https://wodolei.ru/brands/Akvaton/logika/
С мужем надо держаться так, как учат ее уважаемые сестры – не спрашивать, где был, и сделать вид, будто рада его приходу. Пусть сам подумает!
Лао Ли же истолковал хорошее настроение жены по-своему: поговорила по душам с Дином и рада. Ну и пусть! А что, если бы она ушла к нему? Как бы он, Лао Ли, отнесся к этому? Кто знает! Дин – существо жалкое, ничтожное
Госпоже Ли не терпелось узнать, как чувствует себя госпожа Ma-младшая. А вдруг они с ней сцепятся во дворе? Лучше не связываться. Ее-то бояться нечего, но они ведь снимают комнаты, и если разразится скандал, их попросят съехать, все раскроется – и тогда придется вступить в открытый бой с мужем. И хотя мужа она тоже не боится, однако нрав у мужчин крутой, прибьет еще, чего доброго! Пожалуй, нечего распускать язык, а то наделаешь дел. Уж если ловить – так на месте преступления. Стоит ли поднимать шум из-за какой-то редьки? А если и поймаешь на месте преступления, расправляться надо только с любовницей, потому что муж есть муж. А у всех мужчин рыльце в пушку. Чем больше она думала, тем сильнее запутывалась. Ночь она плохо спала и дважды видела один и тот же сон, как собака утащила новогодний торт.
На другой день ей захотелось увидеть госпожу Ма-младшую. Но было холодно, и та, по-видимому, не собиралась выходить из комнаты. Сама госпожа Ли была занята стряпней к празднику и не могла бросить кухню. Когда она готовила пампушки на пару, ее вдруг осенило:
– Ин, сходи к тете.
– Но вчера ты не велела к ней ходить? – У мальчика была завидная память.
– Это я пошутила! Иди же!
– И я пойду, – Лин давно хотелось пойти к тете.
– Идите вдвоем. Ин, возьми ее за руку.
Не успели два маленьких посланца неба поиграть у тети, как госпожа Ли крикнула:
– Ин, пора домой, не мешайте тете, завтра праздник!
– Еще немножко! – отозвался мальчик.
– Идите домой, слышите? – Госпоже Ли очень хотелось услышать голос госпожи Ма-младшей.
– Пусть побудут, они мне не мешают, – очень спокойно отозвалась госпожа Ма-младшая.
– Позавтракали, сестра? – Госпожа Ли намерена была довести свой опыт до конца.
– Позавтракала. А вы? Как самочувствие? – говорила госпожа Ма очень любезно и вполне миролюбиво.
«Должно быть, она вчера ничего не слышала», – успокоилась госпожа Ли и крикнула:
– Играйте хорошо! Не надоедайте тете, слышите? Но, глядя на пар, поднимающийся над котлом, госпожа
Ли снова забеспокоилась: не могла она не слышать. Притворяется? На губах мед, а на сердце перец! А может, она боится меня? Она ведь виновата, и если начнется скандал, первая и опозорится. Не пристало молодой женщине без всякой надобности ходить к чужому мужу! Госпожа Ли окончательно успокоилась – она победила.
5
Перед Новым годом у храма Защиты отечества всегда открывалась ярмарка. Дул сильный ветер. «В такую непогоду, – думал Лао Ли, – народу там мало, и, может быть, удастся купить каких-нибудь дешевых цветов или зелени. А может быть, даже несколько нарциссов или два горшочка с декоративными растениями. Надо хоть немного украсить комнату – избавиться от этого мещанства».– Неизвестно, что он имел в виду, то ли вкус собственной жены, то ли вкус госпожи Чжан, приславшей им парные изречения.
Однако людей на ярмарке было не так уж мало, и все стоило очень дорого. «Сколько уходит сил на все эти приготовления к празднику», – с тоской думал Лао Ли. Девушки, молоденькие женщины, дряхлые старики – все толкались здесь, но не всех интересовали покупки, некоторые пришли просто так – подышать ветром и пылью, померзнуть, поглазеть на девиц. «Жизнь бессмысленна, – думал Лао Ли, – иначе…» И вдруг ему показалось, что он видит сон: неподалеку, у лотка с посудой, стояла она, госпожа Ма-младшад. Кровь прилила к лицу.
– У людей праздник, все спешат, а ты рот разинул. – Какой-то старик грубо толкнул Лао Ли.
Лао Ли невольно подался вперед и замер. Ему очень хотелось подойти к ней, но он не решался. Стоя словно в тумане, он взывал к своему мужеству: ну что ты медлишь… подойди к ней, ведь встреча случайная. Он боялся, что мужество его покинет, а женщина отвернется и уйдет. Он старался отогнать прочь все сомнения: иди, подбадривал он себя, иди же! Нет, нет, не ходи, молись на нее в душе! Будь что будет, оставь все сомнения, стань хоть раз свободным!
Она как будто ждала его, как цветы персика ждут весной иволгу. Утихли ветры во всем мире, исчез холод, пропала тоска, только два сердца бились рядом. Никто из них не проронил ни слова, молча пошли они к выходу. Сердце Лао Ли готово было выскочить из груди. Земля, казалось, уходит у него из-под ног. Он шел рядом с ней! Она чуть склонила голову, хотя держалась прямо, стройные ноги двигались легко, округлые плечи грациозно и гордо покачивались.
Не сговариваясь они свернули на улицу Драгоценного учения, там было не так людно. Лао Ли не смел заговорить, хотя в сердце его теснилось столько слов! Он боялся нарушить волшебное молчание.
Заговорила она.
– Брат Ли, – Взгляд ее был устремлен вдаль, на лице ни тени улыбки. – Вы, нет, мы… мы оба должны избегать встреч. Я не хотела вам говорить, но меня отругала ваша жена.
– Моя жена?
– Да! – Лицо ее по-прежнему было серьезным. – Надеюсь, вы не станете ее упрекать, иначе я не сказала бы вам.
– Не стану! Клянусь вам! Что же случилось?
– Все из-за редьки. Ну ладно! Теперь все ясно, и мы больше… Ой, я возьму рикшу.
– Погодите. Скажите, почему ваши родители не хотят вас видеть?
Она заулыбалась.
– Я скажу все. Хорошо? «Он» был моим домашним учителем, занимался со мной английским и математикой – я дважды не могла сдать экзамены в среднюю школу. А потом я сбежала с ним, поэтому мне и не разрешают возвращаться домой. Если бы я стала их просить, они простили бы. Но я не хочу просить. Свекровь хорошо ко мне относится, буду с ней жить. Ничего! – Она торопилась сказать все до конца, словно опасаясь, что Лао Ли ей помешает. Потом умолкла, завязала потуже косынку и, выпрямившись, пошла вперед. – Я возьму рикшу, – повторила она и вдруг оглянулась. – Не ссорьтесь с женой!
Когда коляска тронулась, мир снова стал мрачным и холодным, снова подул ветер, еще более отвратительный, чем прежде. Чудесное видение исчезло… Все пропало! Он думал, что это начало романтической истории. А она говорила ему самые обычные будничные слова. О любви тут не могло быть и речи. Она его отвергла и лишь поучала, как старшая сестра. Она понимала, что такое романтика, но Лао Ли не был героем ее романа. Она считала его никчемным человеком, который живет на свете лишь ради службы и глупой жены. «Не ссорьтесь!» Цветы персика ждут своей иволги! Прелестный голубь прячется от страшного коршуна! Стыд жег Лао Ли сильнее, чем утрата надежды: надежду можно вновь обрести, а стыд влечет за собой злость на людей, проклятья на собственную голову и жажду смерти. Как он измучился, прежде чем подойти к ней, но его решимость обернулась против него самого, его втоптали в грязь. Возненавидеть ее – и то легче, однако Лао Ли не способен на это, он может ненавидеть лишь себя! Он – настоящая посредственность, нет, хуже, потому что посредственность может вдруг привлечь чье-то внимание, а до него никому нет дела! Дин Второй – и тот счастливее. Сколько лет он держал себя в узде, не смел думать о любви, о романтике. И наконец отважился, но лишь затем, чтобы опозориться! «Два сердца бьются рядом». Кто захочет быть с ним рядом? – Лао Ли налетел на столб и тут обнаружил, что идет совсем в другую сторону.
Жена и та сильнее меня! Она хоть осмелилась выказать свое недовольство. Быть может, именно это и дало повод госпоже Ma-младшей меня поучать. Она действует по законам Шан Яна : каждый получает по заслугам. Но ведь она не стала скандалить с моей женой, а предупредила меня, возможно, из добрых намерений, чтобы поддержать мою репутацию. Мерзкий чиновник – так величал себя Лао Ли – всю жизнь тебе быть жалким бумагомарателем. И Чжан Дагэ и госпожа Ma-младшая жалеют тебя, не подозревая, как это жестоко. Они хотят тебя приободрить. Ты бьешься за мизерный заработок; ты рядишься в красивые костюмы, а на кого ты похож? – в лице ни кровинки, глаза тупые… И так до самой смерти! Лао Ли хотел было поехать за город, броситься в прорубь, но ноги сами несли его домой. «Не ссорьтесь с женой».
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
1
Наступил канун Нового года, везде царило оживление. Когда на смену старому году приходит новый, люди оказываются во власти каких-то таинственных сил, и только Лао Ли оставался равнодушным ко всему. Жена приготовила новогодние блюда, послала подарки госпоже Чжан и остальным своим друзьям, принарядила детишек. Иногда Лао Ли помогал ей, но делал это машинально, так же как и ел, – шевелились только руки и губы, а мысли были далеко. Во дворе ему дважды встретилась госпожа Ма-младшая, он нарочно опускал голову, а потом жадно смотрел ей вслед. Она – загадка, более того – волшебница. Чем больше он восхищался ее гордостью и независимостью, тем сильнее презирал собственную трусость и никчемность. Он похудел и осунулся, хотя в праздничные дни жена готовила всякие вкусные блюда. Он утешал себя тем, что все это признаки влюбленности: руки – в огне, сердце – в смятении. Хоть бы ему приснилось что-нибудь хорошее, так нет же: во сне он либо плакал, либо видел какую-то ерунду.
Ночь. Жена и дети уснули. Лао Ли зажег праздничную красную свечу, прислушался к голосам и треску хлопушек на улице и еще сильнее ощутил тоску. Ему вдруг почудилось, будто в соседней комнате кто-то тихонько всхлипывает. Но ведь она сейчас у свекрови?
Потрескивали угли в жаровне, изредка вспыхивало пламя. Никогда еще Лао Ли так не ощущал своего одиночества.
Но вот до него донеслись голоса двух женщин. Стараясь подавить волнение, Лао Ли надеялся услышать хоть слово, но ничего не мог разобрать, однако на душе у него стало неожиданно радостно.
Через некоторое время госпожа Ma-младшая ушла от свекрови. Старуха покряхтела, покашляла и загасила свет.
Он смотрел на ее, окно. У нее тоже горела свеча, он понял это по колеблющимся теням. Лао Ли тихонько открыл дверь и остановился на ступеньках. Темным-темно, и кажется, что звезд на небе больше, чем обычно. Еще в детстве он слышал, что в Новогоднюю ночь все духи спускаются на землю. Сейчас он уже не верил в это, но чувствовал, что эта ночь в самом деле приносит умиротворение. Ее темнота не внушает страха, а от взрывов хлопушек сердце наполняется каким-то особым светлым чувством: исчезает ощущение реальности, грустно и в то же время весело. Лао Ли вздохнул, глядя на звезды. Стало годом больше, а зачем? Он озяб, но не мог расстаться с этим вечером. На бумаге окна шевелилась ее тень. Женщина подносила руку к губам. Снова взрывы хлопушек. К чему он здесь, в этом мире? Он опять посмотрел на звезды, они как будто отдалились от него, и ему показалось, что их стало еще больше. Хорошо бы улететь в темноту, взорваться, как хлопушка, и рассыпаться на мириады звездочек! Она вышла во двор, видимо, не заметив Лао Ли. Сердце его тревожно забилось. Она вернулась. С улицы донесся голос торговца сыром, протяжный и зычный. Она стояла в раздумье у дверей своей комнаты. Внутренний голос кричал ему: иди! Настал момент! – но Лао Ли словно прирос к ступенькам, ноги дрожали и не двигались с места. Во рту пересохло. Она снова вышла во двор, отперла ворота. Тишина. При свете, пробивавшемся из окна, он увидел две чашечки, которые она держала в руках. Госпожа Ма пошла к комнате свекрови, но вдруг вернулась, – видно, ей жаль было тревожить старушку.
Все это время Лао Ли стоял, не шелохнувшись. Когда она заперла за собой дверь, его сердце, терзаемое запоздалыми раскаяниями, как будто провалилось в бездну. В полном изнеможении вернулся он в дом и как подкошенный упал на стул. Его словно обволокло теплом от жаровни, на стенах плясало пламя свечи. До слуха еще доносились взрывы хлопушек, но откуда-то издалека, будто из другого мира.
2
Лао Ли не настолько себя любил, чтобы очень уж дорожить здоровьем. Если, бывало, разболится голова или поднимется температура, все это, полагал он, пройдет само собой. Когда же случалось что-либо серьезное, он обращался не к врачам, а к Чжан Дагэ – у того были лекарства от всех болезней, даже от скарлатины и дифтерита.
Почувствовав на этот раз, что заболел всерьез, Лао Ли боялся одного: как бы в бреду не выдать сердечную тайну. Тогда скандала с женой не избежать.
Он крепился изо всех сил, пытался внушить себе, что здоров, и с самого утра решил прогуляться. На улице было по-новогоднему тихо и безлюдно, магазины закрыты, случайные прохожие были нарядно одеты и улыбались. Сделав несколько шагов, Лао Ли повернул обратно: голова, казалось, весит тысячу фунтов, а в ногах ощущалась необыкновенная легкость, будто они были из ваты. Лао Ли шел, стиснув зубы. Дома он взглянул на себя в зеркало и увидел воспаленные белки, словно обрызганные красным лаком. Он никому ничего не сказал и, как был, не раздеваясь, опустился на стул.
Потом вдруг встал, взял шапку и начал перебрасывать ее из руки в руку, как мяч.
– Пап, ты во что играешь? – спросил Ин.
Лао Ли знобило, он бросил шапку, снова взял, сказал мальчику что-то невразумительное, прошел в спальню и повалился на постель…
Очнулся Лао Ли лишь на пятый день нового года и, не открывая глаз, почувствовал, как кто-то коснулся его лба. Он узнал шершавую руку жены, медленно приподнял веки: жена, непричесанная, с воспаленными глазами, постаревшая, сидела у его постели. Только глаза ее светились какой-то удивительной добротой. Лао Ли снова опустил веки – не было ни сил, ни желания думать. Он чуть не умер, но жена выиграла сражение. Он лежал беспомощный, как малый ребенок, она ухаживала за ним, и теперь он обязан ей жизнью.
Ему хотелось навсегда остаться больным, раз уж не удалось умереть. Но он поправлялся, хотя и медленно. Жена по-прежнему проводила ночи у его постели, а когда он начал вставать, долго не выпускала из дому. Она, казалось, забыла обо всем на свете, для нее существовал только он один. Она не знала, как его утешить, как облегчить его страдания, лишь говорила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Лао Ли же истолковал хорошее настроение жены по-своему: поговорила по душам с Дином и рада. Ну и пусть! А что, если бы она ушла к нему? Как бы он, Лао Ли, отнесся к этому? Кто знает! Дин – существо жалкое, ничтожное
Госпоже Ли не терпелось узнать, как чувствует себя госпожа Ma-младшая. А вдруг они с ней сцепятся во дворе? Лучше не связываться. Ее-то бояться нечего, но они ведь снимают комнаты, и если разразится скандал, их попросят съехать, все раскроется – и тогда придется вступить в открытый бой с мужем. И хотя мужа она тоже не боится, однако нрав у мужчин крутой, прибьет еще, чего доброго! Пожалуй, нечего распускать язык, а то наделаешь дел. Уж если ловить – так на месте преступления. Стоит ли поднимать шум из-за какой-то редьки? А если и поймаешь на месте преступления, расправляться надо только с любовницей, потому что муж есть муж. А у всех мужчин рыльце в пушку. Чем больше она думала, тем сильнее запутывалась. Ночь она плохо спала и дважды видела один и тот же сон, как собака утащила новогодний торт.
На другой день ей захотелось увидеть госпожу Ма-младшую. Но было холодно, и та, по-видимому, не собиралась выходить из комнаты. Сама госпожа Ли была занята стряпней к празднику и не могла бросить кухню. Когда она готовила пампушки на пару, ее вдруг осенило:
– Ин, сходи к тете.
– Но вчера ты не велела к ней ходить? – У мальчика была завидная память.
– Это я пошутила! Иди же!
– И я пойду, – Лин давно хотелось пойти к тете.
– Идите вдвоем. Ин, возьми ее за руку.
Не успели два маленьких посланца неба поиграть у тети, как госпожа Ли крикнула:
– Ин, пора домой, не мешайте тете, завтра праздник!
– Еще немножко! – отозвался мальчик.
– Идите домой, слышите? – Госпоже Ли очень хотелось услышать голос госпожи Ма-младшей.
– Пусть побудут, они мне не мешают, – очень спокойно отозвалась госпожа Ма-младшая.
– Позавтракали, сестра? – Госпожа Ли намерена была довести свой опыт до конца.
– Позавтракала. А вы? Как самочувствие? – говорила госпожа Ма очень любезно и вполне миролюбиво.
«Должно быть, она вчера ничего не слышала», – успокоилась госпожа Ли и крикнула:
– Играйте хорошо! Не надоедайте тете, слышите? Но, глядя на пар, поднимающийся над котлом, госпожа
Ли снова забеспокоилась: не могла она не слышать. Притворяется? На губах мед, а на сердце перец! А может, она боится меня? Она ведь виновата, и если начнется скандал, первая и опозорится. Не пристало молодой женщине без всякой надобности ходить к чужому мужу! Госпожа Ли окончательно успокоилась – она победила.
5
Перед Новым годом у храма Защиты отечества всегда открывалась ярмарка. Дул сильный ветер. «В такую непогоду, – думал Лао Ли, – народу там мало, и, может быть, удастся купить каких-нибудь дешевых цветов или зелени. А может быть, даже несколько нарциссов или два горшочка с декоративными растениями. Надо хоть немного украсить комнату – избавиться от этого мещанства».– Неизвестно, что он имел в виду, то ли вкус собственной жены, то ли вкус госпожи Чжан, приславшей им парные изречения.
Однако людей на ярмарке было не так уж мало, и все стоило очень дорого. «Сколько уходит сил на все эти приготовления к празднику», – с тоской думал Лао Ли. Девушки, молоденькие женщины, дряхлые старики – все толкались здесь, но не всех интересовали покупки, некоторые пришли просто так – подышать ветром и пылью, померзнуть, поглазеть на девиц. «Жизнь бессмысленна, – думал Лао Ли, – иначе…» И вдруг ему показалось, что он видит сон: неподалеку, у лотка с посудой, стояла она, госпожа Ма-младшад. Кровь прилила к лицу.
– У людей праздник, все спешат, а ты рот разинул. – Какой-то старик грубо толкнул Лао Ли.
Лао Ли невольно подался вперед и замер. Ему очень хотелось подойти к ней, но он не решался. Стоя словно в тумане, он взывал к своему мужеству: ну что ты медлишь… подойди к ней, ведь встреча случайная. Он боялся, что мужество его покинет, а женщина отвернется и уйдет. Он старался отогнать прочь все сомнения: иди, подбадривал он себя, иди же! Нет, нет, не ходи, молись на нее в душе! Будь что будет, оставь все сомнения, стань хоть раз свободным!
Она как будто ждала его, как цветы персика ждут весной иволгу. Утихли ветры во всем мире, исчез холод, пропала тоска, только два сердца бились рядом. Никто из них не проронил ни слова, молча пошли они к выходу. Сердце Лао Ли готово было выскочить из груди. Земля, казалось, уходит у него из-под ног. Он шел рядом с ней! Она чуть склонила голову, хотя держалась прямо, стройные ноги двигались легко, округлые плечи грациозно и гордо покачивались.
Не сговариваясь они свернули на улицу Драгоценного учения, там было не так людно. Лао Ли не смел заговорить, хотя в сердце его теснилось столько слов! Он боялся нарушить волшебное молчание.
Заговорила она.
– Брат Ли, – Взгляд ее был устремлен вдаль, на лице ни тени улыбки. – Вы, нет, мы… мы оба должны избегать встреч. Я не хотела вам говорить, но меня отругала ваша жена.
– Моя жена?
– Да! – Лицо ее по-прежнему было серьезным. – Надеюсь, вы не станете ее упрекать, иначе я не сказала бы вам.
– Не стану! Клянусь вам! Что же случилось?
– Все из-за редьки. Ну ладно! Теперь все ясно, и мы больше… Ой, я возьму рикшу.
– Погодите. Скажите, почему ваши родители не хотят вас видеть?
Она заулыбалась.
– Я скажу все. Хорошо? «Он» был моим домашним учителем, занимался со мной английским и математикой – я дважды не могла сдать экзамены в среднюю школу. А потом я сбежала с ним, поэтому мне и не разрешают возвращаться домой. Если бы я стала их просить, они простили бы. Но я не хочу просить. Свекровь хорошо ко мне относится, буду с ней жить. Ничего! – Она торопилась сказать все до конца, словно опасаясь, что Лао Ли ей помешает. Потом умолкла, завязала потуже косынку и, выпрямившись, пошла вперед. – Я возьму рикшу, – повторила она и вдруг оглянулась. – Не ссорьтесь с женой!
Когда коляска тронулась, мир снова стал мрачным и холодным, снова подул ветер, еще более отвратительный, чем прежде. Чудесное видение исчезло… Все пропало! Он думал, что это начало романтической истории. А она говорила ему самые обычные будничные слова. О любви тут не могло быть и речи. Она его отвергла и лишь поучала, как старшая сестра. Она понимала, что такое романтика, но Лао Ли не был героем ее романа. Она считала его никчемным человеком, который живет на свете лишь ради службы и глупой жены. «Не ссорьтесь!» Цветы персика ждут своей иволги! Прелестный голубь прячется от страшного коршуна! Стыд жег Лао Ли сильнее, чем утрата надежды: надежду можно вновь обрести, а стыд влечет за собой злость на людей, проклятья на собственную голову и жажду смерти. Как он измучился, прежде чем подойти к ней, но его решимость обернулась против него самого, его втоптали в грязь. Возненавидеть ее – и то легче, однако Лао Ли не способен на это, он может ненавидеть лишь себя! Он – настоящая посредственность, нет, хуже, потому что посредственность может вдруг привлечь чье-то внимание, а до него никому нет дела! Дин Второй – и тот счастливее. Сколько лет он держал себя в узде, не смел думать о любви, о романтике. И наконец отважился, но лишь затем, чтобы опозориться! «Два сердца бьются рядом». Кто захочет быть с ним рядом? – Лао Ли налетел на столб и тут обнаружил, что идет совсем в другую сторону.
Жена и та сильнее меня! Она хоть осмелилась выказать свое недовольство. Быть может, именно это и дало повод госпоже Ma-младшей меня поучать. Она действует по законам Шан Яна : каждый получает по заслугам. Но ведь она не стала скандалить с моей женой, а предупредила меня, возможно, из добрых намерений, чтобы поддержать мою репутацию. Мерзкий чиновник – так величал себя Лао Ли – всю жизнь тебе быть жалким бумагомарателем. И Чжан Дагэ и госпожа Ma-младшая жалеют тебя, не подозревая, как это жестоко. Они хотят тебя приободрить. Ты бьешься за мизерный заработок; ты рядишься в красивые костюмы, а на кого ты похож? – в лице ни кровинки, глаза тупые… И так до самой смерти! Лао Ли хотел было поехать за город, броситься в прорубь, но ноги сами несли его домой. «Не ссорьтесь с женой».
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
1
Наступил канун Нового года, везде царило оживление. Когда на смену старому году приходит новый, люди оказываются во власти каких-то таинственных сил, и только Лао Ли оставался равнодушным ко всему. Жена приготовила новогодние блюда, послала подарки госпоже Чжан и остальным своим друзьям, принарядила детишек. Иногда Лао Ли помогал ей, но делал это машинально, так же как и ел, – шевелились только руки и губы, а мысли были далеко. Во дворе ему дважды встретилась госпожа Ма-младшая, он нарочно опускал голову, а потом жадно смотрел ей вслед. Она – загадка, более того – волшебница. Чем больше он восхищался ее гордостью и независимостью, тем сильнее презирал собственную трусость и никчемность. Он похудел и осунулся, хотя в праздничные дни жена готовила всякие вкусные блюда. Он утешал себя тем, что все это признаки влюбленности: руки – в огне, сердце – в смятении. Хоть бы ему приснилось что-нибудь хорошее, так нет же: во сне он либо плакал, либо видел какую-то ерунду.
Ночь. Жена и дети уснули. Лао Ли зажег праздничную красную свечу, прислушался к голосам и треску хлопушек на улице и еще сильнее ощутил тоску. Ему вдруг почудилось, будто в соседней комнате кто-то тихонько всхлипывает. Но ведь она сейчас у свекрови?
Потрескивали угли в жаровне, изредка вспыхивало пламя. Никогда еще Лао Ли так не ощущал своего одиночества.
Но вот до него донеслись голоса двух женщин. Стараясь подавить волнение, Лао Ли надеялся услышать хоть слово, но ничего не мог разобрать, однако на душе у него стало неожиданно радостно.
Через некоторое время госпожа Ma-младшая ушла от свекрови. Старуха покряхтела, покашляла и загасила свет.
Он смотрел на ее, окно. У нее тоже горела свеча, он понял это по колеблющимся теням. Лао Ли тихонько открыл дверь и остановился на ступеньках. Темным-темно, и кажется, что звезд на небе больше, чем обычно. Еще в детстве он слышал, что в Новогоднюю ночь все духи спускаются на землю. Сейчас он уже не верил в это, но чувствовал, что эта ночь в самом деле приносит умиротворение. Ее темнота не внушает страха, а от взрывов хлопушек сердце наполняется каким-то особым светлым чувством: исчезает ощущение реальности, грустно и в то же время весело. Лао Ли вздохнул, глядя на звезды. Стало годом больше, а зачем? Он озяб, но не мог расстаться с этим вечером. На бумаге окна шевелилась ее тень. Женщина подносила руку к губам. Снова взрывы хлопушек. К чему он здесь, в этом мире? Он опять посмотрел на звезды, они как будто отдалились от него, и ему показалось, что их стало еще больше. Хорошо бы улететь в темноту, взорваться, как хлопушка, и рассыпаться на мириады звездочек! Она вышла во двор, видимо, не заметив Лао Ли. Сердце его тревожно забилось. Она вернулась. С улицы донесся голос торговца сыром, протяжный и зычный. Она стояла в раздумье у дверей своей комнаты. Внутренний голос кричал ему: иди! Настал момент! – но Лао Ли словно прирос к ступенькам, ноги дрожали и не двигались с места. Во рту пересохло. Она снова вышла во двор, отперла ворота. Тишина. При свете, пробивавшемся из окна, он увидел две чашечки, которые она держала в руках. Госпожа Ма пошла к комнате свекрови, но вдруг вернулась, – видно, ей жаль было тревожить старушку.
Все это время Лао Ли стоял, не шелохнувшись. Когда она заперла за собой дверь, его сердце, терзаемое запоздалыми раскаяниями, как будто провалилось в бездну. В полном изнеможении вернулся он в дом и как подкошенный упал на стул. Его словно обволокло теплом от жаровни, на стенах плясало пламя свечи. До слуха еще доносились взрывы хлопушек, но откуда-то издалека, будто из другого мира.
2
Лао Ли не настолько себя любил, чтобы очень уж дорожить здоровьем. Если, бывало, разболится голова или поднимется температура, все это, полагал он, пройдет само собой. Когда же случалось что-либо серьезное, он обращался не к врачам, а к Чжан Дагэ – у того были лекарства от всех болезней, даже от скарлатины и дифтерита.
Почувствовав на этот раз, что заболел всерьез, Лао Ли боялся одного: как бы в бреду не выдать сердечную тайну. Тогда скандала с женой не избежать.
Он крепился изо всех сил, пытался внушить себе, что здоров, и с самого утра решил прогуляться. На улице было по-новогоднему тихо и безлюдно, магазины закрыты, случайные прохожие были нарядно одеты и улыбались. Сделав несколько шагов, Лао Ли повернул обратно: голова, казалось, весит тысячу фунтов, а в ногах ощущалась необыкновенная легкость, будто они были из ваты. Лао Ли шел, стиснув зубы. Дома он взглянул на себя в зеркало и увидел воспаленные белки, словно обрызганные красным лаком. Он никому ничего не сказал и, как был, не раздеваясь, опустился на стул.
Потом вдруг встал, взял шапку и начал перебрасывать ее из руки в руку, как мяч.
– Пап, ты во что играешь? – спросил Ин.
Лао Ли знобило, он бросил шапку, снова взял, сказал мальчику что-то невразумительное, прошел в спальню и повалился на постель…
Очнулся Лао Ли лишь на пятый день нового года и, не открывая глаз, почувствовал, как кто-то коснулся его лба. Он узнал шершавую руку жены, медленно приподнял веки: жена, непричесанная, с воспаленными глазами, постаревшая, сидела у его постели. Только глаза ее светились какой-то удивительной добротой. Лао Ли снова опустил веки – не было ни сил, ни желания думать. Он чуть не умер, но жена выиграла сражение. Он лежал беспомощный, как малый ребенок, она ухаживала за ним, и теперь он обязан ей жизнью.
Ему хотелось навсегда остаться больным, раз уж не удалось умереть. Но он поправлялся, хотя и медленно. Жена по-прежнему проводила ночи у его постели, а когда он начал вставать, долго не выпускала из дому. Она, казалось, забыла обо всем на свете, для нее существовал только он один. Она не знала, как его утешить, как облегчить его страдания, лишь говорила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28