!
- Дык полюбил я тебя! - передразнил пидор. - Теперь мы с тобой кореша на всю жисть, точняк? Спать на моей шконке станешь, хлеб делить будем... Чего ты дергаешься, как неродной, ты же из нашенских, сам вижу... Дай я тебя поцелую!
Верка обхватил новичка, прижался к нему всем телом и быстро задвигал тазом. Его губы впились в небритую щеку.
- Да ты чо! - селянин вырвался. - Ты это, не балуй... Я не первый раз...
- Ах, не первый! Я же говорю - нашего племени!
Верка издевательски засмеялся. Его поддержал хохот сокамерников. Калика и членов блаткомитета видно не было, зато остальные веселились от души.
- Ты это... Кончай!
Хохот усилился.
- Пойдем на шконарь, там и кончу!
Верка потянул мужичонку за руку, тот опять вырвался и отскочил в сторону.
- Вяжи базар! - раздался уверенный голос Меченого, и Волк понял, что со всякой малозначительной перхотью разбирается именно он.- Ну-ка, иди сюда! Ты кто?
- Семен... Горшков я, Семен!
Тяжело переступая на негнущихся ногах, Семен Горшков подошел ближе к монументально усевшемуся в середине стола Меченому. Потные арестанты пропустили его к месту судилища и вновь сомкнулись вокруг.
- Кликуха есть?
- Дык... Когда-то давно Драным звали...
- Петух? - Полтора глаза презрительно рассматривали незадачливого пассажира.
- Чего? - Драный посмотрел блатному в лицо, и тут до него дошло, к чему катит дело. - Боже-упаси! Я всегда честным мужиком был! Ни с козлами, ни с гребнями не водился!
- А чего тогда ты к честным людям не идешь, а с проткнутым пидором лижешься?
- Дык я-то не знал! Я думал, он тут масть держит!
В камере раздался новый взрыв хохота.
- Кто масть держит? Верка? Ты глянь на него!
Пидор дразнился высунутым языком и делал непристойные жесты.
- Я-то ничо не сделал... - обреченно сказал Драный.
- Как ничо? Кто ему докладывался, вещи показывал, обнимался да целовался? Это ничо?
- Дык он ведь сам... И вся хата молчала... Я ведь хате верю...
- Он сам, хата молчала! - передразнил Меченый. - Все тебе виноваты, только ты целка! Это ты молчал, потому и зашкварился! Значит, ты теперь кто?
Драный опустил голову. Руки его мелко дрожали.
- Значит, ты теперь пидор непроткнутый! - безжалостно подвел итог Меченый. - А проткнуть - дело нехитрое. Верка тебе и воткнет в гудок, а ты опять будешь ни в чем не виноватый!
- Да я его... Я его! - задыхаясь от ненависти, Драный обернулся к Верке.
- Ну давай! - подбодрил Меченый. - Давай!
Драный бросился на обидчика. Зэки мгновенно отхлынули в стороны, освобождая пространство для схватки. Два тела сцепились и покатились по полу. Мелькали кулаки, барабанной дробью сыпались удары. Верка был помоложе и покрепче, зато Драным руководили ярость и отчаяние. Он расцарапал пидору физиономию, вывихнул палец и укусил за плечо так, что почти выгрыз полукруглый кусок мяса. Из раны обильно потекла кровь. Верка, в свою очередь, подбил ему глаз, разбил нос и в лепешку расквасил губы.
- Сука, петух сраный, убью!
- Сам петух! Я тебя схаваю без соли!
Оба противника были плохими бойцами и не могли голыми руками выполнить свои угрозы. Если бы у кого-то оказалось бритвенное лезвие, заточенный супинатор или кусочек стекла, не говоря уже о полноценной финке... Но ничего такого у них не было, и Драный пустил в ход естественное оружие - зубы и ногти. Он кусал врага, царапал его, норовил добраться до глаз и в конце концов подмял Верку под себя и принялся бить головой о пол. Через несколько минут схватка завершилась: окровавленный пидор остался неподвижно лежать на бетоне, а Драный с трудом поднялся на ноги и, шатаясь, подошел к крану.
Пока он смывал кровь и пот с разгоряченного тела, к Меченому подсел Зубач. Они пошушукались между собой, потом подозвали измученного дракой новичка.
- Хоть и не по своей вине, но зашкварился ты капитально, - мрачно объявил Меченый. - По всем нашим законам тебя надо либо в гребни определять, либо, по крайности, в чушкари...
Разбитое лицо Драного вначале посерело, потом на нем мелькнула тень надежды. В отличие от гребня чушкарь может восстановить свое доброе имя.
- Но махался ты смело и навешал ему от души, сразу видно, что духарик! 1 Поэтому...
1 Духарик - смелый, отчаянный, сорвиголова.
Наступила звонкая тишина, стало слышно, как журчит в толчке струйка воды. Драный вытянул шею и напряженно впился взглядом в изуродованную харю Меченого. Наверняка она будет сниться ему до конца жизни. Меченый выдержал паузу, неспешно огляделся по сторонам.
- Поэтому мы тебя прощаем. Живи мужиком!
В камере вновь повис привычный монотонный гул. Потеряв интерес к происходящему, арестанты стали расходиться по своим местам.
Только истекающий кровью Верка валялся на полу в прежней позе да застыл столбом возвращенный к жизни Драный.
- Спасибо вам сердечное за доброту, - выговорил наконец он и поклонился.
- Спасибо, чтоб тебя скосило! Спасибо куму скажешь, когда он тебя салом угостит! - зло отрезал Зубач. - А в общак положишь пятьсот рупий да хорошего кайфа!
- Дык откуда?! Я ж показал все, что есть!
- Ты чо, не догоняешь? - Меченый угрожающе прищурил здоровый глаз.
- Дык догоняю... Спасибо, что в петушиный куток не загнали... То есть, извиняйте, благодарствую... Но если впрямь нету? Жена с тремя детьми концов не сведет, дачек от нее и не жду... Так чо мне теперь делать? Я не против общества, но кожу-то с себя не стянешь...
Меченый и Зубач переглянулись.
- Ладно, будешь в обязаловке. Что скажем, то и сделаешь! Понял?
- Чего ж не понять...
Драный опустил голову.
- Забирай свои крохи, да лезь вон туда, на третью шконку, - сказал Меченый.
Кряхтя и вздыхая, мужик выполнил приказ. Морда наклонился к сидящему рядом Расписному.
- Совсем охерели, беспредел творят! Разве в правильной хате так делают? Надо им предъяву кинуть, а то и нам отвечать придется! Ты в подписке?
Волк секунду подумал:
-Да.
Верка повернулся, попытался встать и застонал.
- Машка, перевяжи эту падаль да убери с глаз долой! - крикнул Меченый.
Изуродованную физиономию искривила зловещая улыбка.
- Клевая мясня(1) вышла, кайф в жилу! Точняк?
Но веселился с ним только Зубач. Остальные разошлись, а подошедший вплотную Морда был мрачен и явно не собирался шутить. Он смотрел прямо в здоровый глаз Меченого.
1 М я с н я - кровавая драка.
- Слышь, пацаны, а с чего это вы нулевика принимаете? Или смотрящего в хате нет?
Расписной тоже подошел и стал рядом с Мордой.
- Калик спит, брателла, - невозмутимо пояснил Меченый. - Он сказал мне разбираться. Тут все правильно.
- А что пидора на мужика напустили? Это тоже правильно?
- Так для смеха! Опять же обществу польза: мужик завис в обязаловке, что надо будет - то и сделает!
- А ты знаешь, что за такой смех бывает? Меченый перестал улыбаться и настороженно оглянулся.
- Об чем базар, Морда? - раздался сзади недовольный голос. - Любую предъяву Смотрящему делают, значит, мне ответ держать. Ты-то чего волну гонишь?
Калик появился внезапно, будто ненадолго выходил погулять и вернулся, проверяя - сохранился ли порядок за время его отсутствия. Похоже, результаты проверки ему не понравились. Обойдя Морду и Расписного, он смерил их оценивающим взглядом и нахмурился. Губы у смотрящего совсем исчезли. Только узкая щель рассекала каменное лицо между массивной челюстью и мясистым, в красных прожилках, носом. Колюче поблескивали маленькие злые глаза, даже огромные, похожие на плохо слепленные вареники уши топорщились грозно и непримиримо.
Но на Морду угрожающий вид смотрящего впечатления не произвел.
- За беспредел в хате со всей блатпятерки спросят! А могут и целую хату сминусовать!(1)
- И к чему ты базар ведешь? - надменно спросил Калик.
1 Если тюремные авторитеты поставят камере "минус", все ее обитатели подлежат репрессиям.
- К разбору по закону! Вот сейчас соберем всех и разберемся по справедливости!
По камере прошло шевеление. Острый разговор и слово "справедливость" слышали все, кто хотел услышать. И сейчас десятки арестантов принялись спускаться со шконок, выходить из завешенных углов, подниматься с лавок. Через несколько минут масса горячей, потной, татуированной плоти сомкнется вокруг, и предсказать исход разбора заранее будет нелегко.
- А кто ты такой, чтобы толковище устраивать?! - загнанным в угол волком взревел Калик и ощерился. Казалось, что из углов большого рта сейчас выглянут клыки.
Его выкрик стал сигналом для торпед.
- Мочи гадов! - крикнул Меченый и прыгнул. В вытянутой руке он держал длинный гвоздь - "сотку", остро заточенный конец целился Морде в глаз. Но удар Расписного перехватил его на лету: кулак врезался в левый бок, ребра хрустнули, бесчувственное тело тяжело обрушилось на стол, а гвоздь зазвенел о бетон возле параши.
Зубач тоже бросился вперед, но не так резво, и Морда без труда сшиб его с ног.
Быстрая и эффективная расправа с торпедами оказалась хорошим уроком для остальных. Напрягшийся было Катала расслабился, Савка и Шкет резко затормозились и отступили. Расписной поискал взглядом Хорька, но того видно не было. Только из дальнего Угла доносилось надоедливое: вжик-вжик-вжик! Бельмондо готовился выполнить поручение смотрящего, а переключаться он явно не умел.
- Ну что, Калик? - спросил Морда, победно осматриваясь по сторонам. Давай разберемся по нашим законам, как ты за хатой смотрел...
- Давай разберемся! - спокойно кивнул тот, достал пачку "Беломора", закурил, несколько папирос отдал стоящим рядом арестантам, те тоже радостно задымили.
- Говори, Морда, я тебя слушаю. И честные бродяги ждут!
Калик невозмутимо выпустил струю сизого дыма в лицо обвинителю. От вспышки волнения не осталось и следа. Казалось, что минуту назад на его месте был другой человек.
- Что ты мне предъявить хочешь?
Эта непоколебимая уверенность начисто перечеркнула тот минутный успех, который Морда уже посчитал своей победой. Но он не собирался давать задний ход.
- В путевой хате нулевого смотрящий встречает, разбирается, место определяет. А чтобы пидор над честным мужиком изгалялся - такого отродясь не бывает! Меченый тоже мужика гнул, в обязаловку поставил! Говорит, ты ему разрешил...
- Савка, штырь! - не глядя бросил Калик. И повернулся к арестантам: - Кого тут без меня обидели?
- Дык вот он я... - нехотя отозвался Драный.
- Так все и было, как Морда сказал?
- Дык точно так...
Савка отыскал и принес смотрящему заточенный гвоздь.
- Кто пидору волю дал? Кто тебя в обязаловку ставил?
- Дык вот энтот. - Драный указал на лежащего без чувств Меченого. Чувствовал нулевик себя неуютно и явно не знал, чем для него обернется все происходящее.
Не выпуская папиросы изо рта, Калик нагнулся к Меченому, вставил гвоздь ему в ухо и резко ударил ладонью по шляпке. "Сотка" легко провалилась в ушную раковину. Раздался утробный стон, могучее тело выгнулось в агонии, из хрипящего рта вылилась струйка крови. Через несколько секунд все было кончено.
Калик выдернул окровавленный гвоздь и протянул Драному:
- А пидора сам кончи.
Тот попятился, отчаянно мотая головой. Он хотел что-то сказать, но горло перехватил спазм.
- Да не... Не! - наконец выдавил из себя Драный.
Калик кивнул:
- Твое право. И знай - ты никому ничего не должен. Понял?
Теперь Драный так же отчаянно кивал.
- Ты прав, Морда, это беспредел!
Калик отдал гвоздь Савке, и тот немедленно бросил его в парашу.
- Я заснул и не знал, что творит эта сука! За беспредел и спросили с него, как с гада! - Смотрящий пнул ногой мертвое тело и обвел взглядом стоящих вокруг арестантов. Все отводили глаза. И даже Морда не знал, что сказать.- Еще предъявы к смотрящему есть?
- Нет! Все ништяк! Порядок в хате! Это Меченый, сука, тут баламутил!
Громче всех кричали одаренные папиросами и заново рожденный Драный. Арестанты получили наглядный урок суровой и быстрой справедливости.
- Харэ. - Калик затянулся последний раз и сунул окурок Савке. - Тогда скиньте эту падаль башкой вниз с третьей шконки. Будто он сам себе шею свернул. И зовите ментов...
Убедившись, что его приказ начали выполнять, смотрящий неторопливо пошел к своему месту.
* * *
Эта ночь оказалась еще хуже предыдущей. К обычной камерной вони добавились запахи крови и смерти. Громко стонал в бреду Верка, то и дело доносились чьи-то вскрики: в ночных кошмарах выплывали из подсознания неотпущенные грехи. Морда перебрался на освободившуюся шконку лысого рядом с Расписным, и они спали по очереди. Ясно было, что Калик не оставит попытку бунта без последствий. В душном, спертом воздухе витало тревожное ожидание новых убийств.
Волк переворачивался со спины на бок, потом на живот, на другой бок... Сон не приходил. Даже сквозь плотно сжатые веки и заткнутые пальцами уши просачивалась липкая, вонючая, противоестественная реальность тюрьмы. Она проникала в мозг, просачивалась в душу, пропитывала плоть и свинцово наполняла кости. Волк пытался противиться, но ничего не получалось: тюрьма медленно, но верно лепила из него какое-то другое существо. Надо было за что-то зацепиться, однако вокруг не было ничего светлого и хорошего.
Зашелестели страницы памяти, но и там мелькали прыжки, атаки, выстрелы, взрывы и смерть.
Но между безжалостным огнем автоматических пулеметов "дождь" и жестоким избиением сержанта Чувака вдруг мелькнуло сдобное женское тело - Волк остановил кадр. Короткая стрижка густых черных волос, зеленые глаза, точеный носик и четко очерченный рот, длинная шея, чуть отвисающая грудь, мягкий живот с глубоким пупком, развитые бедра, густые волосы на лобке, тяжелые ляжки и изящные икры... Будто солнце залило затхлый вонючий мирок, тюрьма перестала мять душу и тело, владевшее напряжение отчаяния стало постепенно ослабевать. Когда он вырвется отсюда и вернется в нормальную жизнь, Софья должна быть рядом с ним. Хотя как может прапорщик забрать жену у генерала, он совершенно не представлял.
- Чо вертишься, как мыло под жопой? - отчетливо услышал он тонкий, нечеловеческий голос.- Кемарить надо! Мы ведь тебе тут санаторий устроили: ни вшей, ни клопов, - дрыхни и радуйся! Шухер начнется - разбудим!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16