Гарвей узнал этот голос:
– Пепе? Пепе?
Пепе пришлось заткнуть ему рот.
– Не кричи. Краверы могут тебя услышать.
– Что ты здесь делаешь? – удивленно спросил Маркус. – Зачем ты вернулся?
– Зачем? За тобой, непонятливый ты человек! Я уже давно слежу за поляной из леса, а когда увидел, что ты вошел в палатку, и убедился в том, что Краверы в эту сторону не смотрят, пробрался сюда. Они сейчас слишком заняты обороной.
Глаза Маркуса по-прежнему были припухшими и красными, и, пока Пепе рассказывал ему свою историю, он тер их руками.
– Случилось чудо, Маркус, со мной случилось чудо!
– Чудо… – повторил за ним Гарвей, не понимая, о чем идет речь.
– Настоящее чудо! – воскликнул Пепе. – Эти люди простили меня. Разве это не чудо? Я думал, они меня убьют. Когда я помог им выбраться из шахты, мы пустились наутек и бежали день и ночь. На следующий день я сказал им, что они могут убить меня, если захотят: ружье не смогло бы защитить меня. Но они не желали мне зла. Если я и помог сначала украсть их жизни, то потом вернул им их. Мы были квиты.
– Это хорошая новость, Пепе, – сказал Маркус, который еще до конца не проснулся.
Негру показалось, что голос друга был слишком равнодушным, и он потряс его за плечи:
– Ты что, не понимаешь? На тебя это тоже распространяется! Я их спросил об этом, и они ответили, что ничего тебе не сделают. Эти люди прекрасно знают, что единственные злодеи на поляне – белые, откуда бы они ни явились. Ты можешь бежать! – И Пепе потянул за руку: – Пошли!
– Теперь ты ничего не понимаешь, – сказал Маркус, вырывая ладонь из его руки. Он окончательно проснулся. – Я никуда не пойду без нее. А с ней мне идти некуда.
Пепе ничего не ответил. Из палатки была хорошо слышна стрельба братьев Краверов. Винтовка Уильяма палила куда чаще, но ружье Ричарда издавало более мощный, громовой звук.
– Тогда оставайся в Конго! – заключил Пепе. – Это единственное место в мире, где никто не причинит вам зла. Живите себе в сельве, постройте хижину в чаще, неподалеку от какого-нибудь поселка. Когда вам понадобится соль, доброе слово или помощь, люди вам ни в чем не откажут. Ну, давай скорее!
Почему бы и нет? Постепенно Маркус почувствовал, как радость теплой волной разлилась в его груди. Всего двадцать четыре часа тому назад все казалось потерянным, а сейчас у него появился шанс спасти все. Он бросился в раскрытые объятия Пепе. Гарвей чувствовал себя редкостным удачником. Жизнь привела его в самое жуткое место на земле, и именно там он нашел Амгам и Пепе.
Маркусу не терпелось покинуть лагерь. По какой-то непонятной причине выстрелы братьев Краверов теперь участились. Гарвей попросил Пепе помочь ему собрать в рюкзак кое-какие инструменты, которые могли пригодиться им для жизни в сельве. В четыре руки они быстро собрали вещи и медикаменты, потом Маркус сказал:
– А теперь скорее в палатку Уильяма. Надо вызволить оттуда Амгам.
Маркус и Пепе ползком выбрались наружу. Они должны были преодолеть эту короткую дистанцию так, чтобы братья Краверы их не заметили. Гарвей видел перед собой только брезентовый полог, но вдруг услышал, как сзади Пепе что-то сказал на своем африканском наречии. Маркус посмотрел по сторонам и заметил, что тектоны были повсюду.
Это нельзя было назвать массовым нашествием. Казалось, они беспорядочно бегали поодиночке или парами, скорее, стараясь скрыться от пуль Краверов, чем предпринять атаку. Уильям был зол на брата больше, чем на тектонов:
– Я отлучился только на минуту, а ты их проворонил, – говорил он, стреляя направо и налево. – А что, если бы их был не десяток, а сразу сотня!
Маркус заключил из этих слов, что небольшой отряд тектонов бросился к частоколу как раз в тот момент, когда Уильям по какому-то незначительному поводу покинул свою позицию. Но раздумывать долго Гарвею не пришлось: один из тектонов набросился на него. Маркус пискнул, как мышь, и ударил нападавшего рюкзаком. Пепе повезло меньше. На негра напали сразу два высоченных и плечистых тектона. Господи, какими здоровенными были эти подземные жители! Они схватили Пепе за руки и за ноги, боясь не того, что он мог причинить им вред, а того, что он выскользнет у них из рук, как речная форель. Отчаянно отбиваясь, негр стащил с одного из них шлем, но больше ничего сделать не смог. Тектонам удалось крепко схватить его – один держал беднягу за шею, а другой за ноги, – они побежали в направлении частокола. Пепе, оказавшись в горизонтальном положении, не мог сопротивляться. Маркусу теперь незачем было прятаться, и он закричал Краверам, указывая на беглецов:
– Остановите их!
Уильям, вооруженный двумя револьверами, уничтожал последних врагов, а Ричард следил за внутренним пространством крепости, чтобы не допустить новой вылазки. Ни тот ни другой не поняли, что им сказал Маркус, а тектоны бежали очень быстро. Прежде чем Краверы сообразили, в чем дело, пришельцы уже достигли крепости, и один из них открыл дверь. Уильям тут же сразил его наповал, но второму удалось спрыгнуть вниз. И он уволок Пепе с собой.
– Не дай ему уйти! – закричал Маркус Уильяму.
Но Ричард уже закрыл дверь, и братья стали осматривать окрестности: все тектоны, которым удалось перепрыгнуть через частокол, были мертвы.
– Это же был Пепе! – возмущенно кричал Маркус, потрясая кулаками. – Пепе!
– Пепе? – Уильям удивился. – А что он здесь делал, этот грязный дезертир?
Маркус схватился за голову и упал на колени. Пепе был в шахте, в плену у тектонов!
– Я ничего не понимаю, – сказал Ричард, размышляя вслух.
Он осматривал один из трупов, трогая его дулом своего ружья. Пули из огнестрельного оружия пробивали доспехи тектонов. Старший Кравер стукнул прикладом по шлему, в котором зияла дыра, словно это был шар для крикета. Он никак не мог взять в толк, зачем враг отправил наверх этот отборный, но столь малочисленный отряд.
– Десять тектонов бессильны против двух ружей, – рассуждал он. – Им это уже давно должно быть известно. Чего же они тогда хотели?
– Может быть, захватить пленных, – предположил Уильям.
Из недр шахты до них донесся страшный вой.
– Пепе! – закричал Маркус. – Это Пепе!
Видимо, тектоны хотели, чтобы его голос был слышен наверху. Маркус закрыл уши ладонями, но руки не могли заглушить крик. Он не представлял, какими орудиями пыток располагали тектоны, если с их помощью человеческое существо исторгало такие звуки.
Неожиданно крик затих, словно кто-то заткнул Пепе рот, и послышался голос тектона. Он доносился до них как сквозь каменный рупор. Сухой тон, большие паузы между фразами. Речь замолкала и начиналась снова.
Маркус вскочил. Его руки схватились за кожаный ремень Уильяма.
– Какого черта… – заворчал тот, но Маркус уже успел снять у него с пояса железное кольцо, на котором висело несколько ключей, и теперь бежал в сторону его палатки.
Он вернулся вместе с Амгам, освободив ее от колодок.
– Переводи! – велел ей Маркус.
Амгам не нужно было просить дважды. Она прислушивалась, а потом объяснила смысл речи на своем языке, помогая себе жестами. Девушка показывала на шахту, потом на частокол из бревен, а потом снова на шахту. Противник шантажировал их самым примитивным способом, и понять его мысль не составляло труда: если хотите получить назад своего Пепе, разберите частокол.
Воцарилась тишина, которую не нарушали ни тектоны, ни Пепе, ни даже Амгам. Прежде чем братья высказали свое мнение, она подошла к Маркусу, обняла его голову и положила ее себе на грудь.
Первым фыркнул Ричард. Он пытался сдержаться, но потом рассмеялся. Уильям присоединился к нему. Его смех извергался из глубин и поднимался вверх к губам, оставляя привкус никотина, который накопился в легких. Веселье одного передавалось другому, с каждой минутой они смеялись все громче. Ручьи пота превращали рубашку Ричарда в одно сплошное темное пятно, но он так смеялся, что не успевал вытереть пот со лба. Уильям, корчась от хохота, хлопал в ладоши, словно эпилептик, который хочет убить комара. Для них это было забавно: тектоны воображали, что они разберут крепость в обмен на жизнь какого-то негра!
Маркус напоминал своей позой ребенка, который рыдает на материнской груди. Как и следовало предположить, крики Пепе снова донеслись из отверстия шахты. Но тектоны добились только одного: Краверы захохотали еще громче. Однако ни те ни другие не приняли во внимание Маркуса. Он оторвался от груди Амгам и теперь бежал к «муравейнику» с зажженной шашкой в руке.
– Не вздумай кидать динамит! – закричал Уильям. – Сваи упадут, а ставить новые некому!
Но Маркус уже взлетел на стену и спрыгнул внутрь заграждения. Конец фитиля рассыпался искрами, когда он произнес:
– Пепе, мне очень жаль! – и бросил шашку вниз в шахту.
Я помню, что, когда Маркус Гарвей рассказывал мне этот эпизод, он плакал. До этого я никогда не видел его в слезах. Он протянул вперед правую руку, посмотрел на меня покрасневшими глазами и прошептал:
– Кто бы мог подумать, правда, господин Томсон? Но судьба распорядилась наказать эту руку, виновную в смерти сотен африканцев: ей пришлось прервать жизнь моего единственного друга.

16

Братья Краверы встали у бойниц на южной стороне частокола недалеко друг от друга и вот уже несколько часов что-то обсуждали. Время от времени они стреляли в сторону «муравейника» по шлемам, появлявшимся из шахты, но было совершенно очевидно, что на самом деле их больше всего интересовал разговор, который они вели. Маркус не принимал в нем участия. Амгам была снова водворена в палатку Уильяма и прикована к столбу. Гарвей совсем упал духом, он присел возле костра и раздувал огонь. Надвигалась ночь. Пепе погиб, а он потерпел сокрушительное поражение. Ему оставался всего один шаг до полной победы, а все кончилось тем, что он потерял друга.
Уильям сделал несколько шагов в его сторону и жестом велел Маркусу приблизиться.
– Иди сюда, – приказал он потом сухо.
Когда все трое встретились у частокола, младший Кравер сказал:
– Мы с Ричардом оценили ситуацию. Одними выстрелами с ними не покончить, нужно сменить стратегию. У нас возникла идея: завтра утром мы кинем внутрь шахты пару динамитных шашек. Ты сегодня первым начал использовать взрывчатку, и теперь уже не имеет значения, сможем ли мы восстановить внутренние конструкции. – Говоря о своем плане, Уильям даже не упомянул о Пепе. – Взрывы уничтожат многих из них, но этого будет недостаточно. Вероятно, некоторые тектоны попытаются спрятаться в какую-нибудь щель. Надо, чтобы сразу после взрыва кто-нибудь спустился вниз и кинул еще одну шашку в туннель, через который они проникают в шахту и где, по всей видимости, прячутся. Таким образом мы могли бы быть уверенными в том, что ни одного из них не останется в живых.
Ричард, следивший за ситуацией внутри крепости, выстрелил в какую-то цель, скрытую от глаз Маркуса, и добавил:
– Если хотя бы один из них останется в живых, все пропало. Наша задача состоит в том, чтобы там, откуда они приходят, поняли, что те, кого они посылают сюда, никогда уже не возвратятся назад. Тогда, может быть, они оставят нас в покое.
Маркус загадочно улыбнулся:
– А кто будет тем добровольцем, который спустится в шахту с горящей шашкой динамита в руках?
– Мы решили бросить жребий, – сказал Ричард.
– Не надо, – прервал его Маркус. – Я пойду.
Уильям и Ричард были так удивлены, что ничего не смогли ему ответить. И тогда Гарвей высказал мысль, умнее которой еще не слышала эта поляна:
– Так или иначе, жребий все равно бы пал на меня. Ведь правда?
– Смею предположить, что во время сражений с тектонами вам не раз предоставлялась возможность избавиться от Уильяма Кравера, – сказал я Маркусу в конце нашей беседы.
Гарвей, следуя своей привычке, быстро перевел взгляд с правого конца стола на левый.
– Я вас не совсем понимаю, – произнес он.
– Вы были вооружены и могли убить его в пылу сражения.
– Но, господин Томсон, – возразил Маркус тонюсеньким голоском, – я не мог выстрелить в Уильяма.
– Не могли? Но почему? Он не спускал с вас глаз?
– Нет.
– Вы боялись, что Ричард отомстит вам?
– Нет.
– Тогда почему же?
Маркус снова перевел взгляд с одного края стола на другой и потом пояснил мне чрезвычайно любезным тоном:
– Господин Томсон, я не мог выстрелить в него, потому что я не убийца.
Я прикусил язык. Люди могут молчать по-разному. Я молчал, как человек, который чувствует свою вину.
Книга слишком поглощала меня. Симптомы этого были налицо: я чрезмерно симпатизировал Гарвею, и мое повествование строилось в его интересах. Мне пришло в голову, что для восстановления объективности надо выслушать чье-нибудь противоположное мнение.
Главным свидетелем обвинения против Маркуса Гарвея был Роджер Каземент, Прототипом этого персонажа является историческое лицо. Роджер Каземент (1864–1916) служил в Британском дипломатическом корпусе. Известен его отчет о злоупотреблениях колониальных властей Конго по отношению к местному населению. Позднее посвятил свою жизнь борьбе за независимость Ирландии.

который был британским консулом в Конго в то время, когда произошли интересовавшие меня события. Если мне удалось поговорить с герцогом Кравером, то что могло помешать встретиться с Казементом?
В конторе дипломатической службы мне сообщили, в какой гостинице он жил. Кроме того, я узнал, что в тот самый день он должен был сесть на корабль, чтобы отправиться на новое место службы. Мне чудом удалось застать его. Когда я пришел в гостиницу и спросил, в каком номере живет господин Каземент, портье кивнул:
– По чистой случайности этот господин сейчас спускается по лестнице. Весь этот багаж принадлежит ему, и его должны отвезти в порт, – сказал он, имея в виду тридцать или сорок чемоданов и саквояжей, разбросанных на полу в холле гостиницы. Несколько носильщиков поспешно грузили вещи в автомобиль.
Каземент отнесся ко мне с большим пониманием. Этот энергичный человек сразу же вызывал в собеседнике симпатию. Он был из тех людей, о которых после первой же встречи думаешь:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56