Возле юридической консультации, дожидаясь открытия, толпилась кучка людей. К своему удивлению, я заметил среди них Золотова и хотел спросить, какая надобность привела его сюда, но Валерий Федорович при моем появлении отвернулся.
Когда я отпирал кабинет, зазвонил телефон. Кому это не терпится?
Не терпелось Таганцеву.
- Давай быстро к нам, уйму интересного узнаешь!
Таганцев выглядел оживленным.
- Вчера вечером приехал Золотов, походил по даче, посмотрел, потом подкову на калитку вывесил и отбыл восвояси. Нас он, понятно, не видел, мы в лесочке сидели - холодно, доложу тебе, и сыро! А утречком какой-то человек пожаловал, при выходе мы его и взяли. А он с начинкой!
- Что за начинка?
Николай не торопясь вытащил из сейфа газетный сверток, медленно развернул. В руках у него оказался полотняный мешочек колбаской, с тесемочками, в отличие от изъятого в квартире Петренко, туго набитый.
- Тара очень удобная, - улыбнулся Таганцев. - Привязываешь к ноге, повыше щиколотки, при поверхностном обыске можно и не найти!
Он многозначительно подбрасывал мешочек на ладони, разжигая мое любопытство, но долго не выдержал.
- А сама начинка - вот она!
На стол с тяжелым стуком посыпались золотые пятерки и свертки с иностранной валютой.
- Ну, что скажешь? - Таганцев улыбнулся еще шире, довольный произведенным эффектом.
- Где он это взял?
- Думаю, что лучше тебе задать этот вопрос самому гражданину Гришакову.
- Ну поднимай его, познакомимся.
Оказалось, что Гришакова я знал. Это был Жора - ресторанный спутник Золотова. Таганцев посадил его на стул передо мной, а сам занял место у двери.
Одно время Гришаков действительно работал заместителем директора магазина, но потом за пьянство и злоупотребления его уволили, и последние полтора года он перебивался случайными и, как можно было судить, не слишком честными заработками.
- Вы подозреваетесь в нарушении правил о валютных операциях, объявил я Гришакову. - Как подозреваемый, имеете следующие права...
- А отказаться от дачи показаний я могу?
- Можете, конечно, можете, - заверил я. - Только зачем? Мы ведь не собираемся выспрашивать бог знает что... Ответьте на маленький и простой вопрос: откуда у вас эти монетки, доллары?
Гришаков громко засопел, лицо его сделалось багровым.
Я оглядел его мощные руки и крепкую фигуру. Пожалуй...
- А уж потом, раз вы "привязываетесь" к даче и этому делу, я поспрашиваю вас об убийстве.
- Убийство вы бросьте. Чего все в одну кучу валить и на пушку брать! - Он задумчиво почесал переносицу. - А про монеты я знать ничего не знал. Попросили забрать пакет, я и забрал.
- Думаю, что вам, как бывшему торговому работнику, будет полезно ознакомиться с прейскурантом, - любезно сказал Николай и положил перед Гришаковым раскрытый уголовный кодекс. - Обратите внимание на статью восемьдесят восьмую. Впечатляет?
- Чьи ценности, Гришаков? - спросил я. - Определенные соображения по этому поводу у меня есть. Кроме всего прочего, здесь, наверное, пахнет контрабандой. Еще одна серьезная статья! Показать?
Жора, напряженно думая, покачал головой.
Я переложил на столе бумаги.
- Сегодня утром, по дороге на работу, видел вашего приятеля Золотова. Он толкался возле юридической консультации.
Гришаков насторожился.
- Теперь я понимаю, что ему там понадобилось. И не сомневаюсь, как он ответит на вопросы, связанные с вашим задержанием у ворот его дачи.
Было заметно, что у Гришакова по этому поводу тоже не было сомнений.
- Так что если не хотите говорить, я отправлю вас в камеру, сидите, думайте. Надумаете - проситесь на допрос. А мы попробуем пока сами разобраться что к чему.
Я стал заполнять протокол задержания.
- Да, Валерку не переговоришь, - процедил Гришаков. - Особенно если он первый начнет. Всегда старается другого подставить... Но монетки и валюта его.
- Откуда?
- Не знаю. Он деловой, вертелся везде, с фарцой знался. Хотел крупное дело провернуть, чтобы на всю жизнь хватило. Монетки он долго собирал. На даче тайничок был. А после того, что получилось, засуетился - теперь, говорит, там милиция пасется да родители собираются дачу продавать... Предложил мне, чтобы я вынес. Ну я один раз чуть не напоролся, все, говорю, хватит! А он - я, мол, все разузнал, никакого риска, а две сотни получишь! На мели я сейчас, в долгах кругом...
Стараясь вызвать сочувствие, Гришаков горестно вздохнул.
- Он любит "негров", мальчиков на побегушках.
- А Петренко ему зачем понадобился?
- Морячок-то? Ясно зачем! Вы правильно угадали: Валерка собирался металл за кордон переправлять. А оттуда - валюту, вещи... Готовился: все дружбу водил с иностранцами, что в мединституте учатся. Какие-то каналы уже нащупал. Перевозчик был нужен, он про Федю и вспомнил. Приручал, приручал, а тот - бац и на нож напоролся...
- Как это получилось?
Жора изобразил на лице многозначительность.
- Золото рассказал, что морячок приставал к Машке и чересчур разошелся, а та его... - Он сделал многозначительный жест. - Только не похоже это ни на него, ни на нее. В общем - темная история.
И тут я утвердился в ускользающей вчера мысли, в мозгу как бы раздался щелчок, и события, происшедшие на баркентине "Кейф", сразу предстали в ином свете.
Таганцев поехал задерживать Золотова на работу, а я, оформив постановление о производстве обыска, отправился к нему домой. По дороге заехал в бюро судебно-медицинской экспертизы и десять минут поговорил с Кобульяном.
Дверь открыл Золотов-старший. Узнав о цели нашего прихода, он страшно возмутился и бушевал добрых полчаса, крича, что нет закона, по которому можно измываться над людьми, если у них в доме произошел несчастный случай. Он угрожал самыми ужасными карами, называл фамилии ответственных должностных лиц, предрекал мне скорое увольнение с работы и привлечение к ответственности за злоупотребление властью.
Слушая гневный монолог, я подумал, что звонить от имени Чугунцова вполне мог сам глава семейства Золотовых, все необходимые для этого качества у него имеются.
- Жаловаться вы имеете право куда сочтете нужным, - прервал я его, улучив момент. - Я несу полную ответственность за свои действия. Так же, как и вы за свои. А потому ознакомьтесь с постановлением и распишитесь.
Мать Золотова, серая невзрачная женщина, испуганно наблюдала за происходящим, но в разговор не вмешивалась: в семье она не имела права голоса.
Валерий Федорович занимал отдельную комнату. На ковре над кроватью висела фехтовальная маска, под ней наперекрест - рапира и шпага. Много фотографий хозяина, в основном портреты, глаза картинно прищурены, обязательно присутствует сигарета. Несколько безвкусных дорогих ваз отражали представление Золотова о прекрасном.
Обыск продолжался несколько часов. За плинтусом обнаружился небольшой тайник. Он был пуст, но я сделал соскобы, и эксперты определят, хранились ли здесь интересующие нас предметы.
В последнюю очередь осматривали письменный стол. Полнейший беспорядок, уйма всяких бумаг, навалом альбомы с фотографиями.
На всех снимках красовался вальяжный и значительный Валерий Федорович в окружении легкомысленного вида девиц или преданных сотоварищей. Разнообразия он, похоже, не признавал.
Внизу, погребенный под ворохом хлама, лежал плоский, завернутый в ватман пакет. Когда я его развернул, с глянцевых листов ударили в глаза розовые груди, колени, ягодицы... Рядом - красная пачка из-под фотобумаги. Посмотрим, что там...
Я бросил пачку обратно. Так вот чем держал Золотой девушек! Веселая вечеринка, "заморское" питье, "финская" банька... Плюс увлечение фотографией и скрытая камера... Вот и готов крючок, безболезненно сорваться с которого жертва не сможет...
ЛИЦО И МАСКА
Два дня я готовился к встрече с Золотовым. Многое из того, что удалось узнать, удивляло, но в основном мои предположения оказались верными.
Первый допрос подозреваемого, сразу после задержания, провел по моему поручению Таганцев. Протокол получился коротким: "не знаю, объяснить не могу, об этом я уже давал показания ранее, возмущен фактом ареста".
Он встретил меня издевательской улыбкой.
- Нехорошо, гражданин Корнилов! Вместе рестораны посещаем, об жизни беседуем, а потом вы меня - хвать и за решетку! Разве это по-человечески?
Держался Золотов развязно, до наглости, видно, решил, что терять нечего и надо играть ва-банк.
- Давайте ближе к делу, - сказал я как можно холоднее.
- Как хотите. Хозяин - барин. Мое дело телячье - знай мычи!
- Тогда для начала скажите: откуда у вас золотые монеты и валюта, как вы хотели их использовать?
- Если бы у меня когда-нибудь были золотые монеты, я бы использовал их очень просто: вставил себе зубы, а потом... - Он мечтательно закатил глаза, - поехал бы с хорошей девочкой в круиз по Дунаю...
- Чьи же ценности изъяты у Гришакова?
- У него и спросите!
- Уже спрашивали.
- И?.. - На лице Золотова отразился живейший интерес.
- Он показал - золото принадлежит вам.
- Какой негодяй! У меня золотого - только фамилия. Так что здесь мы решительно расходимся. Я говорю одно, он - другое. Плюс на минус, в результате - ноль. Есть еще вопросы?
- Конечно. Меня интересуют обстоятельства убийства Петренко.
- Господи, да сколько можно говорить об одном и том же? Мне уже надоело повторяться!
- Есть одна вещь, о которой вы не знаете. Петренко убит мощным ударом, Вершикова такого нанести не могла.
- А я мог?
- Вначале казалось, что нет. Но определенный навык и владение фехтовальной техникой вполне способны заменить огромную физическую силу.
У Золотова чуть дернулась щека - и только.
- По-моему, вы пьете вино из моего бара. Да еще нахваливаете.
- То есть?
- Принимаете догадки за факты. Помните вашу метафору?
- Вершикову я уже допросил. Она признала, что оговорила себя по вашему указанию...
- Интересно! Тогда, может, она сказала и кто убийца?
Этого Вершикова не сказала. Может, боялась "адмиральского внука", может, действительно не видела, как все произошло. Судя по уверенности Золотова, скорее всего - первое.
- Знаете, Золотов, я еще не встречал человека, которому нравится быть негодяем. Больше того, который сам сделал из себя негодяя. Умышленно и вполне сознательно.
Он сидел спокойно, не проявляя никаких эмоций.
- Вы думаете, никто не может определить причин этого?
- Не понимаю, о чем вы.
- Подозрения появились у меня во время нашей последней встречи. Тогда сквозь маску неунывающего бодрячка проглянул обычный человек, не удовлетворенный своей жизнью и оттого тоскующий. Человек, играющий чужую роль. И это удивляло, так как совершенно не соответствовало вашему облику.
- Устанавливаете контакт? Психологический подход? - криво улыбнулся он. - Ну-ну, попытайтесь!
- И еще одно обстоятельство обращало на себя внимание. В юношестве вы, казалось, не проявляли задатков, способных так трансформировать личность. До определенного момента Валерий Золотов был нормальным парнем. И вдруг... Я допросил многих людей из вашего окружения тех лет, картина получилась достаточно полной, но поверить в нее очень трудно. У каждого в жизни случаются огорчения и разочарования, но чтобы для борьбы с ними убивали в себе чувства, способность сопереживать чужой боли... Даже в следственной практике сталкиваюсь с этим впервые.
Помните, что вы сказали Воронову - самому близкому другу после вечеринки у него дома? Когда вы решили, что все вас предали?
- По-вашему, я каждое свое слово должен помнить?
- Неправда, помните! Это было программное заявление нового Золотова. Дескать, порядочным людям жить тяжело - их меньше, чем негодяев, они более уязвимы, чаще страдают от обид и несправедливостей. А раз так, надо самому стать негодяем, и все будет намного проще, исчезнут проблемы, переживания, не будет сомнений, душевных мук и обид! Наверное, полагали, что можно просто примерить маску негодяя, защитить ею свою болезненно ранимую душу и не страдать самому, а причинять зло и боль другим. Но маска прирастает намертво, ее, оказывается, трудно снять, а в один прекрасный момент и вовсе невозможно - она становится настоящим лицом! Помните опыт Франкенштейна? Или кадавры графа Калиостро? Созданный вами новый Золотов утратил человеческие качества и стал подобным монстром! И что же, вам стало легче жить?
- Легче! - убежденно кивнул он. - Гораздо легче! Оттаптывать мозоли другим куда менее болезненно, чем подставлять свои.
- И опять неправда! Ведь вы перестали быть самим собой, теперь маска определяла ваши помыслы, действия и поступки! И вот результат: одни считают вас оконченным мерзавцем, другие - мыльным пузырем, и только для неосведомленных и глупых людей вы - достойный и уважаемый человек! И где-то в глубине души вы понимаете это, чувствуете неудовлетворенность собой, своей жизнью и загоняете это чувство поглубже, заливаете его вином, оргиями, издевательствами над так называемыми "приятелями"!
Избавившись от сомнений, душевных мук и переживаний, вы приобрели новые качества и дошли до края! Кортиком вашего деда вы поставили точку во второй части своей биографии. И остается надеяться, что продолжение ее будет иным.
- Конечно! - Золотов опять криво улыбнулся. - В зоне я выбьюсь в передовики, и, когда через десяток лет выйду на свободу, сразу стану честным, порядочным и полезным для общества гражданином!
- Не надо иронизировать, тем более что вам совсем не хочется этого делать.
- Ладно! - решительно произнес он. - На моем месте любая трусливая гнида врала бы, изворачивалась, причем бесполезно - все равно изобличите, загоните в угол. Не буду уподобляться такой мрази. Пишите протокол!
Золотов рассказал все. Безразлично, бесстрастно, как будто речь шла о ком-то другом. Только когда заговорил об убийстве Петренко, тон его изменился.
- Так получилось, я и не собирался. - Он сгреб в горсть подбородок, и голос стал звучать глухо. - Федор первый затеял ссору: "Кровосос, ты из каждого что-то вытягиваешь, надоело!" Слово за слово, он меня ударил, я его... Сцепились, он сильнее, чувствую - не справлюсь, отпрыгнул в сторону, тут кортик на глаза попался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9