Мы говорили и не могли н
адивиться на то, сколько в каждом из нас интересного друг для друга. Общие
интересы. Что может быть благодатнее этой почвы, на которой зреют семена
будущей дружбы. Я пил из этого источника моего юношеского сумасшествия,
и чем больше я пил, тем более увеличивалась моя жажда. От общения с такими
людьми наступает духовный передоз, продлить который и хочется, и страшно
оттого, что понимаешь, что можно перейти некую границу и… не вернуться на
зад. Так вот, мы постоянно находились на этой границе. Каждая наша беседа з
аканчивалась подходом вплотную к самой черте. Оба мы чувствовали это и, к
ак по команде, умолкали. Мало-помалу тема Люцифера, антихриста и прочей че
рнухи начала раздражать меня, ибо, несмотря на весь свой нигилизм, в душе я
всегда был христианином, а Димино убеждение в собственных оккультных сп
особностях вызывало у меня глухое раздражение. Причем Дима утверждал, чт
о я одарен, «ну уж никак не меньше его». В своей секте, о которой я расскажу п
озже, он отвел мне почетное второе место. Однажды я решил проверить, прост
о ради шутки, прав ли он. Для этого я просто закрыл глаза и представил силу
эт Диминого тела. На черном фоне немедленно высветились фиолетовым цвет
ом зоны в районе почек, головы и легких. Особенно ярким фиолетовое свечен
ие было в районе легких. Не ведая сам, что творю, я стал мысленно посылать в
эту область золотые лучи-стрелы и обалдел оттого, что через несколько ми
нут Дима, который до этого казался спящим, вдруг сел на соседней кровати, а
спали мы в бараках, в спальнях по шесть-семь человек, и, держась одной руко
й за голову, а другую положив на грудь, стал раскачиваться взад и вперед, т
яжело дыша.
Ц Что с тобой?
Ц Не понимаю, что это, но я с трудом отражаю какие-то желтые стрелы, которы
е грозят впиться мне в грудь, Ц сквозь зубы ответил он.
Стоит ли говорить о том, что остаток ночи я не сомкнул глаз, переживая целу
ю вереницу ощущений. Здесь было и недоумение, все еще граничащее с невери
ем в собственные силы, и воспоминания о чудесном излечении мною же на рас
стоянии Дианы Поздняковой, дочери погибшего впоследствии генерала Поз
днякова, которая была когда-то моей девушкой и однажды пожаловалась по т
елефону на серьезное недомогание, вызванное простудой, а я, любивший ее т
ак сильно, пылающий к ней такой чистой и мощной страстью, никогда более не
посещавшей меня, положил трубку, закрыл глаза, напрягся и мысленно истор
г из себя силу, которая, как мне казалось, должна была бы помочь ей, и действ
ительно, через полчаса она перезвонила и с изумлением сказала, что «все п
рошло». Под утро, когда я уже начал путать явь и забытье, я пришел к выводу, ч
то все это зашло слишком далеко, что я увяз в каком-то сатанинском промысл
е, и если я теперь же не вылезу из него, то не вылезу никогда. Утром я сказал
о своих мыслях Диме, он посерьезнел и ответил, что мне пришла пора узнать «
самое главное».
С торжественным видом Дима объявил мне, что он не кто иной, как «новый месс
ия», а я «апостол Симон, то есть Петр». Есть еще несколько «апостолов», и ко
гда нас таких наберется определенное, он не знает, какое точно, количеств
о, то мы совершим что-то очень важное и «всем нам будет очень хорошо». Приз
наться, я до сих пор надеюсь, что Дима не имел в виду необходимость предать
ся групповому анальному пороку…
Вот таким человеком был Дима. На первый взгляд Ц это, разумеется, персона
ж палаты номер шесть, но поверьте мне, человеку, который знал его близко дв
а с лишним года, Ц это был действительно великий человек. Да, в нем была тр
усость, лесть, какая-то «жалкость», но это был его «кожух», а вот внутри… И н
е надо тут стараться провести психоанализ, не поддается это психоанализ
у, уж поверьте мне! Слишком много было в этом человеке противоречий, недос
казанности, категоричности и гордости. Во мне же, вопреки моему «апостол
ьскому» предназначению, рос протест против Диминых убеждений. И вот одна
жды, во время нашей традиционной прогулки по вечерней Москве, где-то возл
е Политехнического музея я не выдержал и высказал Диме все то, что копило
сь во мне так долго. Я обвинил его в лжепророчестве и лжемессианстве, насм
еялся над его аскетизмом среди окружавшей его роскоши, поставил его пере
д некоторыми, как мне казалось, доказывающими его неправоту фактами и по
чувствовал, как возле нас что-то лопнуло с оглушительным звуком. Взгляну
в в глаза Димы, я вдруг понял, что совершил, наверное, первую непоправимую
ошибку в жизни: я потерял Диму навсегда. Без него было хуже, чем с ним. Его гл
аза выражали какую-то неподдельную скорбь, которую я с присущим мне цини
змом расценил как «театр одного актера». Он наклонил голову, вздохнул и, т
ихо проговорив: «Опять я ошибся», Ц ушел из моей жизни. Нет! Мы, разумеется
, здоровались, о чем-то говорили, даже шутили. Но что-то, что мне потом так хо
телось вернуть, ушло навсегда.
Мы сидели с Маргаритой в «Галерее» Ц дешевенькой, но милой кофейне на Лу
бянке. Она пила «Martini», а я сидел напротив, подперев руками подбородок, и слуш
ал ее рассказ о страшной Диминой смерти. Маргарита и здесь оказалась вер
на себе. Вынеся свой комплекс старой девы на первый план, она поведала мне
, что, после того, как она дважды отказала Диме стать его женой, тот женился
с горя на «какой-то бурятке» и уехал из Москвы «куда-то в сибирскую глушь
». Там Димин папа, ушедший к тому времени из администрации Ельцина и возгл
авивший то ли банк, то ли еще что-то подобное, выстроил молодым большой кр
асивый дом. Настоящее шале среди дивной прибайкальской природы. Однажды
бурятка уехала куда-то по делам. Дима остался один, а в дом залезли грабит
ели-наркоманы. Они страшно избили Диму и кинули его в подвал, где он неско
лько часов пролежал на бетонном полу. Бурятка, обнаружив его, немедленно
позвонила папе в Москву. Тот примчался на заказном самолете спустя неско
лько часов. Диму решено было везти тем же чартером опять же в Москву, но пе
релета он не перенес. Произошло все это в 2003 году.
От осознания того, что все эти годы, вспоминая Диму, я злобствовал и негодо
вал, порицал его, а его уже не было здесь, я заплакал. Искренне и без сил оста
новиться. Я вдруг понял, как много я потерял и как много я испортил тогда, у
Политехнического музея. Иногда, когда мне бывает особенно грустно, когда
я выезжаю по утрам в городскую суету, то, поднимая глаза и смотря в свинцо
вое московское небо, я вижу на нем лицо Димы. Он смотрит на меня так же, как п
осмотрел тогда, у музея, и я машу ему рукой, а он кивает мне в ответ.

Кач

Итак, Дима отпал сам собой. К тому времени сцена у Политехнического музея
уже случилась, и конструктивизма, в случае подобного звонка, ожидать не п
риходилось. Оставался Кач. Ему я и набрал.
Кач Ц это прозвище, которое дал ему другой забавный персонаж. По имени Са
ша Кайданский, а по кличке Рязве. Если поменять слоги местами, то получает
ся буквально Зверя, ну или Зверь, так он сам себя называл. Как показали впо
следствии некоторые достаточно суровые события, звери тоже бывают разн
ыми. Этот тянул разве что на шакала, но об этом опять же позже.
А Кач «в миру» звался, да и зовется поныне, Женей. И это не менее забавный, че
м Дима, субъект, но в своем роде. Еще один мой сокурсник, ставший после того
памятного звонка моим родственником. Познакомились мы там же, в единстве
нной поточной аудитории социологического факультета МГУ после вступит
ельного собеседования по математическому анализу. Я и до этого замечал в
коридорах факультета огромную треугольную фигуру с большим орлиным но
сом-клювом. Перед этой громадиной, как перед авианосцем, выводя его в откр
ытое море, семенил маленький буксир, профессор Городецкий, заводя «авиан
осец» то в бухту «История Ц вступительный экзамен», то в гавань «учебна
я часть», то в док «деканат», и, видимо, очень успешно, если мы встретились с
ним после прохождения всех вступительных экзаменов и число вступитель
ных баллов у нас было одинаковое. Как затем выяснилось, буксир «Городецк
ий» вывел в открытое море множество «судов» большого и малого тоннажа. В
том числе и Диму. Он тоже был моим сокурсником. Коррупция всегда была визи
тной карточкой всех престижных московских вузов. Мне думается, что ее не
т только на технических факультетах, там, где если уж не дано абитуриенту
постичь математику, то никто не в состоянии будет вдолбить в него желани
е учиться, даже если ему и купят поступление в вуз. Не обошла коррупция и н
ашу социологию. Науку, которая все знает о таком явлении, как коррупция, из
учает ее, исследует ее влияние, предсказывает гибельные последствия для
общества. Нашим факультетом руководил тогда, да и руководит по сей день, ч
естный и порядочный мужик Ц Николай Иванович Добреньков. Настоящий уче
ный, бессребреник, может быть, поэтому он бессилен что-либо предпринять п
ротив таких «буксиров Городецких». Николай Иванович любим мною еще и за
свою поддержку идеи возрождения смертной казни в России, о чем он неодно
кратно заявлял в разных телевизионных передачах. Понять здесь нашего де
кана легко. Несколько лет назад его дочь, красавицу и большую умницу, вмес
те с ее женихом зверски убили какие-то ублюдки. Из-за «Lexus», в котором ехали
счастливые, думающие о предстоящей свадьбе молодые люди. Цвет российско
й молодежи, прекрасно образованные, с бескрайними перспективами ребята,
а твари, которых и людьми-то назвать не поворачивается язык, выбросили их
из машины и расстреляли. Бросили их молодые, не знавшие любви тела в придо
рожную канаву, и все это из-за куска железа на четырех колесах! Что остает
ся теперь отцу, кроме как оплакивать своих нерожденных внуков. Но наш дек
ан мужик крепкий. Он борется. Он живет. Он учит. Он представитель того поко
ления людей, кто пережил и помнит войну. Я называю их, тех, кто жив до сих пор
и пережил столько, сколько им было отмерено, гипербореями. Гипербореи жи
вут среди нас, но их все меньше и меньше. Они уходят от нас в Валгаллу ежедн
евно, и вместе с ними уходит их мир.
Мир истинных человеческих ценностей, а нам остаются эрзацы: музыки, любв
и, экологии, свободы…
Кач был здоровенным, накачанным сукиным сыном. Характер имел прескверны
й. Считал, да и, похоже, продолжает считать себя до сих пор, пупом земли. Его
любимые словечки: «Я на пути к победе, кругом одно говно (это об окружающих
). А вот это по-качевому (степень наивысшего одобрения). Да у тебя здоровья н
е хватит, блядь!» Ну, и все в этом духе. Детство у Кача было не совсем безобла
чным. Его отец никогда не любил своего сына. Вплоть до того, что после того,
как Жене исполнилось шестнадцать лет, он выгнал его из дому на попечение
деда и бабушки и запретил появляться на отчей жилплощади в его, отцовско
м, присутствии. Воспитанием Кача занимался дед, полковник Советской арми
и, известный половине Москвы бабник и самодур. Женя впитал от деда все, что
только было в том антипатичного, хотя влечение к женщинам Ц это несомне
нное достоинство, особенно в наше время однополых браков и тотальной пед
ерастии в некоторых отраслях народного хозяйства. Не помню, чтобы он ког
да-то хоть что-нибудь читал. Во всяком случае, книгу я у него в руках так ни
разу и не увидел. И, если честно, могу представить его максимум с какими-ни
будь эротическими комиксами. Женя стараниями деда-полковника и бабушки
, сотрудницы ректората МГУ, окончил школу имени Ромена Роллана с углубле
нным изучением французского языка, при этом ухитрившись сам французски
й язык не то что углубленно, а вообще никак не выучить. Просто в критичные
дни, когда Женина успеваемость и поведение окончательно выводили из себ
я директора этой уважаемой школы, на пороге появлялся дедушка при полном
параде и в начищенных орденах. Возразить после такого аргумента было ка
к-то нечего, и директор, махнув рукой, переводил Женечку в следующий класс
. И так вот Кач добрался до университета.
Однако же, справедливости ради, скажу, что человека честнее и порядочнее
в дружбе, чем Женька, я не встречал никогда. Как и все настоящие злодеи, Кач
всегда был очень сентиментальным человеком. Это всегда умиляло тех, кто
не знал его близко. Выручал он меня несколько раз по-настоящему, и впервые
он протянул мне руку именно тогда, когда я позвонил:
Ц Привет, Женя!
Ц О, Марголин! Привет, привет. Как у тебя-то (это его фирменное, замещает об
ыденное «как дела?»)?
Ц Да как сказать… Не особо что-то, если честно.
Ц Ну, а что случилось, Марк?
Ц Ну, что… С Марго разругался окончательно. Пошла она, сука, куда подальш
е со своими заскоками.
Ц Ну понятно. Ясно все. Одобряю. Ну, а что сейчас делаешь?
Я, разумеется, с самого начала этой беседы ждал. Ждал именно этого вопроса
и мысленно поблагодарил Кача за то, что вопрос этот прозвучал, да еще и так
скоро.
Ц А ни хера я не делаю. По двору слоняюсь, податься некуда, курю да вот с то
бой разговариваю из телефонной будки.
Ц Ну, так приезжай ко мне, чего ты в самом деле-то? Я как раз собирался к тет
е идти в гости, пойдем вместе, я тебя с ней познакомлю.
Ц Да? А зачем мне с твоей тетей знакомиться? Она кто вообще?
Ц Да ладно, прекрати. Она прикольная тетка, красивая, в собственной кварт
ире живет одна, с мужем развелась недавно. Пойдем, вон, чайку попьем, позна
комишься, может, трахнешь ее как-нибудь.
Ц Да блин, как-то неудобно. Ну а вообще, не возмутится она, что ты к ней чело
века привел без спросу? Все-таки незнакомец, да еще в такое время?
Ц Да забей! Я ей сейчас перезвоню, обо всем договорюсь. Садись на троме (тр
о-ме Ц ме-тро, еще одно словечко из «словаря» Зверя) и приезжай ко мне на «
Алексеевскую».
Ц Ага, уже еду. Спасибо, Жень!
Ц Да не за что, Марк, о чем ты! Жду!
Кач повесил трубку, я сделал то же самое. Закурил и, ни о чем особенно не дум
ая, зашагал в сторону станции метро «Перово».
1 2 3 4 5 6 7 8