— Да вы проходите. А Дионис как раз пошел вас искать. Или это он вас прислал?
— Нас председатель прислал, Лизавета, — наконец осмелел Филипп. — Вся страна строится, а мы вот рушить будем… Не на том месте стены ваши поставлены, Лизавета…
— Вон оно что? — лицо у хозяйки заострилось. — Зачем же тогда вы их клали, если не на том? Силой же вас на клаку никто не загонял!
— Руки по мастерку истосковались, — оправдывался Филипп, — который месяц на лесах загораем, стройматериала ждем…
Должно быть, старуха приняла какое-то решение:
— Ладно, вы тут ни при чем. Присаживайтесь, я сейчас.
Мастера сидели под старой яблоней и пристально глядели в полуоткрытую дверь сарая. Оттуда появилась хозяйка, неся в руках уже знакомую нам бутылку с горючей смесью и четыре граненых стакана…
Тетушка Лизавета сидела под яблоней и, медленно шевеля губами, читала в газете статью под рубрикой «Пьянству — бой!» Подошел Дионис и, сняв шляпу, присел рядом. Тут он заметил пустую бутылку, стаканы, услышал недружный храп.
В нескольких шагах от стола на сене храпели мастера, обняв свои ломы и заступы.
— Лизавета, — упавшим голосом сказал старик, показывая на бутылку, — ты знаешь, что в ней было?
— Знаю, — не отрываясь от чтения, сказала она, — сама наливала.
Дионис поднес к носу горлышко, понюхал и, покачав головой, опять покосился на спящих:
— Чего это они с заступами явились?
Жена отложила газету:
— Апостол их прислал, дом ломать.
— Ну и ну! Какой же дурак ломает новый дом.
— Дуракам закон не писан.
— А пора бы написать.
— Сыновьям надо написать. Пусть поскорей приезжают.
Дионис решительно напялил жеваную шляпу:
— Зачем их от дела отрывать? Мы еще сами повоюем.
— Смотри, Дионис, довоюешься.
Дионис достал из колодца два ведра воды и направился к стогу, откуда продолжал нестись храп. Первое ведро обрушилось на Филиппа и его помощника. Они с воплями вскочили, не понимая, что происходит. Увидев, что Дионис взялся за второе ведро, Филипп пролепетал:
— Ди-дионис, ус-успокойся!
— Я спокоен, — сказал Дионис и вылил воду на остальных двух.
Мокрая с головы до пят бригада Филиппа сбилась в кучу, ожидая дальнейших истязаний.
— Ну вот что, мастера, — сказал Дионис, — плачу вам вдвое больше, чем «Межколхозстрой», будете этот дом до ума доводить?
Члены бригады уставились -на Филиппа. Тот стыдливо опустил глаза:
— Супротив закона это, Дионис. Да уж больно руки по мастерку истосковались.
О домах говорят: растут, как грибы. Но бывают грибы-поганки. Потому уточним, что дом Калалбов рос, как прекрасный белый гриб.
Бригада Филиппа крыла шифером крышу.
Дионис сидел под яблоней и, поглядывая на мастеров, набивал патроны содержимым жестяной банки из-под монпансье. К столу подошел Филиппе кружкой. Налил из кувшина молока и, болезненно морщась, выпил. Снова наполнил кружку и перед тем как уйти, заглянул в жестяную банку. Там была крупная соль.
Перехватив его взгляд, Дионис улыбнулся. Филиппу улыбка не понравилось, и он отошел заячьим зигзагом, вероятно, чтоб было труднее вести по нему прицельный огонь…
К воротам Калалбов подъехала черная «Волга». Из нее вышло трое в элегантных костюмах. Один нес портфель-дипломат.
Дионис схватился было за двустволку, затем прислонил ее к яблоне и пошел навстречу гостям.
— Гражданин Калалб? — спросил человек с дипломатом.
Дионис настороженно кивнул.
— Вы нас искали? Мы художники-монументалисты.
— Из Одессы, — вставил второй.
— Мы вас крупно приветствуем, — сказал третий.
— Спасибо, взаимно, — Дионис обратился к первому. — Да, я искал, но только этих… шабашников.
— Не будем спорить о терминологии, — сказал третий.
— Не будем, — согласился старик. — Проходите. — Он подвел их к фасаду нового дома. — Вот эту стену, братцы, надо бы разукрасить по всем статьям.
— Сделаем, — сказал первый. — А ля что?
— Барокко-рококо? — предложил второй.
— Ампир-вампир? — предложил третий.
— Готика-эротика? — подмигнул первый.
— Сейчас, — сказал старик и ушел в старый дом. Вернулся он со старым школьным учебником «История древнего мира». Шабашники глянули на открытую страницу, затем друг на друга: сквозь жирное пятно проступали контуры Парфенона…
— Сколько вам времени надо на это? — спросил старик.
— Месяц, — подумав, сказал первый.
— А за пару дней не сможете?
— Парфенон?! — воскликнул первый.
— За два дня?! — насмешливо переспросил второй.
— Ха-ха, — сказал третий и подмигнул коллегам. — Конечно, сможем.
— А если без ха-ха и, — подмигнул старик, — без этого?
— Не сможем, — честно признался третий.
— А что сможете? Но чтоб на этот… на храм было похоже.
— У нас еще венки остались? — спросил первый.
Второй кивнул.
— Будет похоже, — сказал первый. — Деньги, конечно, вперед.
— Почему, конечно? — спросила подошедшая Лизавета.
— Потому что деньги нас вдохновляют, — объяснил третий. — А художник не может творить без вдохновения, мамаша.
Старуха отвернулась и полезла в карман нижней юбки.
— Ты тут им покажи, что и как, — сказал ей Дионис, — а я на почту схожу. Пора сыновей на новоселье приглашать.
Белая «Волга» с визгом затормозила, едва не сбив возникшего перед ней архитектора. Размахивая футляром с генпланом, он закричал:
— Этот Калалб плюнул нам в лицо! — и как бы в подтверждение своих слов, он вытер платком лицо. — Почему, товарищ Апостол, вы не приняли никаких мер?
— Как не принял? — донеслось из машины. — Послал бригаду с ломами и заданием — сравнять дом с землей.
— И что же она?
— Не вернулась с задания.
— Вы представляете себе, что начнется, если мы оставим это безнаказанным? Архитектурный хаос, кошмар!… Как районный архитектор, я за немедленный снос!
— Сносить нечем, — устало сказал Апостол. — Люди все на уборке, техника тоже.
— Надо обзвонить стройконторы и найти «грушу»! За пять минут она любую стену раздолбает!
— Грушу… а может, яблоками забросать? — предложил Апостол. — Они у меня все одно пропадают, двенадцать тонн.
— Неуместная шутка!
— Ладно, — Апостол тоже вытер лицо, — вызывай «грушу» и сноси все к чертовой матери. Вася, в третью.
Машина взревела и исчезла в пыли вместе с архитектором.
Вечером к Калалбам заглянул водитель Вася и сообщил по секрету:
— Мош Дионис, послезавтра ваш дом сносить будут, они завтра хотели, да «груша» занята, в другом селе что-то ломает. Так что срочно вызывайте сыновей.
— Я им всем телеграммы дал, эти… молнии.
— Федор успеет?
— Должен.
— Если приедет, пусть обязательно заскочит. Ну все.
— Спасибо тебе, Вася.
— Думаешь, успеют? — спросила Лизавета, когда водитель вышел.
Дионис кивнул на двустволку:
— Будем держать оборону, пока не подъедут.
— Оф, не нравится мне это, Дионис!
В дверь позвонили. Высокий парень в кожаной куртке прошел по коридору и открыл. На пороге стояла девушка-почтальон:
— Вы Георге Калалб? Парень изобразил удивление:
— Неужели меня можно с кем-нибудь спутать?
— Извините, — смутилась девушка, — вам телеграмма, срочная. Распишитесь, пожалуйста, в получении.
Парень расписался, взял телеграмму. Девушка не уходила, глядя на него сияющими глазами.
— Вы хотели меня поцеловать? — спросил он.
Она окончательно смутилась и протянула ему небольшую книжку:
— Автограф, пожалуйста.
На обложке стояло: «Георге Калалб. Поэмы о любви».
— О, еще одна почитательница моего неувядающего таланта!… С удовольствием. Как вас звать?
— Вероника.
Парень прислонил книжку к дверному косяку размашисто написал: «Веронике, неутомимой сборщице макулатуры с признанием автор».
Пробежав глазами автограф, девушка опешила:
— Но я… я не собираю макулатуру…
— А это что? — парень похлопал по книжке. — До свидания, Вероника, заходите еще.
Когда дверь закрылась, парень вскрыл телеграмм и присвистнул. Подошел к телефону, набрал номер:
— Георге? Это Хари. Седлай своего Пегаса. Телеграмма от стариков, цитирую: «Дом сносят на помощь отец». Как ты думаешь, кому это понадобилось сносить дом, в котором родился и вырос великий поэт-семидесятник Георге Калалб?…
В трубке послышались короткие гудки.
— Интриги, батюшка, интриги, — сказал Хари.
Хари находился в ванной комнате. Он только что побрился и теперь освежал лицо одеколоном «Саша», ища сходство между собой и парнем, изображенным на пузырьке. В дверях показался высокий худой мужчина» в очках. Он держал в руке телеграмму.
— Где же ты пропадал? Телеграмма когда принята!
— У любви, как у пташки крылья, — фальшиво пропел Хари.
— Кот мартовский.
— Сентябрь уж на дворе.
Мужчина хотел что-то добавить, но тут в дверь позвонили. Он пошел открывать. Из коридора донесся голос Вероники:
— Извините, Георге Калалб дома?
— Я Георге Калалб.
— Вы?…
Хари притворил дверь ванной и щелкнул задвижкой.
Георге стучал в дверь:
— Хари, открой! Молчание.
— Телеграмма от Федора!
— А что, Георге, ты уже читать не можешь, только писать?
— Едем в аэропорт!
— У меня тренировка.
— Открой, мне надо переодеться.
— А бить не будешь?
— Брось дурачиться, говорю! Времени нет! Дверь приоткрылась, оттуда выскользнул Хари. Георге замахнулся, чтобы съездить ему по затылку, но угодил рукой в стенку.
— Не пиши на злободневные темы, Георге, — натягивая кожанку, сказал Хари. — У тебя замедленная реакция, можешь промахнуться.
Уже на пороге он бросил:
— Я буду на трассе. Или в кустах возле нее. Георге поднял трубку, вызвал междугородную:
— Девушка, будьте.добры, Старые Чукурены, срочно. Да, в кредит.
К выходу в город потянулась цепочка авиапассажиров.
— Федя! — окликнул Георге.
Грузный лысый мужчина с чемоданом в руке и; теплой курткой под мышкой отделился от остальных и подошел к Георге. Он опустил чемодан, аккуратно, уложил на.него куртку, вытер лысину огромным клетчатым платком, сунул его в карман и шагнул к Георге. Они крепко обнялись. Георге подхватил чемодан и повел брата к стоянке.
— Так что там стряслось у стариков? — спроси. Федор.
— Дом сносят, — Георге открыл дверцу «Жигулей.
Федор с трудом втиснулся в машину:
— Знаю, что сносят. Но они же вроде как новый строят.
Георге сел за руль, включил зажигание: — Уже построили. Вот его и сносят.
— Ну и ну.
Георге вырулил машину на шоссе, ведущее в город,
— Останови, — сказал Федор, — не слышишь, как дверца дребезжит?
Георге притормозил на обочине:
— Да я уже в ней копался.
— Сделать надо, а не копаться. Дай отвертку.
Через несколько минут дверца была в порядке. Машина тронулась.
— Заедем к Хари, — сказал Георге.
— Это Харитон так себя величает?
— Говорит, в этом есть что-то английское.
— А на кой хрен ему английское?
— Ты хочешь сказать, что твои не гоняются за фирменными шмутками?
— То тряпки, а тут имя.
— А для меня, Федя, и джинсы, и майки, и сумки, и имена на западный манер, — все это вещи одного порядка. А музыка? А что они читают? Грустно, Федя, грустно…
Федор и Георге стояли в нескольких шагах от мототрассы и наблюдали, как над пригорком один за другим взлетали гоночные мотоциклы. После воздушных лайнеров они казались домашними петухами, в которых с наступлением осени проснулся инстинкт перелетных птиц.
В воздух взметнулись одновременно два мотоцикла. Приземляясь, они едва не столкнулись. Один гонщик замешкался, другой под седьмым номером рванулся вперед и исчез за кустами. Это был Хари Он соскочил с мотоцикла и бросился к братьям с истошным индейским воплем. Он весь был в черной коже, с черным от пыли лицом, только зубы сверкали в хищном оскале. Георге отпрянул в сторону, Федор растопырил руки. Хари сбил его с ног, они стали кататься по траве, Федор пыхтел, Хари визжал, а Георге стоял в сторонке, курил и посмеивался.
Когда борцы поднялись на ноги, Федор был ничуть нс чище Хари. Потом, раздевшись до пояса, они мылись у колодца. Федор фыркал, как морж, Хари смеялся и все норовил обрызгать Георге, но тот держался подальше, чтоб не замарать белоснежную рубашку.
Они тронулись в путь. Впереди ехали «Жигули», за ними следовал гоночный мотоцикл. Хари вел его почти вплотную к машине, предлагая брату увеличить скорость, но тот не поддавался на провокации. И тогда Хари стал дурачиться. Его семерка то обгоняла братьев, то пулей проносилась им навстречу. Он появлялся перед ними внезапно и так же внезапно исчезал. Федор следил за ним с улыбкой, Георге же неодобрительно качал головой. В последний раз обгоняя машину, Хари крикнул:
— Я заеду к Мирче!
Вскоре его мотоцикл превратился, в точку…
По сельскому радиовещанию выступало трио электрогитаристов: водитель Бузилэ, бульдозерист, так и не напившийся из колодца мош Диониса, и парень, который тогда лакомился в кабине второй машины арбузом в обществе красивой девушки.
— Сеня, начинай, — шепнул парню бульдозерист. Сеня откашлялся в кулак, затем объявил в микрофон!
— По просьбе колхозного диспетчера Зинаиды
Апостол исполняется песня…
…В колхозной диспетчерской сидела та самая красивая девушка и, не обращая внимания на телефонные звонки и сигнальные лампочки на пульте, слушала песню. Конечно же, это была Зинаида Апостол.
По проселочной дороге двигались «груша» — экскаватор, у которого вместо ковша на стреле покачивался металлический шар. Рядом с водителем сидел архитектор, напряженный, как перед боем, с неизменным футляром на коленях.
— Я, товарищ архитектор, тонкую работу люблю, — откровенничал водитель, — а вот приходится стена долбить, дома рушить. Оно, конечно, тоже дело нужное и оплачивается неплохо. Но я, товарищ архитектор, сын ювелира. Мой папаша покойный часто говаривал: я б, говорит, блоху тоже как левша подковал, если б она ногами не дрыгала!
Улыбаясь, он глянул на архитектора, но тот не слушал его, вероятно, и только сухо спросил:
— Поскорей нельзя?
— А куда спешить? Дом не волк, в лес не убежит. Сын ювелира опять покосился на соседа, надеясь,
что тот оценит шутку, но архитектор словно окаменел. Из вертолета Мирчя увидел «грушу».
— Ползет, гадина, — процедил он и развернул машину.
Вертолет покружил над «жигуленком» и мотоциклом.
1 2 3 4 5 6 7 8