Она так нервничала, выписывая ногами кренделя с главным боссом, что Данте подумал, не обмочилась бы бедняжка.
Когда луна покатилась к горизонту, он перетанцевал со всеми женщинами. Кроме одной, которую больше всего хотел держать в объятиях. Поправив галстук-бабочку, он обвел глазами зал.
С того момента, как заиграла музыка, Лейла знала, что он обязательно пригласит ее танцевать. И точно угадала минуту, когда он решил: пора. За несколько секунд до того, как подошел Данте, ее словно током пронзило.
— Не хотите ли потанцевать, мисс Коннорс-Ли? — произнес он, легко положив руку ей на спину.
— С удовольствием, мистер Росси, — ответила она, наклонив голову.
Он повел ее между столов в сторону террасы. Она следовала за ним, сознавая, что весь вечер находилась под неослабным наблюдением Карла Ньюбери. Как он, должно быть, счастлив, что наконец есть что-то стоящее внимания!
Тихий голос предостерегал, что за потворство своим желаниям придется платить. Но Лейла не стала его слушать. Она скользнула в объятия Данте. Он прижал ее к себе сильнее, чем позволяли приличия.
— Пора вернуть тебя на предназначенное тебе место, — пробормотал он.
Но не успели они сделать и шага, как музыка стихла. Лейла знала, что по примеру других им надо тихо отойти в сторону. Что, оставаясь в объятиях Данте и глядя ему в глаза, она подбрасывает дрова в костер Ньюбери и его друзей.
— Слишком поздно. — Она нехотя опустила руки. — Оркестранты складывают инструменты.
— Нет. — Он покачал головой, не отпуская ее. —Если мы их попросим, они будут играть всю ночь.
Тогда попроси их поскорее, мысленно молила она, не в силах остановить бешеный галоп сердца. Не дай мне утонуть в твоих глазах. Не дай мне найти рай в твоих объятиях на глазах осуждающей публики.
Данте сделал знак дирижеру, и звуки музыки снова наполнили ночь. Пары начали танцевать. Но Данте оставался неподвижным.
— Ты передумал и не хочешь танцевать? — заикаясь, спросила она. Голос ее дрожал от отчаяния. Неужели он не видит, что они привлекают внимание? Неужели не замечает любопытства и скрытой враждебности?
— Пока еще нет, Лейла.
— Тогда чего мы ждем? — Она чуть пожала плечами.
— Ничего, — успокоил он ее, ловко увлекая в тропическую ночь подальше от любопытных глаз. Густая тень поглотила их. Она почувствовала, как подушечки его пальцев поглаживают ее грудь. — Я проявил, по-моему, удивительное терпение, — прошептал он ей в волосы, — так долго ожидая этого момента.
Нет смысла спрашивать, что он имеет в виду. Она знала. О таком состоянии рассказывала ее мать, когда описывала встречу с отцом Лейлы.
— Я все знала, едва увидев его, — говорила мать. — У меня не было ни малейшего сомнения, что он будет любовью всей моей жизни. Конечно, окружающие пришли в ужас. От гувернантки одной из самых уважаемых семей Сингапура ожидали респектабельного поведения. А сорок два года — это не тот возраст, когда совершают опрометчивые поступки. И вдруг влюбиться в мужчину на восемь лет моложе себя! Да еще полукровку. Разразился страшный скандал. К тому же я забеременела через два месяца после знакомства с ним.
— Как это, наверно, мучительно было для тебя! — посочувствовала Лейла, тогда семнадцатилетняя. — Ты чувствовала себя несчастной?
Мать засмеялась:
— Когда женщина любит мужчину, как я любила твоего отца, она ничего не боится. И ничего не стыдится. Встреча с ним — самое лучшее, что произошло в моей жизни. Я желаю тебе только одного, моя дорогая девочка: встретить своего мужчину и чтобы он наполнил твою жизнь таким же счастьем, какое я нашла с твоим отцом.
Да, думала теперь Лейла, мать права. Но оставался вопрос: а что чувствует он? От неопределенности холодок пробежал по ее голым плечам.
Лейла подняла голову. Ей хотелось убедиться, что она не попала в ловушку собственной фантазии. При свете фонарей она увидела такую же озабоченность в его глазах.
— Наверно, Лейла, мне надо было спросить об этом раньше. Тебя никто не ждет дома, в Ванкувере?
— Нет, — ответила она и порадовалась, что два месяца назад рассталась с Энтони Флетчером.
— У тебя нет любимого мужчины?
— Нет, — покачала она головой.
— Теперь он есть. — Губы Данте накрыли ее рот.
Забыв все опасения, она утонула в его поцелуе. Как сильно напряжено его тело, прижатое к ней. Время остановилось в темноте благоуханной ночи. Они перенеслись в другой мир.
Но ненадолго. Оркестр и голоса слышались очень близко, заглушали шум волн, бившихся о берег. Посторонние звуки напоминали, что они с Данте не одни на этом волшебном острове. Лейла вспомнила подозрительность окружавших ее людей. Хуже того, в ушах зазвучал разговор, который она невольно подслушала всего несколько часов назад.
— Данте, разве это разумно? — прошептала она, откидываясь назад. Здравый смысл рассеял очарование.
— Нет, — хрипло проговорил он, — но, черт возьми, при чем тут разум?
Разум будет нужен, когда закончится эта дивная неделя. Разум будет нужен, чтобы она могла гордо, не стыдясь, работать, когда Данте уедет заниматься делами в других частях света, а она останется один на один со своим недоброжелателем.
Она приехала на остров не только для того, чтобы побольше узнать о компании. Она хотела показать себя женщиной достойной той ответственности, которую требует ее новоя работа. Влюбиться в босса — не лучший способ завоевать доверие у тех, на кого ей так хотелось произвести хорошее впечатление.
Но вопреки здравому смыслу она безнадежно влюбилась в мужчину, которого не знала еще неделю назад. И это столь же неопровержимо, как то, что кровь красная. Да, ее влюбленность нелогична, неразумна и необъяснима. Но факт остается фактом, и никуда от этого не денешься.
И все же… ведь это грозит его репутации.
— Нас могут увидеть, — собрав остатки силы воли, проговорила Лейла, отступая от него, —начнутся сплетни.
— Пусть, — выдохнул он, лаская ее шею, плечи и руки. — Пусть, — повторил он, сжав ее пальцы и увлекая за собой.
Внизу бежала тропинка, ведущая к берегу. Днем она утопала в тени пунцовых цветов, давших название острову. Ночью их темные зонты закрывали тропинку, превращая ее в тайную галерею.
— Данте, подожди, — прошептала она, замедляя шаг. Высокие каблуки утопали в песке. —Мои туфли не предназначены для спринта.
Он остановился и встал перед ней на колени. Снял босоножки и отставил их в сторону. Потом поочередно поднял ее ноги и поцеловал подъем. Потом без предупреждения поднял подол платья, обхватил икры и стал целовать.
Ее пронзило словно током. Она тихо застонала — и от наслаждения, и от страха.
Успокаивая ее, он прижался к ней лицом. Лейла затаила дыхание и вцепилась пальцами в его волосы.
Долгие секунды Данте оставался неподвижным. Когда он снова поднялся, его дыхание было уже не таким прерывистым.
— Что я делаю? Зачем ищу укромные уголки? Будто в том, что мы вместе, есть что-то постыдное. Будто нам нужно прятаться от остального мира, — проговорил он, немного отступив от нее.
Эти его слова так нужны ей! Они позволяют бросить вызов лицемерию людей, подобных Карлу Ньюбери.
— Чего мне стыдиться? — продолжал Данте. —До этого момента в моей жизни не было ни одного истинного чувства. Я не принадлежу к тому типу мужчин, которые легко завязывают отношения, — простонал он, снова притягивая ее к себе.
— Я тоже, — ответила она. Он закрыл ей рот своими губами. Зачем оглядываться на остальной мир, подумала Лейла. Ведь есть только Данте Росси и она, Лейла Коннорс-Ли.
Но тут луч света из окна верхней комнаты прорезал тьму. Лейла съежилась. Данте повернулся, инстинктивно загораживая ее. Высокая фигура в белом смокинге, который, словно сигнальный фонарь, выдавал присутствие босса собравшимся на террасе.
Выглянув из-за его плеча, Лейла увидела, что люди за столиками на террасе уставились на них. Гул разговоров смолк, наступило молчание.
— В чем дело? — тревожным шепотом спросил Данте.
— Они увидели нас. Боюсь, тебя узнали.
— Надеюсь. — В темноте сверкнула его улыбка.
— Но они начнут болтать и…
— Конечно, начнут, — согласился он. — Это тебя беспокоит?
— Да. Вряд ли они одобрят тебя.
— Я босс и в их одобрении не нуждаюсь. Я имею право делать то, что мне нравится. А мне нравится быть с тобой.
«Нам придется спасать его от самого себя…» Карл Ньюбери продолжал преследовать ее. Она встряхнула головой, чтобы прогнать эту мысль.
Она шарила босой ногой по песку, разыскивая босоножки.
— Но ведь они подумают…
— Лейла, мне все равно, что они подумают, —перебил он ее. — Единственное, что меня беспокоит, — как к этому отнесешься ты. Не испортит ли тебе настроение, если я не стану делать секрета из того, что я… — Он прерывисто вздохнул. Лейла оцепенела. У нее возникло ощущение, будто она стоит над обрывом. Все решит слово, которое он подберет. — Околдован тобой.
Какая глупость! Почему у нее такое чувство, будто ее сбросили с небес на землю? Неужели она и вправду ждала, что он так вот сразу объявит, что любит ее?
— Ну, Лейла, скажи, будет это мешать тебе?
— Обычно я стараюсь оберегать от чужих глаз свою личную жизнь. Я бы предпочла, чтобы наш… союз хотя бы на время оставался нашим частным делом.
Он сжал руки в карманах и с сомнением уставился на нее. Лейла, наклонившись, искала босоножки.
— Я не очень хороший актер, но я постараюсь. Когда последний ремешок на босоножке лег на свое место, Данте предложил ей руку. Потом степенно провел по ступенькам и по террасе туда, где танцевали.
— Продолжим наш танец, мисс Коннорс-Ли? —спросил Данте так, чтобы услышали окружающие.
Несколько пар уже покачивались в такт музыке. Теперь будет легче сохранить приличия, смешавшись с танцующими, подумала Лейла. Но едва Данте обнял ее, как приличия растаяли в тропической ночи. Он все плотнее прижимался к ней, пока не нарушил все условности. Ей казалось, что все вокруг заметили их откровенные объятия.
— Успокойся, дорогая, — сказал он, почувствовав, что ей неловко. — Мы всего лишь танцуем. В этом нет греха.
— Они так уставились на нас, что ты с таким же успехом мог бы предаваться со мной любви, — с несчастным видом пролепетала она. Кровь бросилась к ее щекам.
— Кстати, я именно этим и занимаюсь. Или ты думаешь, что я так танцую со всеми женщинами? —Его губы растянулись в улыбке, глаза заволокла дымка страсти. Он обвел пальцем овал ее лица.
— Надеюсь, нет, — вздохнула Лейла, позабыв на время о том, какое оружие они дали Карлу Ньюбери и его подручным.
Наконец вечер закончился. Данте настоял, что проводит ее до комнаты.
Это здание было восстановленным домом плантатора, построенным в конце XVIII века и представлявшим собою великолепный образец архитектуры неоклассицизма. Высокие колонны вдоль фасада, поднимавшиеся до самой крыши, крытой черепицей, разделяли лоджии роскошных номеров на верхнем этаже. Широкая лестница вела к большому холлу, от которого разветвлялись в обе стороны длинные галереи, окружавшие здание.
Комната Лейлы находилась в задней части дома. Окно смотрело в роскошный сад с фонтанами.
— Хорошо, что мы не соседи, — заметил Данте, отступив в сторону, когда она открыла дверь. —Было бы трудно устоять перед искушением перетащить тебя через лоджию в мою постель. — Проверив сначала, пусто ли в холле, он нежно поцеловал ее в губы. — Ты позавтракаешь со мной утром?
Ей так не хотелось портить этот момент! Но благоразумие взяло верх.
— Данте, ты напрашиваешься на неприятности. Последнее время ты не был в офисе. И не понимаешь…
Ее слова утонули в поцелуе.
— Примите это как приказ, мисс Коннорс-Ли. Утром ты позавтракаешь со мной.
— Может быть. — Она закрыла глаза. Все тело ныло, требуя любви. Но уступить желанию значило совершить профессиональное самоубийство.
Наверно, Данте тоже это понимал. Потому что секундой позже повернул туда, где размещались роскошные номера с видом на океан. А она незаметно нырнула в свою комнату.
Сначала он думал, что проведет ночь без сна, с мыслями о ней. Но три напряженных дня семинаров и весь предыдущий месяц, когда ему приходилось каждое утро просыпаться на новом месте, взяли свое. Данте погрузился в сон.
Проснулся он после семи. Голова болела так, будто ее стукнули тяжелым предметом. Он чувствовал себя разбитым от неудовлетворенности. Не самое лучшее состояние для человека, который гордится тем, что всегда готов отвечать за себя и свой бизнес.
Он переживал что-то отдаленно похожее в старшем классе средней школы, когда встречался с Джейн Перри.
— Я люблю тебя, — по-дурацки твердил он, разгоряченный буйством гормонов.
И в течение нескольких дней, может быть даже неделю, верил, что в самом деле любит ее. Джейн стала удивительно уступчива. Когда дело дошло до экспериментов с сексом, он не отличался от других ребят своего возраста.
Но розовые очки чертовски скоро слетели.
— Послушай, — сказал он, зажав ее в углу у шкафчика между классами. — В пятницу я не смогу пойти в кино.
— Почему? — Она надула губки и стояла так близко, что соски упирались ему в грудь.
— У меня последняя баскетбольная тренировка.
— Баскетбол? — Негодующий возглас отскочил от школьной стены. — Баскетбол?
— Ну да. Скоро соревнования. И тренер хочет, чтобы команда была в лучшей форме.
— Значит, я, по-твоему, занимаю второе место после баскетбола? — фыркнула она. Голубые глаза наполнились слезами.
— Ведь всего один вечер, Джейн!
— Докажи, что ты и правда любишь меня. —Она уперлась кулаками в бока и уставилась на него. — Реши своим умом: я или баскетбол!
— Ладно, — сказал он. — Баскетбол. До свидания, Джейн.
В те дни девушки приходили и уходили. А баскетбол остался навсегда. Данте больше никогда не совершал ошибки, смешивая желание с любовью. И даже в пик наслаждения не позволял себе давать обещаний, которые не собирался выполнять.
Он держал чувства в узде. К тому же в его жизни не оставалось места для долговременной привязанности. Им руководили гордость и твердое намерение превзойти других добившихся успеха людей. Он решил стать сильнее, сообразительнее, богаче их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16