Сначала он хотел отложить развод и поискать пути к примирению, но сам осознал, что это едва ли удастся, поскольку предпочитал работать по восемнадцать часов в сутки – не важно где: можно здесь, в округе Колумбия, еще лучше – в Нью-Йорке, Пало-Альто или в Гонконге. Его огромная фирма имела отделения в тридцати двух городах и клиентов по всему миру. Работа для него была важнее всего остального. Он просто ушел от Ребекки, без извинений и без обещаний изменить свою жизнь. Официально подать на развод они собирались через два дня. Ребекка тоже паковала вещи. Квартира в кондоминиуме оставалась за Джейсоном, так что она смутно представляла себе, куда пойдет. За неполный год совместной жизни добра они не нажили. Как партнер в фирме Джейсон зарабатывал восемьсот тысяч в год, но его денег она не хотела.
Если верить Ребекке, ее родители не вмешивались в их дела. Да у них и возможности не было: Майерс их не любил, что неудивительно. Клей подозревал, что отчасти по этой причине он чаще всего и работал в гонконгском филиале – подальше от Ван Хорнов.
И у Клея, и у Ребекки были причины бежать. Клей ни под каким предлогом не хотел оставаться в ближайшие годы в округе Колумбия, где так чудовищно опозорился. На свете множество мест, где его никто не знает. Там он будет спокойно жить под чужим именем. Ребекка тоже, впервые в жизни, мечтала скрыться – от неудавшегося замужества, от родителей, от загородного клуба с его невыносимо чванливыми завсегдатаями, от необходимости зарабатывать деньги, накапливать имущество и от тех немногих друзей, которые у нее имелись.
Час ушел у Клея на то, чтобы заманить ее в постель, но с этим гипсом на ногах и вообще… о близости сейчас не могло быть и речи. Ему просто хотелось держать ее в объятиях и целовать, наверстывая упущенное.
Она осталась на ночь и утром тоже решила не уходить. На следующий день за завтраком он начал с Текилы Уотсона, тарвана и постепенно рассказал ей все.
* * *
Полетт и Оскар явились из конторы с новыми неприятными известиями. Какой-то подстрекатель в округе Хауард уговаривал домовладельцев подавать жалобы на Картера в комитет по профессиональной этике за срыв сделки с компанией «Хэнна». Несколько десятков таких жалоб уже поступило в коллегию адвокатов округа Колумбия. Шесть исков было предъявлено Клею адвокатом, который продолжал активно собирать клиентов. Контора Клея заканчивала работу над проектом урегулирования дел в связи с банкротством компании «Хэнна». Проект вскоре намечалось передать в суд. Как ни странно, за это контора могла получить гонорар, правда, несопоставимый с тем, который Клей потерял.
Фирма Хелен Уоршо торопилась начать видеозапись показаний истцов. Поспешность была связана с тем, что эти истцы умирали, а их показания должны были стать козырной картой на суде, который ожидался не позже чем через год. Обычная со стороны ответчика тактика проволочек, предупредила мисс Уоршо, была бы в высшей степени бесчестна по отношению к таким истцам. Клей принял предложенный ею порядок опроса свидетелей, хотя присутствовать на них не собирался.
Под давлением Оскара Клей согласился наконец уволить десять адвокатов и большинство параюристов, секретарей и референтов. Каждому из них он написал короткое письмо, в котором принес искренние извинения. Всю ответственность за крах фирмы он брал на себя.
Честно говоря, больше винить было и некого.
Через силу Клей сочинил письмо и своим клиентам по делу о максатиле. В нем он резюмировал ход процесса, проигранного Мунихэмом. Его мнение: препарат действительно опасен, но доказать прямую связь между ним и известными заболеваниями «очень сложно, если вообще возможно». Он сообщил также, что компания «Гофман» не желает идти на досудебное соглашение, а в своем нынешнем состоянии сам он не может подготовить полноценный процесс.
Ему было противно использовать в качестве предлога состояние своего здоровья, но Малруни настоял. В письме это звучало убедительно. К тому же, находясь в нижней точке своей карьеры, Клей не мог позволить себе отвергнуть какую бы то ни было возможность оправдаться.
Таким образом, он освобождал своих клиентов от контракта, и делал это заблаговременно, давая возможность каждому нанять другого адвоката, чтобы судиться с гигантской корпорацией. Он даже пожелал им удачи.
Письма должны были неизбежно повлечь за собой бурю конфликтов, но Малруни пообещал все взять на себя.
– По крайней мере так мы отделаемся от этих людей, – повторял он.
Клей то и дело думал о Максе Пейсе, приятеле, втянувшем его в это дело. Человеку по фамилии Пейс – одной из минимум пяти его фамилий – было заочно предъявлено обвинение в мошенничестве в особо крупных размерах, но его так и не удалось разыскать. В обвинении говорилось, что, используя секретную информацию, он продал почти миллион акций компании «Гофман» перед тем, как Клей подал на компанию в суд, а потом выкупил их по бросовым ценам и улизнул из страны, заработав на этом не менее пятнадцати миллионов. «Беги, Макс, беги! Если тебя поймают и приволокут в суд, ты ведь можешь вытащить на свет все наши грязные делишки».
У Оскара в списке было еще пунктов сто, но Клей уже устал.
– Мне исполнять сегодня роль сиделки? – шепотом спросила его на кухне Полетт.
– Нет, здесь будет Ребекка.
– Любишь ты создавать себе проблемы.
– Завтра они подают на развод. По обоюдному согласию.
– А как же куколка?
– Если она когда-нибудь и вернется с Сент-Барта, это все равно уже в прошлом.
Всю следующую неделю Клей не покидал дома. Ребекка упаковала вещи Ридли в огромные мешки для мусора и утащила их в подвал. Кое-какие свои вещи она, наоборот, перевезла к нему, хотя Клей и предупредил, что дом наверняка отберут. Ребекка готовила вкусные кушанья и всячески заботилась о Клее. Они до полуночи смотрели старые фильмы, а по утрам долго спали. Она возила его к врачу.
Ридли позванивала со своего острова. Клей не стал сообщать ей, что она уволена, он собирался сказать это с глазу на глаз, если она все-таки вернется. Процесс переоборудования виллы шел полным ходом, несмотря на то что Клей значительно урезал бюджет. Однако его финансовые проблемы Ридли, судя по всему, представляла себе весьма смутно.
* * *
Последним адвокатом, оказавшимся причастным к судьбе Клея, был эксперт по делам о банкротстве Марк Мунсон – специалист по громким, запутанным индивидуальным катастрофам. Его нашел Гриттл. После того как Клей встретился с адвокатом лично, Рекс показал ему бухгалтерские книги, договоры аренды, контракты, иски, сведения об авуарах, размерах предполагаемой финансовой ответственности – словом, все. Когда они вместе явились домой к Клею, он попросил Ребекку оставить их, желая оградить ее от неприятных подробностей.
За семнадцать месяцев, минувших с того дня, как Клей покинул БГЗ, он заработал гонораров на сумму сто двадцать один миллион долларов. Тридцать миллионов было выплачено Родни, Полетт и Ионе в качестве вознаграждения. Двадцать ушло на организацию офиса, оплату коммунальных услуг и «Гольфстрим». Шестнадцать были спущены в унитаз – стоимость рекламы и медицинских тестов по дилофту, максатилу и «Тощему Бену». Налоги, уже уплаченные и начисленные, но еще не погашенные, составили тридцать четыре миллиона. Четыре стоила вилла, три – отцовская яхта. Миллион туда, миллион сюда – дом, «предоплата» услуг Макса Пейса, обычные экстравагантности, от которых не может удержаться ни один нувориш.
Кстати, с яхтой дело обстояло весьма непросто. Клей ее оплатил, но официально, в целях снижения налогов, «плавсредство» было зарегистрировано как часть флотилии Багамской компании. Мунсон считал, что суд по делам банкротства может вынести одно из двух решений: яхту сочтет либо даром – в этом случае Клею придется заплатить налог на дарственную, – либо просто чужой собственностью, не являющейся частью имущества Клея. Однако в любом случае яхта останется за Джарретом Картером.
Семь миллионов сто тысяч Клей заработал на игре с акциями «Акермана», и хотя часть этой суммы он припрятал на оффшорном счете, деньги, похоже, придется оттуда вытащить.
– Если станет известно, что вы что-то прячете, вас ждет тюрьма, – наставлял его Мунсон, откровенно давая понять, что не потерпит никаких махинаций.
Итоговый баланс равнялся приблизительно девятнадцати миллионам, если не считать незначительной суммы, причитающейся фирме от должников. Так или иначе, доля ответственности Клея представлялась катастрофической. Двадцать шесть его бывших клиентов уже подали на него в суд из-за фиаско с дилофтом, и цифра грозила вырасти, а поскольку Клей не мог оспорить размер компенсации за каждое дело, сумма предполагаемой выплаты обещала значительно превысить все, что у него осталось. Между тем уже суетились и строились в ряды бывшие клиенты по делу компании «Хэнна». Удар от бумеранга максатила, безусловно, станет и вовсе сокрушительным, предсказать точные цифры совершенно невозможно.
– Этим пусть занимается совет доверителей по делу о банкротстве, – решил Мунсон. – С вас снимут последнюю рубашку, но по крайней мере вы не будете никому должны.
– Большое спасибо, – саркастически вымолвил Клей, продолжая думать о яхте. Если удастся спасти ее от конфискации, Джаррет сможет ее продать, купить себе что-нибудь поменьше, а у Клея останется немного денег на жизнь.
После двухчасового совещания с Мунсоном и Гриттлом кухонный стол Клея сплошь покрылся таблицами, распечатками и разрозненными записками – руинами последних семнадцати месяцев его жизни. Клей стыдился своей жадности и был обескуражен собственной глупостью. Ему было тошно видеть, что сделали с ним деньги.
Единственное, что помогало держаться, так это мысль о скором побеге.
* * *
Позвонив с Сент-Барта, Ридли сообщила тревожную новость: перед «их» виллой выставили табличку с надписью «Продается».
– Это потому, что она продается, – ответил Клей.
– Не понимаю.
– Приезжай, я объясню.
– Какие-то неприятности?
– Можно выразиться и так.
После долгой паузы она заявила:
– Я предпочитаю остаться здесь.
– Ридли, заставить тебя вернуться я не могу.
– Конечно.
– Ну и прекрасно. Оставайся на вилле, пока ее не продадут. Мне все равно.
– И скоро это может случиться?
Он ясно представил, как она будет предпринимать все возможные усилия, чтобы воспрепятствовать продаже дома. Но в этот момент ему действительно было все равно.
– Может, через месяц, а может, через год. Не знаю.
– Тогда я остаюсь.
– Отлично.
* * *
Родни нашел старого друга сидящим на ступеньках своего дома, скрюченным, скособоченным, в пледе, наброшенном на плечи, чтобы оберечься от осеннего холода. Ветер нес по Дамбартон-стрит осенние листья.
– Хочется подышать свежим воздухом, – объяснил Клей. – Я три недели был заперт в четырех стенах.
– Как твои кости? – спросил Родни, присев рядом и глядя на улицу.
– Срастаются потихоньку.
Родни распрощался со столицей и стал пригородным обывателем. Брюки цвета хаки, кроссовки, смешной полуспортивный пикап – чтобы возить детей.
– А голова?
– Лучше, чем было, мои мозги урона не претерпели.
– А что с душой?
– Она болит, чтобы не сказать больше. Но я выстою.
– Полетт говорит, ты собрался уехать?
– Во всяком случае, на время. На будущей неделе объявлю о своем банкротстве, но не собираюсь присутствовать при последующей процедуре. У Полетт есть квартира в Лондоне, она отдает мне ее на несколько месяцев. Там мы и спрячемся.
– Банкротства никак нельзя избежать?
– Никак. Слишком много претензий, причем обоснованных. Помнишь нашего первого клиента по дилофту, Теда Уорли?
– Конечно.
– Он вчера умер. Не я спустил курок, но я не защитил от пули. Если бы его дело попало в суд, он получил бы минимум пять миллионов. А таких клиентов у меня двадцать шесть. Нет, я уезжаю в Лондон.
– Клей, я хочу помочь.
– Я не возьму у тебя денег. Ты ведь для этого пришел, я знаю. У меня уже дважды были такие разговоры – с Полетт и с Ионой. Ты заработал эти деньги, и у тебя хватило ума их сберечь. А у меня – нет.
– Но мы не собираемся стоять в стороне и смотреть, как ты погибаешь. Ты не был обязан давать нам по десять миллионов, однако дал. Мы хотим кое-что вернуть тебе.
– Нет, – твердо сказал Клей.
– Да. Мы поговорили между собой и решили подождать, пока процедура банкротства будет завершена, после чего каждый из нас сделает перевод на твой счет – в качестве дара.
– Ты заработал эти деньги, Родни. Пусть они останутся тебе и твоей семье.
– Никто не может заработать десять миллионов за полгода, Клей. Такие деньги можно выиграть, украсть, они могут свалиться с неба, но никто не «зарабатывает» подобным образом. Это смешно и даже неприлично. Я верну часть денег. Полетт тоже. Насчет Ионы не уверен, но и он думает об этом.
– Как твои дети?
– Ты хочешь сменить тему?
– Да, хочу сменить тему.
Они поговорили о детях, о старых приятелях по БГЗ, о тогдашних своих клиентах и их делах. Так и сидели на ступеньках, пока не стемнело. Пришла Ребекка, настало время ужинать.
Глава 42
Молодой репортер из «Пост» Арт Мариани очень хорошо знал Клея Картера, поскольку стал летописцем его стремительного восхождения и столь же ошеломительного падения и следил за каждым шагом адвоката очень внимательно и, надо признать, довольно беспристрастно. Прибыв в дом Клея, Мариани был встречен Полетт и препровожден по узкому коридору в кухню, где его уже ждали. Клей неловко поднялся на ноги и представился, потом представил поочередно остальных: Зак Бэттл, его адвокат, Ребекка Ван Хорн, его друг, и Оскар Малруни, его партнер. Мариани включил диктофон. Ребекка подала кофе.
– Это длинная история, – сказал Клей, – но времени у нас полно.
– Я никуда не спешу, – подтвердил Мариани.
Клей отпил кофе, сделал глубокий вдох и принялся рассказывать. Он начал со своего тогдашнего клиента Текилы Уотсона, застрелившего Района Памфри по прозвищу Пампкин. Даты, время, места – у Клея все было записано и подтверждено документально.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51