ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
1
Близился Новый год по лунному календарю. «Новый год – праздник для детей», – думал Лао Ли и, чтобы выполнить свой отцовский долг, накупил ворох игрушек. Теперь Новый год будет веселым.
Но госпожа Ли места себе не находила – она видела, как готовятся к празднику другие: покупают капусту, заказывают новогодние торты – и ходила мрачнее тучи.
Значит, и для взрослых это праздник, решил Лао Ли, и дал жене двадцать юаней. Пусть купит, что хочет, или выбросит псу под хвост – ему все равно. А то еще удавится с горя в самый канун Нового года.
В воскресенье Лао Ли остался дома с детьми, а жена ринулась в генеральное наступление на Северо-западный рынок.
Госпожа Ma-старшая, захватив корзинку и с десяток банок, отправилась туда же.
Лао Ли играл с детьми.
– Папа, стань коровой, – попросила Лин.
– Нет, тигром! – требовал Ин.
Ничего не поделаешь. Лао Ли изогнулся, как тигр, и стал ходить по комнате. Лин громко кричала от восторга.
– Лин, – кто-то тихо позвал девочку. – Я тебе что-то принесла.
– Ой! – мяукнула Лин и открыла дверь.
Лао Ли моментально превратился из тигра в человека. Госпожа Ma-младшая держала в руках красную редьку, в которую была воткнута желтоватая капустная кочерыжка, а вокруг – шесть маленьких белых зубчиков чеснока с зелеными кончиками.
– О! Вы дома! А где же госпожа? – Так и не отдав Лин подарка, женщина в смущении попятилась.
– Госпожа ушла за покупками. – Лао Ли покраснел, запнулся, потом проговорил: – Вы заходите!
Госпожа Ma-младшая колебалась, но Лин вцепилась в нее, а Ин даже умудрился обхватить ее за ноги.
Наконец-то Лао Ли разглядел свою соседку. Она и в самом деле была хороша! Не то чтобы красива, а очень мила. Роста невысокого, великолепно сложена. Плечи, шея, ноги, спина – само совершенство. Лицо продолговатое, глаза огромные, брови длинные, прямые. Волосы спереди подстрижены, на спине две косички, такие прелестные – не то что у жены. А как ей идет голубой халат! В меру длинный, руки обнажены повыше локтя. От нее веет силой, независимостью, энергией, она наполняет радостью все вокруг. Она не красавица, но внутреннее обаяние делает ее необычайно привлекательной.
Лао Ли так на нее глядел, что самому стало неловко. Каждое ее движение было удивительно легким, непринужденным, гармоничным. Фигура была еще красивее лица.
– Куда бы мне ее повесить, Ин? – она подняла редьку. – Это не для игры. Скоро на капусте появятся желтые цветочки. – Разговаривая с детьми, она в то же время обращалась к Лао Ли.
– Надо поставить ее папе на голову, – предложил Ин.
Лао Ли рассмеялся. Госпожа Ma-младшая смущенно огляделась, не нашла подходящего места и поставила игрушку на стол.
– Я пойду, у меня дела, – сказала она и направилась к двери.
– Поиграйте, поиграйте с нами! – просила Лин.
Лао Ли очень хотелось поговорить с госпожой Ма, но он не знал, с чего начать.
– Как ваша девичья фамилия? – вдруг выпалил он. Она не смутилась, губы ее тронула улыбка.
– Хуан. – До чего приятно прозвучало это простое имя.
– И часто вы бываете у родителей? – Лао Ли с таким трудом ухватился за нить разговора, что ему не хотелось ее выпускать.
– Совсем не бываю, – она пригладила девочке волосы. – Они не разрешают.
– Что не разрешают?
Она снова улыбнулась, слегка нахмурила брови.
– Ну не хотят меня знать.
– Это уже слишком… – только и мог сказать Лао Ли.
– Лин, пойдем поиграем. – Она взяла девочку за руку.
– И я пойду, – закричал Ин и, схватив целую кучу игрушек, выскочил из комнаты.
Дойдя до дверей, госпожа Ма обернулась и чуть наклонила голову.
Лао Ли остался один. Сунув руки в карманы, он смотрел на редьку и думал: «Почему же они не хотят ее знать?»
2
Госпожа Ли возвратилась с победой. На пальцах виднелись следы от шпагата. Трудно даже сказать, сколько она принесла свертков. Кончик носа покраснел от мороза, как боярышник. Она прошествовала в дверь с таким видом, будто перед ней была триумфальная арка. От двадцати юаней остался один мао и несколько медяков, а еще не были куплены соевый соус, баранина и всякие мелочи. Она ждала похвал, расспросов, чтобы показать мужу свои трофеи, но он ни о чем не спросил. Тогда она со вздохом сказала:
– Баранины еще не купила.
Лао Ли в душе укорял себя: «Почему я ни слова ей не сказал? Уж лучше бы попрекнул – так тоже можно разрядить обстановку». Но он только хмыкнул. Мысли его были далеко. Жена не вызывает в нем ни малейшего интереса, как фильм, виденный много раз.
Пришел Дин Второй. Чжаны прислали для Лин новогодние подарки. Заслышав о его приходе, дети бросили тетю Ма, подлетели к Дину и сунули ему за пазуху все свои игрушки. Тот самый Дин, которого Лао Ли ни во что не ставил, казался детям самым лучшим человеком на свете. Лао Ли не о чем было говорить с Дином, зато жена нашла в нем замечательного слушателя. Он не только понимал ее, но и восхищался, сочувствовал ей.
Такой холод на улице!… – сказала госпожа Ли. Да-да! Все замерзло! Конец года – самое холодное время!
До чего же дороги грибы! – вздохнула она. Да, не дешевы. В самом деле не дешевы. Лао Ли хотелось и смеяться и плакать. Этот никчемный Дин говорит никчемные слова, а жена находит с ним общие темы. Хочешь жить с ней в мире – стань таким, как Дин Второй, но кому охота нести всякую чепуху!
– Вы присядьте, я пойду, у меня дела. – Лао Ли схватил шапку и вышел.
После его ухода жена осмотрела с Дином все покупки, сопровождая каждую из них замечаниями: очень хорошая, совсем дешевая, слишком дорогая… Госпожа Ли все больше оживлялась. Она решила, что Дин Второй – единственный, кто способен ее понять. Дети тоже его любят. Стоит Ину сказать: «Дядя, стань коровой», как он тотчас отзовется: «Я уже стал, уже стал, я корова!» – «Дядя, подними меня высоко-высоко», – просит Лин, и тот поднимает ее. «Выше! Еще выше!» Детям интереснее играть с ним, чем с отцом. Однажды Ин сказал: «Дядя, пусть папа будет твоим папой, а ты будешь нашим папой. Ладно?» Дин обрадовался, будто ему и в самом деле пришлось по душе такое предложение. Мать тоже невольно подумала: «Был бы Лао Ли похож на Дина, как славно встретили бы мы Новый год. Жаль только, что Дин ничего не зарабатывает, а Лао Ли все же служит, но таким, как он, труднее угодить!».
Лао Ли не возвратился к обеду. «Не иначе как сердится на меня за тот вечер, – думала госпожа Ли. – А может быть, за то, что я много истратила? Или ему надоел Дин Второй?». Вдруг она заметила редьку.
– Это откуда?
– Тетя принесла! – сказал Ин.
– Она приходила сюда, когда меня не было? Лин выскочила вперед:
– Мама ушла, тетя пришла, а папа был тигром!
– О-о-о! – взвизгнула госпожа Ли. – Так вот почему он на меня злится. А еще говорят: «Одна ночь вместе – счастье на всю жизнь». Вот Дин – это человек. Если мужчина не отдает жене денег, куда он их тратит? Наверняка на всяких шлюх. Вот в чем дело! Жена из дома, а ты в дом? Своего упустила, так на чужого пялится?
Госпожа приняла решение исключить госпожу Ма-младшую из «лиги наций». Подумав, крикнула детям:
– Ин, Лин! – Голос у нее был зычный, как громкоговоритель. – Поменьше шляйтесь к соседям! Что, у вас своего дома нет? Слышите? Бессовестные!… Что вы там забыли? А то достанется вам от меня!
Дети, ничего не понимая, уставились на мать. Госпожа Ли знала, что соседи все слышали, и ей стало легче. Но успокоилась она, лишь когда швырнула в плевательницу красную редьку с желтой кочерыжкой.
3
Лао Ли ушел из дому, чтобы избавиться от Дина Второго, и бесцельно бродил по городу. Дошел до ворот Благополучного правления – конечной остановки пятого трамвая, повернул обратно и возле Юго-западного рынка неожиданно наткнулся на Дина Второго. В старой одежде с плеча Чжан Дагэ он имел довольно жалкий вид. Халат обвис, как ветви плакучей ивы в осеннюю пору, широченные брюки походили на бамбуковые плетенки, шляпа – на огромный помятый гриб. И вдруг Лао Ли понял, что этот человек достоин сочувствия. Неизвестно почему, может быть оттого, что сам был одинок и голоден, Лао Ли предложил:
– Пойдем закусим? Дин глотнул слюну:
– Пойдемте!
Недалеко от рынка они нашли небольшую харчевню. Лао Ли не знал, что заказать, Дин Второй уставился на официанта, потиравшего руки, и тоже молчал.
– Два кувшинчика вина, – предложил официант.
– Да, два кувшинчика, два, это очень хорошо, – оживился Дин Второй.
Все остальное тоже предложил официант, и они, не раздумывая, согласились.
Лао Ли не любил пить, зато Дин Второй одарил своим вниманием оба кувшинчика. Лицо его порозовело и сморщилось от улыбки, в глазах появился блеск, губы зашевелились – ему, видно, очень хотелось поговорить, но он не знал, с чего начать. Наконец он произнес:
– Детишки у вас очень милые, правда? Лао Ли тоже улыбнулся.
– Ну меня был когда-то такой же пухленький мальчуган. – Глаза Дина повлажнели, но он продолжал улыбаться. – Давно это было. – Он взял рюмку, не глядя поднес ко рту, потом снова поставил на стол, прикрыл рукой и долго сидел в раздумье, вздыхая.
Лао Ли заказал еще кувшинчик. Дин отказывался, но, когда принесли вино, сразу налил себе.
– Давно это было! – Эти слова, казалось, постоянно жили в его сердце. – Спасибо, господин Ли, за угощение! Давно это было! – Он отпил еще глоток. – Женщины, женщины! – Улыбка исчезла с его лица, он уставился на рюмку. – Женщины – самые ненадежные, самые неверные. Ты не сердись на никчемного Дина, который живет на чужих хлебах. Но ведь я прав?
Лао Ли стало не по себе, но он был заинтригован и сказал:
– Конечно, прав.
– О! Сегодня я встретил друга. Выпей глоток, господин Ли! Так вот, женщинам верить нельзя! Посмотри на меня! Я стал таким из-за женщины. Давно это было! Когда-то и я был человеком и собой хорош. Женился. А она, как только вышла из паланкина, сразу почувствовала ко мне отвращение, не знаю, за что, а только возненавидела она меня! Что мне было делать? Я пытался утихомирить ее – куда там! Она ничего не пощадила. Перебила посуду и еще скандал устроила! В конце концов я же и остался в дураках. Я – честный человек, очень честный! А ей казалось, что все мужчины хороши, кроме меня! Но кому охота быть рогоносцем? Выпей глоток, господин Ли. Но я честный человек. Три года прожил в аду, в восемнадцатом кругу ада , Ничуть не вру, в восемнадцатом кругу! Бить я не умею. Честный, слишком честный! С утра до вечера не выпускал из рук, – он указал глазами на рюмку. – Этим и жил. Целых три года! Пристрастился к вину! Мог выпить сколько угодно – все нипочем, – Он улыбнулся – то ли из гордости, то ли от стыда.
Лао Ли пригубил рюмку, подложил Дину закусок и ободряюще ему улыбнулся.
– Все пошло прахом. Кому нужен пьяница? Вывалился из коляски, разбил лицо, получку отдал нищим, служебные бумаги сжег. Много их было! Очень много! Смешно! Но лучше было пьяным валяться в канаве, чем возвращаться домой, гораздо лучше! Она не разрешала мне поиграть с моим пухленьким мальчиком, обнять его, люди говорили, что это не мой сын. Оставь она мне ребенка, я бросил бы пить и снова стал человеком! Но ей надо было прежде опустошить мою душу и мои карманы. Когда же я пропил последнюю рубаху, она сбежала, прихватив с собой сына! Ради чего мне было жить? Кто-то дал мне рубаху, но я. ее пропил. Когда Чжан Дагэ вытащил меня из харчевни, на мне были одни штаны. Это в декабре. Я топил там за гроши. Не мог я забыть сына и ее тоже. Где она? Что делает? Многие годы ждал я от нее письма, какой-нибудь весточки. Странный народ – почтальоны! Изо дня в день носят письма, а мне так и не принесли. Сын… О! Пропащий я человек, пропащий! Если женщина решит кого погубить, пощады не жди – это точно! Спасибо тебе за угощение, господин Ли. Только не говори Чжан Дагэ, что я выпил. С тех пор как служу у них, капли в рот не брал. Спасибо тебе, господин Ли!
– Ты сыт? Может, еще поешь?
– Нет, спасибо. Не хочу. Да, сегодня я встретил друга. Хоть душу отвел. Давно это было! Тяньчжэнь и Сючжэнь любили слушать меня, когда были маленькими, а теперь выросли, им не до меня. Спасибо тебе! Пойду на улицу, проветрюсь, а то госпожа Чжан унюхает, плохо мне придется, очень плохо!
4
Лао Ли был в смятении. Женщина может погубить мужчину, и не одного. А скольких женщин губят мужчины? Дело не в мужчинах, не в женщинах. Брак, вот главная беда! Это неразрешимая проблема. Остается лишь пожалеть себя и Дина. Дин совсем не противный. Противных людей вообще не бывает. Просто жизнь так безрадостна, что люди скучны. В скука вызывает отвращение. Да, пожалуй, так, думал он. Вот если бы Дин женился на моей жене, а я… ну, скажем, на госпоже Ma-младшей, возможно, наша жизнь была бы другой. А может, еще хуже, кто знает?…
Он поднялся на Небесный» мост и не увидел здесь ни одного противного лица, зато почувствовал, что у каждого глубоко в душе таится горе: и у уличного рассказчика, и у акробата, и у певца, и у торговца – у каждого свое горе. Быть может, среди тех, кто пришел сюда посмотреть и послушать, найдутся счастливые, но счастье их эгоистично. У них есть деньги, есть жена по вкусу – вот и вся радость. Но радость эта не настоящая, бессмысленная, она – как травинки на навозной куче, с ними не приходит весна, и они не способны избавить людей от страданий.
Когда Лао Ли пришел домой, дети уже посапывали в своих постельках. Жена ни о чем не спрашивала, встретила его с победоносным видом.
Госпожа Ли была очень довольна собой. Госпожа Ма-младшая, конечно, все поняла, но смолчала. А еще говорят, что она честная, смелая и уверенная. Но откуда ей быть честной, если помыслы ее нечестны? Госпожа Ли все больше убеждалась в своей правоте. Муж вернулся продрогший, красный от мороза, на душе у него неспокойно, и виновата в этом госпожа Ma-младшая. Муж тоже виноват, но его можно простить, а эта бесстыжая – последняя тварь; карт госпожа Ли ему не раскроет, но будет следить, чтобы он не попал в сети к этой дурной женщине. И потом, госпожа Ли уже ей всыпала, так что временно она поостережется. Защищать мужа – единственная обязанность госпожи Ли. Она ощущала свою правоту с такой силой, будто уже покорила всю территорию от переулка Кирпичной пагоды до Северо-западного рынка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28