В тесном мраке грота перспектива наткнуться на спящих демонов казалась не слишком заманчивой и заставляла Клэя вздрагивать и покрываться холодным потом.Здесь было тепло. Охотник зычно крикнул в пустоту, чтобы по отзвуку оценить высоту свода. Звук расцвел и вскоре вернулся с известием о внушительных размерах. Голос охотника словно осветил нутро горы: как только эхо достигло его ушей, глаза обрели способность видеть в темноте. Совершенно пустой каменный зал с потолком выше человеческого роста. Продвигаясь дальше, шагов через двадцать Клэй заметил, что проход сужается, а свод нависает все ниже. Он обследовал шахту вплоть до того места, где та круто уходила вниз, и убедился, что пещера не занята зверьем. Тогда он вернулся и выглянул наружу. Там, в сером свете зимнего дня, сидел Вуд и, склонив голову набок, разглядывал поглотившую его друга дыру.Затащив свой мешок внутрь и передвинув костер под своды пещеры, Клэй завернулся в одеяло и растянулся на жестком полу. Пес неохотно последовал за ним, беспокойно поскуливая и обнюхивая каждый дюйм. Чтобы как-то развеять сомнения Вуда, Клэй вытащил из мешка книгу и прочел несколько страниц вслух. Слова лились друг за другом, и вскоре, успокоившись, пес свернулся у ног хозяина.Падал снег, ветер со свистом носился по лесу и хлестал гору по щекам склонов. Демоны спали, колючий холод не мог проникнуть в убежище в лоне холма. Кости охотника понемногу оттаивали. Теперь, когда не нужно было больше убивать, он не в состоянии был думать ни о чем, кроме уже совершённых убийств. В завываниях ветра ему слышался воинственный клич, с которым он, обнажив оружие, бросался на демонов.– В кого я превратился? – спросил Клэй собаку, мирно дремавшую у его ног. Потом отложил книгу и отыскал среди пожитков зеленую вуаль. Он сжал ее в кулаке и понял, что из Запределья ему не вернуться.Чтобы удовлетворить аппетиты костра, каждый день приходилось собирать по четыре-пять охапок хвороста. Порой, вместо того чтобы выдувать дым вон, ветер относил его обратно в пещеру, и тогда, чтобы глотнуть свежего воздуха, наружу приходилось выбегать Клэю с Вудом. Но, несмотря на все это, они заботились об очаге, как о любимом чаде. Если огонь гас, это становилось настоящей трагедией, ведь с каждым разом запас спичек неумолимо сокращался.Одеяло и прочие пожитки перекочевали вглубь пещеры – туда, где она сужалась и обрывалась в неведомое. Из подземных глубин поднимался теплый воздух, так что Клэй иногда даже стягивал там рубаху и оставался в одних штанах. Тем временем снаружи было холодно зверски. Солнцу едва хватало сил, чтобы прорваться сквозь мороз и ветер только к полудню. Дни стали коротки, зато ночи, казалось, длились неделями.Запас патронов стремительно иссякал, поэтому Клэй отыскал в лесу длинную толстую ветку и вырезал из нее лук. Концы он стянул оленьим сухожилием. Бесконечными и не богатыми на события ночами, при свете драгоценной свечи он упражнялся в искусстве выстругивания стрел. Чтобы уравновесить тяжелый костяной наконечник, к противоположному концу пришлось привязывать перья. Лук получился длинным и крепким, и по прошествии недели Клэй уже научился с ним обращаться. Правда, в отличие от ружья это оружие не способно было убивать наповал.Вслед за сменой вооружения последовало и изменение рациона: вместо оленины – мясо кроликов, белок и какого-то медлительного, бесформенного пушистого шарика с длинным хоботком и грустными человеческими глазами. Клэй назвал этого неповоротливого зверька гиблом – в честь трактирщика из Анамасобии с плохим зрением. Мясо его было пресным и жирноватым, зато из шкурок получились отличные перчатки и теплые гетры.Сквозь волнистые синие заросли они возвращались к пещере с восточного берега озера. Клэй был поглощен мыслями о безымянной книге. В ней говорилось, что душа есть неотъемлемая и неделимая сущность человека, которая определяет человеческую личность и в то же время несет в себе частичку Бога. Клэй думал об этом и представлял себе легкое семечко одуванчика на ветру, звонкий смех и вездесущего Бога, распыленного повсюду, словно капельки духов или кишечные газы… Однако вскоре мысль выскользнула у него через ухо и растаяла на ветру.Залаял Вуд – тем отрывистым приглушенным лаем, которым обычно он предупреждал об опасности. Потянувшись к висевшему за спиной колчану из гибловой шкурки, Клэй обернулся на звук. На расстоянии двадцати ярдов, возле волнообразного ствола синего дерева, стоял зверь. Клэй замер с колотящимся сердцем.Это была коричная пантера – одна из тех загадочных кошек цвета розовых бутонов, которых Клэю прежде доводилось видеть лишь мельком, да и то нечасто. Он лучше знал их по запаху – исчезая, эти животные оставляли за собой благоухающий шлейф, похожий на аромат кондитерских Отличного Города. В самую глухую зимнюю пору Клэй порой ощущал этот обезоруживающий запах, навевающий мысли о доме и уюте, а вовсе не о присутствии хищника. Пантера, которая сейчас припала перед ним к земле, была гораздо крупнее тех, что встречались ему прежде. Клэй поднял руку, отдавая Вуду молчаливый приказ оставаться на месте.Вставив стрелу, он натянул тетиву. Он не знал, насколько эти кошки опасны для человека, но не раз натыкался на следы их охоты – благоухающие корицей растерзанные трупы оленей. Спустив тетиву, Клэй удовлетворенно улыбнулся, но улыбка сползла с его лица, когда он увидел, что стрела, ударившись о цель и не причинив ей никакого вреда, упала на снег. Пантера при этом даже не шелохнулась. Вторую стрелу, пущенную так же метко, как и первая, постигла та же участь.– Может, она дохлая? – предположил Клэй.Пес согласно залаял, и вместе они осторожно приблизились к зверю. Клэй закинул лук за спину и нагнулся за ножом. Вуд, первым добравшийся до пантеры, лизнул ее в морду. Подошедший за ним охотник постучал рукоятью ножа по кошачьему черепу: тверд, как мрамор.– Окоченела, – констатировал он. – Добыча зимы.Пантера была слишком тяжелой, чтобы целиком тащить ее в пещеру, так что Клэй заметил место и двинулся в обратный путь.На следующий день он вернулся, разжег костер, оттаял тушу и аккуратно снял с нее шкуру. На это ушел почти целый день, но Клэй не торопился, зная, что наградой его терпению станет отличная шуба. По возвращении в пещеру он вычистил шкуру изнутри горячей золой. В результате после всех приготовлений его гардероб пополнился аппетитно пахнущим одеянием с капюшоном, отороченным клыками и украшенным острыми ушами и пустыми глазницами. Вот только пес несколько раз порывался наброситься на шкуру, словно сомневался, действительно ли она мертва, если ни один из них ее не убивал.
Олень ускакал. Значит, вся сегодняшняя добыча – обтянутый кожей скелет тощей белки. Клэй стоял посреди лесной чащи на закате солнца и слушал ветер. Он замечал, как постепенно уменьшается долгота дня, как неотвратимо падает температура, и ему казалось, что Запределье медленно движется к полному, неподвижному мраку, похожему на смерть… Но тут залаяла собака, Клэй очнулся и снова зашагал к пещере. Он понял вдруг, что на мгновение забыл, кто он такой. *** В морозный полдень, когда солнце редким гостем показалось в небе, черный ящерный волк выскочил на поляну, где Клэй только что подстрелил кролика, и утащил добычу. Охотник завопил от такой несправедливости, а Вуд бросился за похитителем. Однако чешуйчатая шкура волка оказалась надежной броней против собачьих зубов и когтей. Противники катались по снегу черным клубком в облаке белой пудры: один щелкал зубами и злобно рычал, другой шипел и плевался.Наконец волку, с его змеиной стремительностью и холодным коварством, удалось всадить короткий острый бивень Вуду в грудь. Пес рухнул на снег в ту самую минуту, когда Клэй пустил стрелу в переливчатый бок мародера, и тому пришлось с визгом убраться в кусты. Охотник выхватил товарища из расплывающейся под ним лужи крови. Около мили он брел по сугробам с собакой на руках. Когда они добрались до пещеры, Вуд был без сознания, и Клэй стал опасаться, что бивни волка могли быть пропитаны ядом.Он обмыл рану настоем целебных трав, подбросил дров в костер и уложил собаку на свое одеяло, поближе к огню. Поздно ночью раненого пса стало трясти в лихорадке, и Клэй испугался, что конец уже близок. Скинув шубу, он накрыл ею пса. А потом долго еще сидел, гладил Вуда по голове и умолял его не умирать.Кризис миновал, но Вуд был еще очень слаб: целыми днями он пластом лежал на одеяле у огня, уставившись в пространство. Как ни тяжело было Клэю оставлять друга одного, но им нужно было что-то есть. Как выяснилось, без Вуда процесс охоты лишился важнейшей составляющей, и в одиночку у Клэя дело не ладилось. Раздосадованный, он то и дело промахивался и громко бранился, распугивая и без того редкую дичь, а к вечеру стыдливо возвращался в пещеру с каким-нибудь жалким гиблом или парой ворон.После этого, несмотря на усталость, приходилось тащиться за хворостом и готовить скудный ужин. Порезав мясо на малюсенькие кусочки, охотник по одному скармливал их псу, не забывая вливать ему в глотку немного воды. Когда у Клэя выдавалась свободная минутка, чтобы заняться собой, обычно было так поздно, что аппетит уже пропадал.Вуду становилось легче, когда охотник читал. Однажды вечером, когда они добрались до той главы, где доказывалось, что мысли ничуть не менее материальны, чем булыжники, пес вдруг зашевелился и даже смог сесть – правда, ненадолго.
Дремучие заросли гигантских узловатых деревьев были так густы, что охотнику пришлось боком протискиваться между корявыми стволами. В глубине этого природного шатра, смыкавшегося над головой подобно куполу Министерства юстиции в Отличном городе, обнаружилась обширная забытая ветром прогалина. Ветви деревьев сплетались над ней на высоте сорока футов, стволы смыкались вокруг, словно стены. Земля здесь была лишь чуть-чуть присыпана снегом, тогда как снаружи лежали трехфутовые сугробы. Утреннее солнце тоже проникало сюда с трудом, но в тусклых сумерках все же можно было разглядеть свисающие со сводчатых сучьев странные бурые свертки – их были здесь сотни, каждый словно плод высотою в человеческий рост. Когда глаза привыкли к полутьме, у Клэя поползли по спине мурашки, а лоб покрылся испариной. Это были демоны. Они спали, повиснув вниз головой на деревьях и завернувшись в крылья.Медленно, стараясь не дышать, Клэй попятился и стал бесшумно пробираться назад между стволами. Выбравшись из гнездовья, он с кровожадной улыбкой занялся разведением костра. Собирая сухие сучья, он жалел лишь об одном: что с ним сейчас нет Вуда.Часом позже в пятидесяти ярдах от зимовья демонов, на островке расчищенной от снега земли разгорелся небольшой костерок. Клэй сунул конец приготовленного факела в огонь и дождался, пока тот запылает. Глаза охотника горели, пульс зашкаливало от возбуждения. Повернувшись, он направился к древесному шатру. У сплетенной из стволов стены охотник остановился и поднес к ней пылающий факел. Но огонь не успел лизнуть дерево – рука Клэя замерла на полпути. Несколько долгих минут он как зачарованный смотрел на пламя. Потом со вздохом разжал пальцы и уронил догорающий факел в сугроб. В воздух взвилась тонкая струйка дыма, и охотник, отвернувшись, зашагал прочь.
Озеро замерзло, и в своих не слишком удачных походах за провиантом Клэй вдоль берега уходил все дальше от пещеры. Однажды на снегу он заметил следы, похожие на оленьи, – правда, оленей такого размера он еще не встречал. Предвкушение богатой добычи уводило его все дальше, вглубь неизведанных лесов.После полудня с севера налетел сильный ветер. Сперва Клэй надеялся, что непогода пройдет стороной, и поскольку в мешке было по-прежнему пусто, упрямо шел вперед. Но вскоре солнце померкло, а метель бушевала все сильнее, и стало ясно, что придется возвращаться с пустыми руками.На то чтобы добраться до озера ушло несколько часов. Чтобы сократить путь, Клэй решил пойти напрямик, по льду. Он дошел примерно до середины замерзшего водоема, когда снег повалил так густо, что ничего не было видно уже в двух шагах. Клэй ускорил шаг, хотя понятия не имел, где находится и далеко ли пещера. Окончательно потеряв направление, он шагал вперед машинально, будто лунатик. Вскоре снега намело столько, что стало трудно идти. В сердце охотника зашевелился страх: слишком ярким было воспоминание об окоченевшем трупе коричной пантеры, чья шкура сейчас прикрывала его спину. Уже давно стемнело, а он все тащился, как ему казалось, вперед, но на самом деле, возможно, кружил на месте.Мысли сделались тяжелыми и рыхлыми, как тучи. Сны и воспоминания слились в одно и растворились в падающем снеге. Ветер уговаривал Клэя лечь и отдохнуть. «Ты устал, – твердил он, – а белая перина такая мягкая и теплая…» Сквозь завыванье вьюги охотнику почудился далекий собачий лай, и он не на шутку испугался: слуховые галлюцинации, как известно, первые предвестники смерти. «Надо идти», – говорил себе Клэй, но ветер был прав: он устал, а снег под ногами казался чистейшим белым одеялом, в которое так и хочется завернуться… Лук выпал из рук охотника, и тот рухнул на колени в глубокий сугроб.Смерть пришла за ним с севера, кружащимся смерчем из снега и тьмы. Он видел ее сквозь закрытые веки, он слышал ее воркованье сквозь рев снежной бури. А когда она соткалась перед ним, коленопреклоненным, в памятник Запределью, Клэй со звоном разлепил обледеневшие ресницы, чтобы взглянуть на охотника, чьей добычей он стал.Вуд прыгнул вперед, толкнул его в грудь, опрокинув на спину, и принялся вылизывать, шершавым языком соскребая со щек ледышки беспамятства. Охотник нащупал лук и нашел в себе силы подняться. Свистнув еле слышно, он прошептал: «Ко мне, Вуд…», но собака уже бежала вперед, указывая дорогу к дому, к безопасности. Чем скорее они шли, тем быстрее тепло разливалось по телу, восстанавливая кровообращение в онемевших конечностях. Мучительное покалывание в пальцах рук и ног было добрым знаком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33