Сумеет ли она ужиться с ними?
— Давай, не откладывая в долгий ящик, назначим на следующий уикенд семейную встречу, —предложил Данте. — Уверен, познакомившись с моими родными, ты сразу успокоишься.
Через неделю в воскресенье, около четырех часов дня он поставил машину на дорожке перед старым трехэтажным домом. Район был не слишком фешенебельный, но рядом с домом рос большой, любовно ухоженный сад. Несмотря на заверения Данте, что все будет хорошо, Лейла сильно нервничала.
— Ну что, ты готова, любимая, встретиться с расстрельной командой? — Он положил в карман ключи от машины и повернулся к ней. Лейла рассматривала дом.
— Кажется, готова. — Она попыталась засмеяться, хотя ее нервы натянулись, как струны.
Парадная дверь отворилась, и оттуда высыпали ребятишки обоего пола и всех возрастов. Они подбежали к машине и, заглядывая в окошки, с любопытством стали разглядывать Лейлу.
— Она хорошенькая, — объявила девочка с конским хвостом.
— Она старая, — с явным презрением возразил высокий мальчик, вероятно ее братишка. — Она не захочет играть с нами в футбол.
— Она здесь! — завизжала другая девочка и помчалась назад, к дому. — Мама, иди посмотри!
Чуть погодя Лейла уже стояла на дорожке, а вокруг нее вились дети. Данте посадил на плечи мальчика лет четырех и парировал попытки другого, чуть постарше, повиснуть на его ноге. Две девчурки вцепились ему в колени.
Поток детей буквально внес Лейлу в холл. Там собралось еще больше народу. Взаимные представления, казалось, заняли целую вечность.
— Со временем вы разложите всех нас по полочкам, — успокоил ее шурин с внешностью кинозвезды. На плече у него висела пеленка, на руках он держал младенца. — Мне понадобился целый месяц, чтобы разобраться, кто есть кто. Но иногда я все еще путаю их.
— Чарлз преподает в старших классах школы физику, если вам интересно, — заметил другой мужчина. — Сказать по правде, он самый башковитый среди нас.
В конце коридора виднелась огромная, современная кухня-столовая для всей семьи. Это была новая и, очевидно, дорогая пристройка к старому дому.
Медные кастрюли и косички чеснока висели на железной вешалке возле большой плиты. Над фарфоровой раковиной стояли на полке гиацинты в горшках. Вдоль стен громоздились сделанные на заказ буфеты.
В другом конце кухни виднелся камин. В нем потрескивали дрова, от которых шел приятный дух. Камин окружали мягкие кресла и софы, обтянутые вощеным ситцем. И повсюду было множество игрушек. Они выглядывали из плетеного сундука, батареей стояли на старом, обшарпанном пианино. Длинный сосновый стол был накрыт к обеду.
— Мальчишки утащили Данте в сад погонять мяч. Но не беспокойтесь, при такой температуре он оставил вас ненадолго, — сказала одна из его сестер. — И это хорошо. Мы сможем получше познакомиться без этих маленьких буянов, которые болтаются под ногами и носятся как угорелые. Лейла, мы пришли в восторг, когда мама сообщила нам новость.
— Но Данте не предупредил нас, что вы такая миниатюрная, — добродушно заметила другая сестра. — У меня даже до родов не было такой тоненькой талии.
— Из вас получится очаровательная невеста и красивая невестка, — объявила женщина, улыбка и глаза которой так напоминали Данте, что не оставалось никаких сомнений: это его мать, Ирэн Росси. — Сын сегодня сделал меня счастливой женщиной. Я с удовольствием приму вас в нашу семью.
— Ну что, не слишком болезненно? — спросил Данте, отвозя ее домой.
— Нет, — вздохнула она. — У тебя удивительная семья, Данте.
— Да, — согласился он. — Прежде, когда мы росли, я иногда думал, что иметь столько сестер —наказание Господне. Но теперь мама осталась одна, и я рад, что нас так много. Не знаю, что бы мама делала со своим временем, если бы не стряпала горы еды и не сидела с внуками. Особенно зимой, когда в саду нет работы.
Днем раньше Лейла познакомила его со своей матерью, и Данте повез их на ланч в Стенли-парк. Его обаяние, интерес, с которым он слушал историю жизни Мэв Коннорс-Ли, сотворили маленькое чудо. Ее мать, в последнее время обычно печальная, углубленная в себя, снова превратилась в остроумную, интересную женщину, какой была когда-то. Ланч прошел очень хорошо, Данте и ее мать долго и весело беседовали.
— Моя мама вчера постаралась скрыть свое состояние, — сказала Лейла. — Но на самом деле она так и не оправилась после утраты отца.
— Как это прекрасно, что муж и жена могут так сильно любить друг друга после почти тридцати лет брака!
— Да, наверное. — Лейла сделала вид, будто ее что-то заинтересовало за окошком машины. Сможет ли она когда-нибудь рассказать Данте о самоубийстве отца? После его смерти оказалось, что он полный банкрот. Долги намного превышали оставшийся капитал. Даже когда они с матерью продали все, что у них было, не хватило денег заплатить всем кредиторам. Удар был тем более сильный, что Лейла до самой его смерти видела в отце образец мужчины. Считала его порядочным, надежным, сильным. К несчастью, однажды он принял ошибочное решение, выбирая партнера по бизнесу. И эта ошибка стоила ему потери не только материального богатства, но и чести, гордости, самоуважения. Поэтому он покончил счеты с жизнью, не подумав о своих родных.
В сорок два трагические обстоятельства, наверно, не смогли бы сокрушить ее мать. Но в семьдесят один, ослабев и телом и духом, она не решилась начать все заново. Да к тому же в городе, где все знали ее как звезду общества. Как жену весьма уважаемого бизнесмена.
И Мэв Коннорс-Ли бежала. От газетных заголовков, от жалости и сплетен. Бежала в страну, где родилась. И где жил единственный близкий ей, кроме дочери, человек — кузина Клео.
Лейла согласилась с ее решением. Она любила своего отца, но теперь стала стыдиться его. Он выбрал трусливый выход. Отец утверждал, что любит жену и дочь, но оставил им расчищать завалы.
Данте свернул к маленькому домику Клео, в котором едва хватало места для троих. Зато открывался прекрасный вид на реку. Поставив машину в тени кустов боярышника у въездных ворот, Данте притянул Лейлу к себе.
Как всегда, стоило ему коснуться ее, началось страстное, жаркое пульсирование крови. Слабели ноги. Заволакивало разум. Исчезало все, кроме удивления: она нашла мужчину, которого любит.
Ушли все прошлые беды. Остались только магия настоящего и обещание будущего. Она плотнее прижималась к нему, чтобы в нее перелилось его тепло.
Требовательность его губ все росла. Он скользнул рукой под воротник ее пальто, ласкал ее шею, добрался до груди. Она жаждала его, пламя желания причиняло боль. С тихим стоном она нашла его руку и прижала ладонь к чувствительному соску, пытаясь успокоить томление. Не помогло, наоборот.
— Будь у меня машина с затененными окнами, — простонал Данте, — я бы положил тебя на заднее сиденье.
Но, увы, он ездил на двухместном «ягуаре». А они все-таки не юнцы и не способны забыть, что машина стоит на улице, где ходят люди…
— Будешь скучать без меня? — Данте нехотя передвинулся на свое сиденье и нежно убрал волосы с ее шеи.
Лейла старалась не думать о том, что будет завтра. На рассвете он улетает из Ванкувера на четыре недели. Сначала в Лондон, потом на Ближний Восток и в Индию. А под конец — к бельгийским и голландским поставщикам.
— Ужасно. — Какая глупость, она чуть не плачет. Что значат четыре недели, если впереди у них целая жизнь? И почему его отъезд стал для нее настоящей трагедией? Ведь пять недель назад она вообще его не знала!
— Мои сестры будут звонить тебе. — Данте обнял ее. — Постарайтесь за это время получше узнать их. Познакомь Мэв и Клео с моей матерью. Подумай о свадебном наряде и о том, где бы тебе хотелось жить, какого типа дом тебе нравится. Будь занята, и время пролетит незаметно.
Конечно. Хотя они планировали устроить свадьбу не раньше июля, накопилось много дел, не говоря уж о работе. И все же она смотрела вслед «ягуару» до тех пор, пока огни его не растаяли в ночи и не затихло рычание мотора. И чувствовала себя так, будто распрощалась с ним навсегда.
Глава ЧЕТВЕРТАЯ
Следующие две недели превратились в настоящую пытку. Лейла кое-как переносила ее только благодаря звонкам Данте. Он звонил каждые два-три дня и хотя бы отчасти помогал Лейле не падать духом. А было отчего: Карл Ньюбери с восторгом пользовался любой возможностью, чтобы унизить ее и испортить настроение.
Лейла предпочитала не иметь с ним дела. Но, поскольку он занимал пост вице-президента и руководил отделом международной торговли, избегать встреч с ним было трудно. Она делала опись товаров, уже отгруженных в Гонконг. Подбирала фотографии и составляла список имевшихся образцов для рассылки сети торговых агентов в Северной Америке. Принеся Ньюбери это досье, Лейла попыталась быть краткой и ограничиться лишь деловым разговором. Не вышло.
— Ну что, околачиваясь здесь, вы напали на золотую жилу? — ехидно спросил Ньюбери, положив себе на пупок переплетенные пальцы.
Считая ниже своего достоинства отвечать на оскорбление, она шлепнула ему на стол бумаги и направилась к двери. Но он с неожиданным проворством отодвинул кресло, обежал вокруг стола и поймал Лейлу в тот момент, когда она взялась за ручку двери.
— Вы уверены, что обвели босса вокруг пальца. Но я на вашем месте помнил бы, что цыплят по осени считают. Или, по другой известной поговорке, близок локоток, да не укусишь. Рано или поздно к Данте вернется здравый смысл. И тогда он… — Его хихиканье вызывало отвратительное ощущение, будто на затылке перебирало лапками насекомое. — Это будет спектакль, куколка. Гарантирую вам.
Ей очень хотелось стереть ухмылку с его лица, сказав, что они уже назначили день свадьбы. Но поскольку они с Данте договорились объявить эту новость после его возвращения, Лейла подавила свое негодование и вышла.
К счастью, доброжелательность ее будущих родственниц вполне компенсировала враждебность Ньюбери.
— Четырех месяцев мало, чтобы организовать свадьбу, — заявили они и буквально осадили ее вопросами: — Кого ты хочешь включить в список гостей? Где намерена покупать приданое? Сколько будет подружек невесты? Какие сочетания цветов предпочитаешь? Какие букеты? Какую церковь? Святые небеса, откуда люди узнают, что покупать тебе в подарок, если ты не составишь список того, что тебе нравится? Неужели ты хочешь оказаться с пятью взбивалками для каппуччино или с шестью наборами столового серебра разного размера и рисунка? Где ты хочешь устроить свадебный прием? Тебе известно, что лучшие места бронируются по меньшей мере за год?
— Я и не знала, — после очередного марафона жаловалась она матери и Клео, — не имела представления, что организация свадьбы — такое утомительное дело. Я думала, это просто и быстро. Ведь у нас здесь почти нет знакомых. Но у Данте такой огромный круг друзей, деловых знакомых и членов семьи… Боюсь, нам неизбежно придется пригласить огромную толпу людей.
— А мы можем позволить себе такое? — встревожилась мать. — Я бы с радостью, Лейла, устроила тебе пышную свадьбу, но не знаю, где мы наскребем денег.
— Это не твоя забота, — успокоила ее Лейла. —Ведь я не девочка и прекрасно понимаю, какие предстоят расходы. К тому же в наши дни жених и невеста совместно оплачивают свадьбу. В крайнем случае я всегда могу продать некоторые из своих драгоценностей.
— Об этом не может быть и речи. Я просто не позволю тебе расстаться с единственным наследством, которое оставил тебе отец. Мы найдем другой способ.
— Все будет хорошо, — объявила Клео, перекинув через плечо длинную седую косу. — Поверьте мне.
Так прошли первые три недели.
— С тех пор, как мы расстались, у меня такое чувство, будто я парю в воздухе между домом и тем местом, где он сейчас находится, — говорила Лейла матери. — У меня получился разрыв во времени, как при перелете через океан. Ты накрываешь к завтраку, а я за тысячи миль отсюда любуюсь с Данте закатом солнца.
— Так вот что лишает тебя по утрам аппетита, —засмеялась мать. — А я думала, стряпня Клео.
— Нет, что ты! Знаешь, я будто живу сейчас в волшебной сказке!
Но в тот же вечер, когда она вернулась домой с работы, раздался звонок Глории Флетчер, матери Энтони, с которым Лейла рассталась еще до того, как познакомилась с Данте.
— Лейла, дорогая… — запинаясь, проговорила миссис Флетчер, — мы только что получили известие. Произошла ужасная катастрофа… взрыв… в Хорватии. И Энтони… — Голос прервался, хотя Глория Флетчер обычно не теряла присутствия духа, была на редкость волевой женщиной.
У Лейлы от страха замерло сердце. Мысленно возник образ Энтони, каким она видела его в последний раз. Высокий, элегантный, полный достоинства. Их встреча была не особенно радостной. Нелегко сказать человеку, что ты его не любишь и не хочешь стать его женой. Лейла считала Энтони хорошим другом. Одним из немногих, кого она знала в Канаде. После своего отказа выйти за него замуж Лейла получила от него одно или два письма. И теперь, представив его искалеченным, испуганным, несчастным, она испытала безмерное потрясение.
— Ох, миссис Флетчер, — выдохнула она, — в каком он состоянии?
— У него серьезное ранение головы, мы думаем, трещина в черепе. Сейчас он, к счастью, вне опасности. Две последние недели он лежал в больнице в Германии. Только недавно ему удалось сообщить нам о себе. Слава Богу, ему стало лучше, он сможет прилететь в Ванкувер, будет дома послезавтра.
— Искренне сочувствую вам, — сказала Лейла. —Представляю, какое это потрясение для вас и для вашего мужа.
— И для вас, моя дорогая. Полагаю, вы не считаете, что ваши отношения были ошибкой?
Странно. Видно, Энтони все четыре месяца после отъезда мало сообщал матери о себе. Неужели его семья не знает, что они расстались друзьями, а не возлюбленными?
— Нет… — промямлила она.
— Так вот, мы понимаем, что вы, конечно же, захотите встретить его. Самолет прибывает в четверг в одиннадцать тридцать утра. Полагаю, что босс, учитывая обстоятельства, позволит вам взять свободный день.
— Вы очень добры, миссис Флетчер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16