В своих жалобах он налегал на то, что в наше время, когда растет международная преступность, старые методы расследования (читай — старый полицейский, а конкретно — Таддео Боттандо) никуда не годятся. Национальное управление следует реорганизовать в новое (и более дешевое) формирование, поставив во главе опытного управленца (то бишь его самого), способного более эффективно размещать ассигнованные государством и налогоплательщиками средства. И ни слова о поимке преступников и возвращении утраченных ценностей.Естественно, после этого случая разразилась война — тихая цивилизованная холодная война. Самым правильным и естественным шагом было бы выгнать негодяя, но это нужно было делать раньше — до того, как Арган успел вникнуть в тонкости работы управления. Боттандо прозрел слишком поздно. Теперь противник мог сказать, что его выгнали из страха разоблачения. Пришлось ограничиться полумерой: по мере возможности Боттандо сливал противнику ложную информацию в надежде выставить его в дурацком виде. К несчастью, Арган, как всякий историк-искусствовед, совершенно не придавал значения фактам и продолжал действовать согласно своим лозунгам.В этой войне Боттандо представлял полицейское управление, воспринимавшее дилетантов как самых злейших своих врагов. Арган же выступал на стороне бюрократического аппарата, где свято верили в то, что эффективность любой организации определяется исключительно количеством изведенной бумаги. Денежные средства находились в руках последних, и с этим приходилось считаться.В последний месяц Боттандо старался избегать прямых столкновений с противником. Арган полностью завладел набором таких правильных слов, как «эффективность», «результаты», «окупаемость средств», «активные действия», поэтому на его фоне любое высказывание Боттандо казалось вялым, несовременным и неуместным. Ему оставалось только рычать от бессильной злости в своем кабинете и страстно ждать, когда противник оступится и сделает неверный шаг. Однако его ожидания были бесплодны: Арган не мог ошибиться в силу того, что ничего не делал — он только наблюдал за другими и с оттенком превосходства поучал, как это можно было бы сделать лучше.— И как мы себя чувствуем сегодня утром? — поинтересовалось это ходячее оскорбление всего полицейского управления. — Все печетесь о раскрытии преступлений, как я вижу. Прошу прощения — не смог удержаться и немного послушал ваш занимательный рассказ о проделанной детективной работе по делу «Джотто».Боттандо скривился:— Надеюсь, вы сочли его поучительным?— Весьма, весьма. Кстати, вы слышали? Сегодня ночью украли этрусские статуэтки с места археологических раскопок.Это было его постоянной практикой: появившись в управлении, он первым делом просматривал сводку ночных происшествий, чтобы немедленно поразить всех своей осведомленностью. Боттандо еще не слышал об ограблении, однако не моргнув глазом твердо ответил:— Да, я в курсе. Но мы не можем ничего предпринять, пока не получим полный список похищенного. — Сколько раз его выручала эта фраза.— Я полагаю, нам следует подключиться немного раньше. Отличное дело, как раз для нашего управления. Мы не должны забывать о профиле нашего учреждения. И уничтожение национального наследия посредством порчи достопримечательностей, имеющих важнейшее историческое значение…И пошел, и поехал… он поучал его, словно пятилетнего ребенка… — это было еще одним из его недостатков, как однажды вечером, сидя в баре, мрачно заметил Боттандо сочувствующему коллеге из управления по борьбе с коррупцией.В действительности Аргану было абсолютно наплевать, насколько эффективно работало управление. Прирожденный администратор, он заботился лишь о внешнем впечатлении.— Я думаю, нам пока не стоит подключаться, — сухо возразил Боттандо, видя, что Арган опять сел на своего конька. — Если, конечно, мы не хотим заслужить репутацию людей, сующих нос не в свое дело. Но если вам так хочется, я звякну в карабинерию и скажу, что господин Арган непременно хочет взять дело под свой личный контроль…— Ох, нет. Разумеется, я полагаюсь на ваш опыт, — мгновенно пошел на попятную Арган. Он был слишком умен, чтобы так легко попасться на удочку. — Да, — вспомнил он, — а о чем это вы здесь совещались с прелестной синьориной?Прелестная синьорина скрипнула зубами, Боттандо широко улыбнулся. Арган вел непрерывную работу по вербовке сотрудников в свой лагерь. В отношении Флавии он определенно не преуспел, и все же находились люди…— Мы с прелестной синьориной планировали день, — любезно ответил Боттандо.— Это ваш план? — небрежно бросил Арган, подцепив со стола письмо синьоры Фанселли.— Я настоятельно прошу вас не трогать мою почту без моего разрешения.— Простите. — Виновато улыбнувшись, Арган положил письмо на место и пристроился на диване рядом с Флавией. Она тут же встала. — Я полагаю, вы не станете заниматься сейчас делом «Джотто». Ведь прошло уже тридцать лет. В любом случае это не к спеху.— Для нас преступления не имеют срока давности, — напыщенно возразил Боттандо.— Но некоторые требуют более быстрой реакции, верно? — настаивал Арган. — Поэтому тратить свои силы на дело тридцатилетней давности, оставляя без внимания ограбление, произошедшее минувшей ночью…«Это все равно, что спорить со стенкой», — подумал Боттандо.— Сколько раз я должен вам повторять, что раскрытие преступлений для нас не главное? — теряя терпение, сказал он. — Возврат ценностей — вот наша задача! Когда появляется возможность вернуть великую картину, мы не смотрим, пропала она вчера ночью или тридцать лет назад, или даже сто. И если мы упустим такую возможность, не сделав элементарной проверки фактов, то нарушим основной принцип работы управления.— Конечно, — промурлыкал Арган с подозрительным смирением. — Вы здесь командуете, генерал. Только вы.И на этой двусмысленной фразе он завершил свой визит. Прошло немало времени, прежде чем Боттандо успокоился. И только тогда он заметил, что вместе с Арганом исчезла значительная часть документов из папки «Джотто».
— Нет, мне это совсем не нравится, — озабоченно сказал Джонатан Аргайл. Они сидели на балконе своей небольшой квартирки и смотрели, как медленно садится солнце. — Ты должна поставить его на место.За ужином Флавия долго рассказывала о кознях Коррадо Аргана. Очень трудно забыть о работе, едва переступив порог дома, когда ты почти все утро успокаивала шефа и убеждала его, что, яростно топая ногами, он ничего не добьется. В борьбе с Арганом можно опираться только на трезвый расчет.— А кстати, о какой картине шла речь в письме? — спросил Аргайл. — Она представляет какую-то ценность?Флавия покачала головой:— Насколько я поняла, это Уччелло Итальянский живописец (ок. 1397 — 1475)

, «Мадонна с младенцем». Но наверняка сказать невозможно. От нее не осталось ни копий, ни фотографии, а словесное описание не дает точного представления.— И ты намерена заняться этим безнадежным делом?— Ну конечно.— Ты слишком ответственно относишься к работе, Флавия.— Нет, вовсе нет. Это вопрос принципа. Арган не хочет, чтобы Боттандо занимался «Джотто», поэтому Боттандо непременно займется им. Должен же он доказать свою правоту. Он не может отказаться от поисков, не попытавшись приподнять хотя бы один камень. Сделать так означало бы проявить небрежность даже по его собственным, не очень строгим, стандартам.Аргайл кивнул, потом встал и пошел мыть посуду. Сколько мух сегодня вечером!— Ты знаешь, когда-нибудь упрямство доведет его до неприятностей, — глубокомысленно изрек он. — Зачем он все время ершится?Флавия улыбнулась:— Сразу видно: ты никогда не работал в большом коллективе. Арган — дурак, но людей некомпетентных его самоуверенность вводит в заблуждение. Поэтому у многих он пользуется авторитетом. И чтобы поколебать его позиции, Боттандо приходится лезть из кожи. Такие вот дела.— Какое счастье, что я сам себе начальник.— Да, только имей в виду, что в отличие от тебя мы получаем зарплату даже тогда, когда ничего не делаем. В случае с Арганом вообще парадокс: чем меньше он работает, тем больше получает.Флавия затронула больную тему. Аргайл все еще надеялся, что где-то на свете есть человек, который купит у него хотя бы одну картину. Но время шло, а такой человек все не появлялся, и Аргайл начал всерьез подумывать об альтернативных видах заработка. Окончательный кризис наступил, когда он получил письмо из международного университета в Риме, где обучались не испорченные цивилизацией юноши и девушки, жаждущие изучать культуру и искусство. Университетский преподаватель истории нашел себе более высокооплачиваемую работу, и администрация университета прислала Аргайлу отчаянный призыв о помощи: не согласится ли он поработать у них года два, чтобы преподавать студентам период от Карраччи до Кановы?Флавия считала, что это предложение — лучшее решение всех его проблем, но Аргайл так не думал. Ему было непросто освоить ремесло торговца картинами, и бросить дело означало расписаться в своей профнепригодности. Кроме того, он не любил, когда его принуждали принять какое-то решение. И вообще преподавание представлялось ему слишком тяжелой работой.Чрезвычайно неприятное положение. В настоящий момент денег ему едва-едва хватало на относительно сносное существование. Для того чтобы вывести бизнес на другой уровень, нужно было покупать более дорогие картины, а для этого требовался хоть какой-то стартовый капитал. После нескольких месяцев беспрестанных жалоб на нехватку денег он решил съездить в Англию — спросить совета у одного старого знакомого и бывшего его работодателя.Флавия заметила, что в последнее время Аргайл стал замыкаться и уходить от обсуждения финансовых вопросов. Но она не привыкла так легко отступать. Ей было безразлично, сколько он зарабатывает, — ее раздражала его нерешительность. Приглашение из университета уже две недели лежало на столе без ответа, а он все никак не мог определиться. Обычно она не вмешивалась в его дела, однако сейчас решила отступить от своего правила. Ведь совершенно очевидно, что рано или поздно ему все равно придется принять решение; так зачем его откладывать?— А что это за история с «Джотто»? — Англичанин решил увести разговор в сторону от неприятной темы.— Да так, ерунда. Романтическая теория генерала. Он нафантазировал ее после того, как из Милана исчез Веласкес.— Это тот, которого он повесил на доску нераскрытых дел позапрошлым летом? Кажется, тогда еще возникли проблемы в министерстве?— Да, у владельца были большие связи в верхах. Конечно, жалко картину, но Боттандо правильно поступил, закрыв дело, — оно было совершенно безнадежным. В процессе следствия он начал поднимать старые дела и обнаружил, что в той же манере было совершено еще несколько краж. Каждый раз преступник выбирал старые коллекции и картины, не выставлявшиеся на аукцион как минимум несколько десятилетий. Он предпочитал картины, которые не были скопированы или сфотографированы и не имели четкого описания в каталогах. Небольшие полотна, представляющие огромную ценность; как правило, высокий Ренессанс — преступник явно разбирался в живописи. Все ограбления были совершены по-тихому: без взлома, без насилия, без малейшего ущерба окружающей обстановке, в считанные минуты. Похоже, он всегда точно знал расположение картин и никогда не распылялся на мелочи. Каждый раз он брал только одну картину. По мнению Боттандо, это свидетельствует о незаурядном уме, выдержке и ловкости.— Ну что ж, его рассуждения вполне логичны. Почему ты считаешь их фантазией?— Потому что они противоречат его собственной теории, которая гласит, что преступник не может обладать всеми этими качествами одновременно. И в этом он прав. Все грабители алчны, нетерпеливы, рассеянны и в большинстве своем не очень умны. Все они когда-нибудь попадаются, потому что, во-первых, много болтают, а во-вторых, их выдают их же сообщники. Я не верю в то, что какой-нибудь грабитель смог бы действовать целых тридцать лет, ни разу не проколовшись. Он не смог бы удержаться, чтобы не поведать миру о своих гениальных способностях. Кроме того, кража картин — всегда коллективное дело, одиночки в этой профессии не выживают. Короче, «Джотто» — фантом, созданный воображением Боттандо. Не беспокойся, он не тот человек, чтобы всерьез увлечься подобной чепухой. Лучше займись приготовлением кофе, дорогая. ГЛАВА 2 Флавия отправилась в район Париоли по указанному в письме адресу. Она немало удивилась, когда адрес на дешевом конверте привел ее к роскошному дому престарелых, дороговизна которого, судя по богатой отделке и живописному парку, была вполне оправдана. Количество таких учреждений с каждым годом росло по мере того, как работа, нехватка жилья и современный образ жизни вытесняли родителей из домов их детей, и возвещало о том, что слово «мама» постепенно утрачивало для итальянцев свою святость.Флавия выбрала для визита раннее утро, рассчитывая вернуться в офис до наступления дневного пекла. Перед тем как войти в здание, она как следует рассмотрела его. Отполированные двери, мраморный пол — во всем чувствовалось, что здесь жильцам гарантированы тщательный уход, внимательная забота и высокая плата. По правде сказать, стиль письма и неровный почерк, свидетельствующие о плохом образовании отправительницы, никак не подготовили Флавию к тому, чтобы увидеть здание в дворцовом стиле.Первая заминка произошла в регистратуре. Деловитая медсестра ослепительно улыбнулась ей и сообщила, что для визитов еще слишком рано. Флавия предъявила удостоверение, но ее снова уведомили, что время для визитов неподходящее. Флавия попыталась втолковать девушке, что намерена повидать синьору Фанселли независимо от того, позволяют это правила или нет, как вдруг к их разговору присоединился священник, проходивший мимо по коридору.— Вы приехали по письму? — спросил он, представившись отцом Микеле и заверив медсестру, что присмотрит за посетительницей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29