, довольство, любовь сохранятся, увеличились еще больше. Не то чтобы Господь захотел разрушить то, что Бью и Розалинда обрели друг в друге. Религиозное воспитание Бью закончилось в нежном возрасте, когда ему было всего двенадцать, но он знал достаточно, чтобы быть уверенным: Бог – добрый. Молитвы же были в некотором роде скорее благодарностью Ему за доброту. Бью сознавал, что его теперешнее удовлетворение жизнью зависит не от хорошего финансового положения или от возвращения фамильного имения, а от этой маленькой женщины, его жены, и он любит ее неистово.
Человек действия, Бью не выдерживал долго в узких рамках высшего света, временами ему страстно хотелось снова отправиться куда-нибудь, ведь он никогда не оставался долго на одном месте. По правде говоря, будь на то его воля, он проводил бы несколько месяцев в году в имении Ремингтон, каждую весну участвовал бы в светском сезоне, а потом отправлялся бы в путешествие по континенту до конца года. Возможно, однажды даже отправился бы в Америку. Но его милая жена стремительно окунулась в жизнь лондонского высшего света, и он был настолько горд ее популярностью, что готов был сидеть и ждать, пока она не устанет от скучных вечеров непременного условия успеха в обществе. А кроме того, было довольно забавно наблюдать за ней в минуты ее триумфа.
Да еще было и это дело с Нилом Уинзлоу, и их решение отплатить ему за злую шутку – за все злые шутки, которые он сыграл с Розалиндой в жизни, хотя про себя Бью признавал: он сам уже давно простил этого человека за проигрыш половины имения, при том что он прекрасно знал – вторая половина принадлежит его сестре. Да и как он мог злиться на человека, который помог ему не только вернуть свой отчий дом, но и косвенно представил Бью его дорогой жене, к тому же еще обогатив его на сорок пять тысяч фунтов. Нужно быть уж очень подлым человеком, чтобы не благодарить того, кто вольно или невольно способствовал обрушившемуся на него дождю всяких благ.
Розалинда сначала тоже настаивала на осуществлении их плана, как проучить Нила. Но спустя несколько дней после первого визита брата на Портмен-сквер изменилась: вечно удивляющий Уодроу, действуя по указанию Бью, у которого были подозрения, отправился вслед за новым дворецким хозяина в «Три замка», грязную дыру у подножия Андреевского холма, и увидел, как дворецкий беседовал там с Нилом Уинзлоу.
В тот день, когда Нил явился поздравить свою сестру с замужеством, Бью специально забросил удочку, сказав ему, что ищет для себя нового дворецкого. Он сразу догадался, что без Нила здесь не обошлось, когда у дверей особняка остановился хорошо одетый молодой человек и сказал: «Я увидел, сэр, какая тут суматоха, и подумал, что человеку в городе новому, который только еще мебель в дом заносит, может понадобиться достойный слуга».
Ферсби, случайно появившийся дворецкий, оказался знающим свое дело, хотя Уодроу осудил его метод чистки сапог, а Молли с первого взгляда влюбилась в него. Это вынудило Бриджит заявить, что никогда еще она не была так занята, целыми днями охотясь за этой парочкой и гоняя их из укромных уголков, пока «девчонка не погубила себя, как ее легкомысленная мамаша Маргарет, знаете ли».
Имея в доме шпиона Нила, Бью и Уодроу не составляло труда исполнять свой маленький спектакль на тему не «Уодроу Фитцклер из йоркширских Фитцклеров», а «Уодроу Фитцклер, волшебник».
Розалинда, со своей стороны, сочла, что они зашли слишком далеко, когда увидела большой хрустальный шар, как бы нечаянно забытый на письменном столе в кабинете Бью. Но Ферсби обладал всеми ценными для наемного шпиона качествами: он был живой, любопытный и готовый докладывать своему хозяину в подробностях обо всем, что он смог увидеть или услышать. А Нил, со своей стороны, как сообщил Бью своей жене, обладал всеми ценными качествами голубя, созревшего для ощипывания, – и самое полезное, это его ненасытная всеядность.
Благодаря тому, что Бью забывал закрывать дверь, ведущую из его кабинета в короткий коридор, связывающий кабинет с утренней гостиной, Ферсби стал заинтересованным слушателем всех его разговоров с Мерлином относительно управления финансовыми вложениями Ремингтона.
Процедура была довольно простая: каждое утро, точно в одиннадцать часов утра, Уодроу без доклада шел в гардеробную Бью, раскланивался и заявлял, что он «готов». Тут Бью быстро отсылал своего дворецкого, брал Уодроу под локоть, и оба они исчезали в кабинете, захлопнув за собой дверь. Но не ту дверь, что вела в утреннюю гостиную. Выждав положенные пять минут, на тот случай, если Ферсби задержится, Уодроу, расположившийся так, чтобы его можно было видеть в щель приоткрытой двери, откидывал черный капюшон на ярко-красной шелковой подкладке, водружал на голову странный парчовый тюрбан и начинал торжественно водить руками над хрустальным шаром, раскачиваясь из стороны в сторону и что-то глухо бормоча при этом.
– Я вижу, сэр, – произнес он в то первое утро. Бью подошел к нему и стал напряженно вглядываться в шар. – Я вижу деревья. Великолепные деревья. Высокие деревья, достигающие до синего-синего неба. Вижу разноцветных птиц, летающих среди деревьев. Вижу корабли, их кили сидят низко в воде, их трюмы полны плодов этих деревьев. Я вижу комоды и кресла с изогнутыми ножками, маленькие столики и каминные полки. Я вижу, нет-нет, все исчезло. Больше ничего нет.
Уодроу, очевидно, утомленный своим общением с мистическим, рухнул в кресло, которое поспешил придвинуть ему Бью, и уверенно заявил:
– Красное дерево. Прекрасная мебель. Вест-Индия. Африка.
– Правда? Вы уверены? Ну конечно, и по морю. Они тут заодно, хотят лишить меня не одного вклада, но двух! Вы гений, Уодроу. Настоящий гений! Я сейчас же займусь этим, – пообещал Бью.
На другое утро, в плаще с капюшоном и в тюрбане, Уодроу изучил неясные очертания, и Бью срочно отправился на фондовую биржу. Там видели, как он вкладывал довольно крупные суммы в акции мануфактур. С понедельника по пятницу, в течение трех недель, этот сценарий повторялся: Уодроу давал свое представление как провидец, а Бью, следуя его предсказаниям, приказывал продавать, а чаще покупать акции на бирже. И каждая сделка приносила прибыль, хоть и скромную. Это мог бы заметить каждый, у кого нашлось время понять, что «видения» Уодроу никогда не относились к инвестициям, связанным с большим риском. Бью демонстрировал свой выигрыш каждому, и с каждой сделкой в их, то есть Бью и Нила, карманы поступала существенная сумма, потому что, как надеялись, Нил дублировал каждый шаг Бью на финансовом рынке, как только Ферсби передавал ему информацию в «Трех замках».
– Игра закончена, – объяснил Бью Розалинде, когда они лежали прошлой ночью в своей широкой кровати. – Рыбка проглотила наживку, в которой прятался крючок. Теперь пора подсекать улов!
Сегодня, как был уверен Бью, Ферсби доставил последнюю информацию, которую выдал хрустальный шар Уодроу. И очень возможно, что в этот самый момент Нил Уинзлоу спешит в ветхие склады недалеко от порта, чтобы встретиться мистером Дугласом Макдугаллом, искусно загримированным, с наклеенными усами шотландским актером, которого нанял Бью на роль изобретателя чудесного способа производить шотландский виски за полцены и в четыре раза быстрее.
Самая гениальная, самая внушающая доверия часть его плана заключалась в том, что на самом деле существует огромное множество амбициозных людей, готовых предоставить миру свои изобретения в обмен на богатство для себя и своих инвесторов, так думал счастливый Бью, ожидая в элегантно обставленной гостиной Розалинду, чтобы вместе отправиться на прогулку. К несчастью, большинство этих современных изобретателей, по опыту Бью, имели на успех ровно столько же шансов, сколько деревенский дурачок на место в палате общин.
– Может, мне нужно было бы найти менее удачное сравнение, – вслух размышлял Бью, добродушно вспоминая винегрет из посредственных марионеток и ничтожных посредственностей, занимающих места в правительстве.
– С кем ты тут разговариваешь, дорогой? – спросила Розалинда, входя в комнату.
Оглядевшись, она не обнаружила никого, кроме мужа, который, между прочим, выглядел прекрасно в своем новом сюртуке. Розалинда поцеловала его, про себя надеясь, что на него тоже произведет впечатление ее вышитое платье из белого муслина и вышитый зеленый бархатный спенсер, хотя она еще не надела подходящие по цвету шарф и шляпку – они еще не собирались отправиться на прогулку в парк. И на него все это произвело впечатление. Не задумываясь над тем, что может измять платье, и не давая ей возможности отойти от него после поцелуя в щеку, он усадил ее себе на колени и показал, как правильно нужно целовать своего мужа при встрече. Кроме всех прочих преимуществ замужней жизни, давно решила для себя Розалинда, именно без пылких поцелуев мужа она совершенно не смогла бы жить.
Минут пять спустя, слегка запыхавшаяся и определенно растрепанная, Розалинда склонила голову на плечо мужа и снова спросила:
– Так с кем же ты разговаривал, дорогой, когда я вошла? Или это очень личное?
Бью чмокнул Розалинду в кончик ее очаровательного носика.
– Между нами не может быть секретов, дорогая, – улыбаясь, сказал он. – Если хочешь знать правду, я тут сидел и поздравлял сам себя – какой же я гениальный.
Розалинда покачала головой в ответ на это смелое заявление.
– Может, вы и англичанин по рождению, Боумонт Ремингтон, но в вас, слава богу, всегда будет присутствовать нечто от этого ирландского бездельника, Бобби Рейли, которого я уже успела так полюбить. Ну а теперь расскажи мне о своем последнем приступе гениальности. Неужели ты нашел способ, как помирить Молли и Риггза? Они на ножах уже несколько дней. Бриджит даже призналась мне, что не знает, как нам с ними поступить.
Бью с любопытством посмотрел на жену. Как ему казалось, он до мелочей знает все о каждом обитателе особняка на Портмен-сквер. Но, похоже, именно эта проблема ускользнула от его внимания.
– Молли и Риггз? Почему же они на ножах?
Розалинда, откровенно довольная тем, что знает больше своего мужа, устроилась поудобнее у него на коленях, это очаровательное невинное движение едва не отвлекло его от предстоящего рассказа.
– Ну, конечно, из-за Ферсби. Они оба безумно влюблены в него.
Смущение появилось на ее лице.
– Я знаю, ты думаешь, что, хм, после того разговора вскоре после нашей свадьбы мне стало ясно насчет Риггза. Но должна признаться, мне до сих пор все это понять довольно трудно. Я не прошу повторять твои объяснения, нет. Но должна признаться, я в полном замешательстве. Я не знаю, как поступить. И это я, которая всегда считала себя способной уладить любую ссору между слугами.
– Ссору? – повторил Бью. Бывает в жизни такое, чего и в пьесах не увидишь, подумал он. – Скажи мне, дорогая, что говорит по этому поводу Ферсби?
– Ну он польщен, конечно, – с серьезным видом сказала Розалинда. – Думаю, это совершенно естественно.
Невинный тон, каким Розалинда произнесла это, заставил Бью закусить губу, чтобы не расхохотаться.
– Конечно, – наконец произнес он, отвернувшись. – Прости, это был глупый вопрос. Как ты и объяснила, дело совершенно естественное.
Конечно, во многих отношениях Розалинда была ограждена от реальной жизни, но, как и ее муж, она прекрасно понимала, что ничего естественного в борьбе служанки и дворецкого за симпатию дворецкого ее мужа нет! Соскользнув с коленей мужа, встав перед ним и уперев руки в бедра, Розалинда возразила:
– Не обращайтесь со мной, как с ребенком, Бью Ремингтон! Я знаю, что это неестественно! – Потом она снова нахмурилась, потому что, по правде говоря, ситуация ее смущала. – Хотя это и естественно для Риггза, я полагаю, – мягко добавила она, потом вздохнула. – Но это не важно. Ферсби очень привязан к Молли, хоть я и не понимаю, почему. Она такая легкомысленная, как птичка перелетная.
– Как считает Бриджит, – заметил Бью, который узнал в словах жены манеру выражаться, типичную для ирландки. Его с самого начала радовали близкие отношения, которые установились между Розалиндой и его приемной матерью. Бриджит отказалась меняться только из-за того, что он стал самим собой, но Бью не устраивало ее требование оставить ее вместе с неизменным белым фартуком в роли прислуги. Однако Бриджит стояла на своем и казалась счастливой, так что Бью пришлось смириться с положением дел.
Он поднялся с кресла и встал перед женой. Лучше всего сменить тему, чтобы разговор не зашел в опасные воды, решил он.
– С этим почти покончено, дорогая, – подмигнул он ей.
Резкий поворот от домашних дел не обманул Розалинду. Как не раз говорил ее муж, она была умная девочка и сразу поняла Бью.
– Вы с Уодроу говорили об изобретении, которое существенно улучшит производство шотландского виски? Что за чепуха! Я все еще поверить не могу, неужели Нила можно так легко одурачить!
Теперь уж Бью не удержался и громко захохотал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20