— Респектабельность, не позволяющая вам об этом говорить, делает жизнь очень скучной. Я готова биться об заклад, что Гарет предпочел бы в постели нереспектабельную женщину.
— У него их уйма, — сказала Люси кисло, а потом задохнулась от стыда, сама себе удивляясь, что сказала такую неприличную вещь.
Тэмсин только улыбнулась.
— Но, если бы у него была такая дома, возможно, ему не потребовалось бы так часто скитаться в поисках утешения.
— Так Что же я должна сделать, чтобы стать нереспектабельной? — спросила Люси. — Вы, кажется, так много знаете об этом.
На кончике ее языка висело признание, что она и Гарет кое-что видели прошлой ночью. Но было крайне неприятно и затруднительно признаваться, что они тайно следили… за Тэмсин и ее братом, впрочем, еще более затруднительно было бы признаться, что увиденное, непонятно почему, странным образом возбудило их.
— Я расскажу вам, если вы дадите слово, что не обмолвитесь об этом брату. Если он узнает, что я вас развращаю, он выставит меня из дома.
— Он это сделает? — выдохнула Люси. Она очень боялась брата, но после того, что ей довелось увидеть прошлой ночью, не могла представить, чтобы Тэмсин приняла такие условия без возражений.
— Вероятно, — ответила Тэмсин. — Поэтому вы должны пообещать.
— Клянусь.
Тэмсин улыбнулась солнечному свету и начала просвещать это невинное существо, смотревшее на нее широко раскрытыми глазами, по части некоторых ухищрений и любовных игр.
Часом позже Люси возвращалась в одиночестве в Тригартан. Она шла гораздо медленнее, чем шагала к мысу в сопровождении Тэмсин. И была очень задумчива.
Тэмсин начала спускаться вниз, к селению, по крутой и извилистой тропинке. Она тоже была погружена в свои мысли. Весьма похвально и приятно навести порядок в чьей-нибудь жизни, даже если и не понятно, что Люси находит в Гарете Фортескью. Правда, он не показался слишком неприятным, только ленивым, самонадеянным и избалованным. Если верить Сесили — качества, обычные для английского аристократа. Он не производил впечатления человека, способного довольствоваться лишь супружеской постелью, какой бы хорошей эта постель ни была. Но, надо надеяться, она сама будет чувствовать себя удовлетворенной. Такое положение, разумеется, должно благотворно повлиять на стабильность брака.
Тэмсин сделала покупки в лавке торговца мануфактурой и, купаясь в лучах солнечного света, не спеша направилась вдоль набережной. Дэвид и Чарльз Пенхэлланы наблюдали за ней со ступенек белого здания таможни, где беседовали с чиновником налогового управления, дородным джентльменом, ежедневно ведшим парадоксальную борьбу с самим собой, потому что работа, которую он выполнял, была направлена против его интересов. Для человека, столь нежно любившего вино и коньяк, как лейтенант Баркер, не давать джентльменам заниматься ввозом этих товаров — адская работа. Он был специалистом по закрыванию глаз на некоторые вещи, а контрабандисты обычно сообщали ему заранее, когда следует это сделать.
— Лорд Пенхэллан недавно заметил, что с тех пор как он начал ставить капканы на людей в Ланджеррике, случаев браконьерства на его земле стало гораздо меньше.
Он погладил свое округлое брюшко и тихонько рыгнул. Копченая рыба на завтрак всегда влекла неприятные последствия. Она была слишком тяжела для него, но Баркер не мог устоять перед соблазном.
— Я собирался рассказать об этом лорду Сент-Саймону. Его егерь как раз жаловался, скольких фазанов они недосчитались…
Он осекся, заметив, что его слова — пустое сотрясение воздуха, потому что близнецы Пенхэлланы уже покинули его и теперь неторопливо шли по улице.
Тэмсин возвращалась, поднимаясь вверх по узким, крутым улочкам маленького городка, время от времени останавливаясь, чтобы полюбоваться нагромождением крыш внизу, окинуть взглядом обнесенные стенами сады коттеджей, благоухавшие розами, взглянуть на рыбачьи сети, сохнущие на солнце.
Могла бы она осесть здесь? Не видеть больше дикие горные перевалы с парящими над ними орлами, забыть запах тимьяна, раздавленного ее ногами, шапки снега на горных пиках, чистые и холодные горные реки? Оставить нещадную летнюю жару и воздух, столь резкий, что он пронзал легкие, ради этого — мягкого и нежного, как весенний дождь?
Но это был риторический вопрос. Она знала, что ей не добиться своей цели с Седриком Пенхэлланом так, чтобы Джулиан остался в неведении. А когда узнает… Страшно подумать, что ее тогда ждет. Поэтому она собиралась вернуться в Испанию, как только выполнит задуманное, и оставить себе воспоминания об этом человеке и любовь на всю жизнь.
Она добралась до конца улицы. Повернулась спиной к городку и направилась по извилистой дороге, окаймленной высокими изгородями, к Тригартану. Тэмсин очень старалась сосредоточиться на мыслях о родине и думать о том, как чудесно будет снова сражаться бок о бок с партизанами и снова обрести в жизни ясную и четкую цель. И к черту все эти чувства!
Она была так погружена в свои мысли, что не заметила двух незнакомцев, следовавших за ней на некотором расстоянии.
Дэвид и Чарльз держались по одну сторону узкой, уходящей вверх улочки, иногда прячась в дверных проемах, иногда таясь в переулках между домами. Главное, чтоб никто не заметил, как они следовали за ней! Теперь, когда они почти дышали ей в затылок на уединенной и безлюдной проселочной дороге, оба как по команде сунули руки в карманы, и пальцы нащупали там черные шелковые маски. На их лицах появилось одинаковое выражение — глаза засверкали хищным блеском, а рты изогнулись в мрачной ухмылке.
Тэмсин дошла до конца дороги, проскользнула через калитку рядом с каменным загоном для скота и повернула к краю поля, шагая дальше под тенью живой изгороди. Дэвид и Чарльз молча натянули маски и так же молча завязали их.
Тэмсин услышала тихое жужжание шмеля в жимолости и отчаянный треск, когда испуганный фазан взлетел из созревающей пшеницы. Солнце жарко припекало и высушивало землю, из канавы возле изгороди выскочила лягушка. Было тихо, спокойно, почти сонно, но она вдруг почувствовала, как по коже поползли мурашки.
Она остановилась и очень медленно повернулась. К ней приближались двое мужчин в масках: злоба окутывала их, будто облаком. Тэмсин остановилась как вкопанная. В поле не было ни души — никого, кроме нее и этих двоих. Стадо коров подняло головы и с коровьим любопытством уставилось на них сонными карими глазами, продолжая ритмично работать челюстями и жевать свою жвачку.
— Ну-ну, — сказал Чарльз, подходя к ней. — Кажется, это бабенка Сент-Саймона, та, которую мы видели на берегу.
Это были люди с утеса. Ее кузены? Она молчала. Дэвид хихикнул:
— Можешь представить, Сент-Саймон поселил свою шлюху под бесценнейшим кровом Тригартана… да еще рядом со своей сестрой!
Он протянул руку и дотронулся до ее щеки. Чарльз тоже подошел, и она оказалась прижатой к изгороди. И не было надежды убежать. Но она по-прежнему молчала.
— Ты не хочешь рассказать нам что-нибудь о себе? — предложил Дэвид, так сильно ущипнув ее за щеку, что кожа побелела в этом месте.
Тэмсин покачала головой.
— Пердон? — прошептала она.
— Твое имя, шлюха?!
Он ущипнул ее за другую щеку, притянув к себе так, что их лица оказались совсем рядом.
— Твое имя и откуда ты родом?
— Но компрендо, — прошептала Тэмсин, моля Бога, чтобы выражение глаз не выдало ее страха. Если эти двое учуют ее страх, их нельзя будет остановить.
— О, не морочь голову, не притворяйся немой, шлюха! — Дэвид выпустил ее, сделал один стремительный шаг и оказался позади: схватил за руки, завернул их за спину, потом поднял вверх над головой.
Тэмсин знала, что физически не способна защитить себя. Их было двое, и при всей их хлипкости и худобе они были вдвое крупнее ее. Если бы у нее было оружие, хотя бы нож, у нее, возможно, был бы шанс спастись. Но при ней не было ничего. Кроме иголок и ниток, которые она купила для Хосефы. Ее мысли метались в поисках выхода, но сама она продолжала стоять неподвижно. Она была абсолютно уверена, что не должна сопротивляться, если не хочет оказаться искалеченной. Надежды на то, что ее сопротивление поможет освободиться, не было. В них было нечто отвратительное. «Они хуже Корнише», — подумала она отрешенно. По крайней мере у Корнише была причина делать то, что он делал, и она его понимала.
Глаза Чарльза смеялись, но были холодны и ядовиты, как глаза гадюки. Дэвид выпустил ее руки, и, обрадовавшись передышке, она набрала воздуху в грудь, но передышка оказалась недолгой. Чарльз схватил ее двумя пальцами за подбородок и держал до боли крепко, другой рукой он ухватил ее за волосы и потянул назад. Потом с силой прижался ртом к ее губам — она с трудом удержалась от рвоты. Его язык проник к ней глубоко в рот, до горла. Голова у нее закружилась от недостатка воздуха: он заткнул ей рот языком, как кляпом. Ее рука нащупала пакет игл. Каким-то образом удалось вытащить их из кармана, и в отчаянии, уже чувствуя, что теряет сознание, она воткнула их в нежную кожу под подбородком своего врага.
Чарльз взревел, оторвался от ее губ и ударил ладонью по лицу.
— Ах ты дрянь! Клянусь Господом, ты за это заплатишь. Еще не понимая, что случилось, он дотронулся до подбородка, там, где расцвела рубиновая капля. Потом схватил ее за запястье и начал выворачивать руку назад до тех пор, пока она не закричала и пакет с иголками не выпал из рук. Чарльз положил ладонь ей на грудь, сжал сосок, потом ущипнул этот нежный холмик, смотря в лицо и наблюдая, как слезы выступили у нее на глазах, и продолжал стискивать до тех пор, пока она не могла уже сдержать крика боли.
— Пусть прежде споет, — сказал Дэвид, поняв намерение брата по выражению его лица. — Сначала узнаем от нее то, что нам надо, а потом делай с ней, что хочешь.
— Ладно, шлюха! — Пальцы Чарльза снова злобно сомкнулись вокруг ее соска.
— Как тебя зовут? Где Сент-Саймон нашел тебя?
— Бастардо! — Она плюнула ему в глаз, Чарльз заставил ее встать на колени и рванул руки вверх, так высоко вытянув их над головой, что она знала: еще один рывок, и руки будут сломаны. Но даже сквозь слезы она продолжала поносить их по-испански, стараясь совладать с болью и подступающей тошнотой. А ее все держали на коленях на жесткой земле, и голова клонилась и падала на грудь.
И вдруг картина резко изменилась: раздался рев, крик дикой, звериной ярости, от которого содрогнулась даже Тэмсин. Внезапно ее руки оказались свободными, а людей в масках как не бывало. Она тупо подняла голову и увидела их сквозь слезы, струившиеся по щекам, — они убегали с такой скоростью, будто их преследовали все фурии ада.
Все еще не переставая страшно кричать, мимо нее пронесся Габриэль, но вдруг остановился. Грязно ругаясь, он бросил погоню и подбежал к скорчившейся на траве фигурке. Он упал на колени рядом с ней:
— Ох, малышка… Я позже с ними разделаюсь. Габриэль поднял ее и, баюкая и раскачиваясь, прижимал к своей широкой груди, будто она была маленьким ребенком. Лицо ее побелело, глаза были похожи на фиолетовые камни, и несколько минут она, молча и дрожа, лежала у него на руках. Потом оттолкнула его с невнятным бормотанием. Она все еще ощущала вкус языка этого человека, и ее вырвало в канаву.
— О, я убью их, я буду их резать дюйм за дюймом, — тихонько причитал Габриэль, поддерживая ее, пока она стояла, наклонившись. — Я буду их выслеживать, как псов, да они и есть псы, а когда найду, сниму с них шкуру устричной раковиной.
Тэмсин знала, что это не пустая угроза.
— Они хотели знать, кто я такая, Габриэль. — К своему удивлению, встав, она обнаружила, что голос звучит вполне твердо. — Кто я и откуда. Я уверена, это были мои кузены.
Она стояла, задумчиво растирая свои исцарапанные запястья.
— Ты думаешь, их послал Седрик Пенхэллан? Она покачала головой.
— Из того, что мне о нем рассказывала Сесиль, я усвоила:
Седрик чрезвычайно осторожен. Он хитрый человек и не стал бы действовать так открыто, к тому же рядом со своим домом. Но я, несомненно, возбудила его любопытство.
Теперь, спокойная, она пригладила волосы, стряхнула с юбки сухие травинки и грязь:
— Что привело тебя сюда, Габриэль? Он пожал плечами:
— Да просто предчувствие. Я сразу забеспокоился, когда увидел тебя с этой миссис Люси, и, не знаю почему, я подумал, что мне надо прогуляться до деревни и отвести тебя домой.
— Слава Богу, что ты так подумал. — Она взяла обе его огромные ручищи в свои. — Мы с ними расквитаемся, Габриэль, но, пожалуйста, подожди. Все будет испорчено, если тебе отрубят в Бодмине голову по обвинению в убийстве.
Она пыталась улыбнуться, но лицо ее все еще болело после удара и сильных щипков.
— Когда мы доберемся до Седрика, им тоже не поздоровится.
— Только помни, что они мои, — сказал он тихо, но свирепо.
— Они от тебя не уйдут, — пообещала дочь Эль Барона, не чувствуя ни малейшего сострадания к своим кузенам.
— А до тех пор, малышка, никуда не ходи одна. Может быть, твой дядя и не натравливал на тебя этих мерзавцев, но, если он что-то учует, трудно будет предугадать последствия.
— Хорошо, — решительно согласилась Тэмсин. — Человек, который так изобретательно задумал расправиться с собственной сестрой, без труда разделается с безвестной чужестранкой. Ему ничего не стоит сделать так, чтоб она исчезла.
Глава 20
— Она ни слова не говорит по-английски, опекун.
— Кто?
Виконт раздраженно воззрился на вошедшего. Ему не нравилось, когда так бесцеремонно его отрывали от дел. Он смотрел на Дэвида, остановившегося в дверях библиотеки и не решавшегося двинуться дальше без приглашения.
— Да девка Сент-Саймона, — подал голос Чарльз из-за спины брата. — Мы думали, вам будет интересно это узнать.
Седрик тщательно сложил газету и положил ее на диван рядом с собой.
— Что вы думали? — Он прищурил черные глаза. — Надеюсь, вы не позволили себе ничего лишнего, сэр?
Дэвид переминался с ноги на ногу, но отвечал со своей обычной угрюмостью:
— Вы как-то вечером за обедом говорили, что вам хотелось бы знать, кто она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56