девятнадцать крупных жемчужин и семь ниток бус из мелких, белого и черного вперемешку; три золотые монеты с дырками для ношения на теле; пять катушек ниток; две штуки полотка по сорок локтей; штука яркого ситца в двадцать один локоть; шесть шелковых платков; матросская шапочка, расшитая бисером; пара чулок — один желтый, другой темно-зеленый; очень большой гамак (сделанный из сети для крупной рыбы); кувшин масла для светилен; одиннадцать лент красного цвета и восемь — белого; деревянный резной подлокотник от кресла и лиловая бархатная подушечка; шкатулка, сделанная из сушеного краба; фляга из кокоса с плетеной лямкой для ношения через плечо; пила, молоток и семьдесят один кровельный гвоздь; четверть точильного круга; мешок сорго весом в половину морского лова; кованый наконечник для остроги; круглая рама для портрета; костяной веер.
* * *
Дядя Эг сказал, что он в жизни не видел таких роскошных подарков. Сам он подарил Конану стул без ножки, но нести его на пляж не имело смысла, раз пришелец все равно живет в их хижине.
После вручения даров жены старейшины стали разносить мясо мурены, запеченное в листьях и сдобренное большим количеством различных специй. Это было вкусно — Конан любил острые и пряные блюда. Они помогали ему ярче чувствовать полноту жизни.
Потом опять зазвучала музыка — к барабанам присоединились духовые инструменты из кокосов и раковин и несколько «печчуле» — арф, сделанных из черепаховых панцирей и ребер дюгоня. Струны были из тюленьих жил.
Снова начались танцы, на сей раз — просто, без особого значения. Юноши и девушки образовали хоровод, в центр которого время он времени выскакивала какая-нибудь пара и отплясывала там несколько тактов подряд.
Катэ незаметно для Конана вдруг оказалась посреди танцующих и поманила его за собой. Не раздумывая, варвар бросился к ней.
Перед тем, как пропустить его внутрь круга, юноши со смехом вручили ему цветочную сеть, от которой Катэ, гибкая и быстрая, стремительно уклонялась.
Неожиданно круг хоровода разорвался перед ней, танцующие расступились, и Катэ побежала прочь, уносясь по пляжу все дальше и дальше в сторону красных скал. Конан немного растерялся, но старейшина Гип толкнул его в плечо и рявкнул:
— Настигать!
Тогда варвар помчался следом. Бежал он долго и быстро — звуки музыки стали еле слышны. Сначала он различал смуглую фигурку, мелькавшую на самой полосе прибоя, а потом она пропала. Не останавливаясь, Конан искал ее взглядом, но до самых дюн никого не было видно. Взбежав по осыпающемуся песку на один из холмов, варвар не удержался и поехал вниз.
Катэ, лежавшая за дюной на спине, обхватила его ноги своими, и Конан растянулся, зарычав от неожиданности. Обвив талию мужчины коленями, островитянка уселась на него, и только теперь Конан заметил, что потерял свой ца-понг на бегу.
Лицо Катэ склонилось над его лицом, и она потерлась своим носом о его нос. От нее пахло морем, цветами и еще чем-то таким, из-за чего желание Конана уже невозможно было скрыть. Ощутив кожей прикосновение ее груди, варвар опять зарычал, как рычит объятый страстью морской лев. Катэ откинулась назад, слегка приподнялась и, задрожав всем телом, прильнула к нему, тихо вскрикнув. Конан услышал, как бьется ее сердце. Звезды над ними еле заметно подмаргивали в густом темном небе — казалось, это они пели голосами цикад.
* * *
Через две недели Конан уже довольно свободно говорил на языке островитян, который, по его мнению, был перенасыщен всякими поэтическими преувеличениями. Но язык этих людей и не мог быть другим — он уподоблялся окружающему их миру. Некоторые слова были яркими и многоцветными, как рыбы в коралловых зарослях или птицы в лесу на склонах Озерной горы. А некоторые — однозначные, но все равно яркие и глубокие, такие, как небо или море.
Несмотря на спокойную, легкую жизнь, варвар не испытывал скуки. Он вообще не умел скучать, а здесь это было бы просто преступно. Впервые Конан ощутил себя ребенком и удивлялся окружающему. Рассудком, может быть не слишком изощренным, но крепким, он понимал, что не останется здесь навсегда. Рано или поздно в бухту Кальмара войдет бритунская каравелла, и варвар ощутит столь сильное желание продолжить свое бесконечное странствие, что будет готов наняться на корабль простым гребцом. Ну а пока он будет рыбачить, купаться до одури, валяться на песке, наслаждаться ласками Катэ и слушать россказни дяди Эга.
В один прекрасный день, развлечения ради, Конан решил подняться на Озерную гору. Катэ взялась проводить его, а заодно собрать сладких плодов. Она шла впереди, напевая и улыбаясь своим мыслям, которые были легки и просты. Каждое дерево, каждый куст в лесу походил на одушевленное, добродушное существо. Совсем не было колючек, стволы не щетинились шипами, ни один цветок не пах гнилью, как это бывает в джунглях. Кроме того, Конан ни разу не убил на себе кровососущее насекомое. В воздухе летали бабочки и двухвостые рубиновые стрекозы.
Вершина горы представляла собой кратер потухшего вулкана, заполненный дождевой водой. Островитяне никогда не купались там — они привыкли к плотной морской воде, а пресную использовали только для питья и умывания. Вода стекала вниз двумя ручьями, питая людей и растения.
— Здесь глубоко? — спросил Конан.
Катэ сидела на берегу и весело болтала ногами в воде.
— Очень, — отвечала она. — Нету дна.
— Так не бывает, — улыбнулся варвар. — Дно есть у любого озера.
— Бывает! — с милым упрямством возразила Катэ.
— А кто-нибудь пытался проверить? — не унимался Конан.
— Зачем?
— Из любопытства.
Подруга варвара повела плечом.
— Рыба тут невкусная и ее очень мало, — сказала она. — Жемчуга нет. Красивых кораллов нет. Просто вода, упавшая с неба.
— Вот видишь, разве это не диво, что с неба падает вода? Есть такие земли, далеко на материке, где вообще нет никакой воды, ни пресной, ни соленой. И с неба она не падает. Один песок кругом, но не такой, как здесь, а другой — колючий, горячий, черноватый. Злой.
— Ты там бывал?
— Бывал, — самодовольно ответил Конан. — А теперь хочу посмотреть, есть ли дно у этого озера. Жди меня тут.
Она не успела возразить, как варвар прыгнул с берега и сразу нырнул. Некоторое время она видела его расплывчатый силуэт в прозрачной красноватой воде, но ветер наморщил зеркальную поверхность озера, и рассмотреть ничего уже было нельзя.
Дна он действительно не смог найти. На глубине трех саженей вода как-то сразу сделалась холодной. В такой тяжело двигаться и опасно долго находиться. Еще на две сажени глубже у Конана заломило в висках и в ушах застучало. После пестрого, красочного подводного мира побережья здесь было довольно уныло. Расслабив тело, варвар стал медленно подниматься на поверхность, как вдруг нечто привлекло его внимание. В стене кратера были вырублены ступени, уходящие глубоко вниз, куда уже не проникал солнечный свет. Они были ровными и гладко поросли красноватой ковровой водорослью.
С наслаждением почувствовав верхний, теплый слой воды, Конан выплыл, отдышался и в два гребка достиг берега.
— Ты права, женщина, — сказал он. — Действительно, нету дна. Зато есть ступени. Дядя Эг знает про них?
— Вернемся — спросим, — ответила Катэ. Дядя Эг сказал, что знает об этих ступенях все. Их построил человек-жаба, живший на дне озера.
— Там ведь нет дна! — хитро прищурился варвар.
Старик надулся.
— Если кто-то очень умен и имеет свое суждение на любой счет, зачем ему беспокоить дряхлого, глупого дядю Эга, выжившего из ума на старости лет?
Он продолжил рассказ только после того, как Конан в знак извинения выпил с ним два кокоса вина.
Человек-жаба жил на дне озера и по ночам выходил на берег, чтобы петь. Он надеялся приманить себе подругу, но подруги ему не нашлось. Много лет он терпел, а такие вещи не проходят для мужчины даром, и у него помутилось в голове. Однажды он спустился в лес и затаился среди папоротников. А в ту пору одна рыбачка собирала там хворост. Человек-жаба напал на нее, но забыл, что делать с женщинами, и поэтому попросту съел эту рыбачку. Через несколько дней съел другую.
Женщины перестали ходить в лес, а мужчины очень рассердились, потому что без хвороста нельзя было приготовить рыбачью похлебку. Они решили проучить человека-жабу, но тот оказался ловок и хорошо прятался. Тогда прадед нынешнего старейшины придумал вот что. Он взял с собой в лес свою жену, привязал ее к дереву, а сам схоронился в кустах с острогой наготове. Пришел человек-жаба и очень обрадовался. Он сплясал перед привязанной мерзкий танец и уже изготовился ее сожрать, когда мужчина выскочил и поразил его насмерть. После чего он отвязал женщину и сказал ей:
— Неужели ты думала, что я отдам свою жену на съедение пупырчатому уроду?
А та ругалась, била мужа палкой и говорила:
— Тебе совсем меня не жаль. Взял бы для этой цели жену соседа!
Но прадед старейшины хорошо ответил:
— Человек-жаба был очень страшный. Если бы он хотел съесть жену соседа, я бы, пожалуй, убежал. А тебя я люблю, и это сильнее страха.
После таких слов женщина стала чтить мужа очень и уже никогда не била его палкой.
Конан с удовольствием выслушал эту басню, хоть и не очень ей поверил.
* * *
«Время ветра-с-берега» подходило к середине. Жизнь на острове текла своим чередом. Варвар трижды принял участие в «общинной ловле», хоть и не очень отличился. Островитяне действовали слаженно, понимали друг друга почти без слов, а Конан с непривычки больше мешал, чем помогал. Но на него никто не сердился: в таком деле нужна сноровка, а она приобретается не сразу.
Зато в охоте с острогой и в ловле крупной рыбы на приманку ему не было равных, а еще он здорово орудовал веслом.
Сим не отставал от него ни на шаг и старался подражать варвару в походке, жестах и манере речи. Кроме того, он наотрез отказался подстригать волосы, и скоро шевелюра паренька стала почти такой же косматой и спутанной, как у его кумира.
Однажды они ныряли за морскими губками и, набрав полную корзину, устроились обсушиться на песке.
— Смотри! — вдруг воскликнул Сим. — Парус! Идет большой корабль.
И действительно, над самым горизонтом виднелись паруса; Разобрать, что за корабль, было еще невозможно, как Конан ни всматривался. От солнечных бликов на воде его глаза даже заслезились.
— Ну вот, ты от нас уплывешь, — расстроился Сим.
Варвар не ответил ему.
На следующий день судно приблизилось. Прямым курсом подойти к берегу оно не могло и шло широкими галсами, а после полудня паруса вообще убрали, и каравелла встала на весла. Конан понаблюдал за кораблем с вершины красной скалы и спустился мрачный. Он пошел к старейшине Типу и сказал ему:
— Я знаю эту каравеллу. «Морская чума» — ее имя, а то, что на ней, пострашнее всякой чумы.
— Что же это? — удивился старейшина.
— Люди. Океанские шакалы. Я знаю пиратов
— среди них есть хорошие ребята. Если бы сюда пришел Бесноватый Лоу, Шарль Укуси-Локоть или, к примеру, Большой Пузан — все бы обошлось мирно. Гости выпили бы с вами вина, поплясали бы у костров, нашли бы девочек, которые не прочь поразвлечься, и, отдохнув пару дней, отбыли бы по своим делам. Но только не эта команда! Ею верховодит Торвальд — Злой Нож, мясник, тупой и жестокий. Он промышляет работорговлей. Набивает трюмы пленниками, а тех, кто не влез, — убивает.
— Велика ли его команда? — спросил Гип.
— Обычно — нет. Он набирает себе только тех подонков, от которых отказываются другие пираты. Человек двадцать-тридцать, я думаю.
Старейшина задумчиво почесал живот.
— У нас больше сотни рыбаков, способных драться, — сказал он. — Но почти все сейчас далеко в море и вернутся через три дня, не раньше. Если бы их поторопить…
— Позови Сима, — посоветовал Конан. — Вели ему сесть в легкую лодку. Я знаю, он никогда не ходил дальше Белого мыса в одиночку, но он справится. А мы пока займемся другим.
* * *
— Что ж, — сказала Марга, когда Сим пришел к ней за благословением. — Пора тебе становиться взрослым. Я знаю, что ты уже кувыркался на пляже с Рыжей Лалэ, но не это делает мужчину мужчиной.
Сим зарделся, потерся носом о материнское плечо, взял весло для быстрой гребли и ушел. Он был необыкновенно горд, когда узнал, что Конан выбрал именно его для исполнения этого поручения.
Женщины и старики наспех собирали свои пожитки.
— Бросьте все, кроме самого нужного! — говорил им старейшина, но от растерянности островитяне никак не могли решить, что же им на самом деле необходимо.
Они покинули деревню, когда первые шлюпки уже вонзались носами в береговой песок. Старейшина Гип повел людей на другую оконечность острова, за Озерную гору. Там был густой лес и можно было спрятаться. Конан остался возле поселения — из-за дюн он следил за пиратами, которые скоро оказались очень близко, так что он слышал их голоса.
— Куда подевались все черномазые? — удивлялся вслух пожилой зингарец с похотливыми липкими глазками. Такие на кораблях пристают к молодым матросам, дерутся подло и очень слабы по части вина.
— Наверное, передохли, — сказал толстый, в дорогом колете и рваных, грязных штанах.
— Да нет, зола еще тёплая… Они узнали!
К ним подошли еще человек пять. Среди них был и Торвальд.
— Что встали, акулье дерьмо! — прикрикнул он. — Обыщите каждую хижину. Если кого найдете — развяжите ему язык.
Конан, давно не бравший в руки своего меча, теперь поглаживал его рукоять. Казалось, клинок сам просится из ножен.
— Погоди, — шепнул ему варвар, — время скоро придет!
В его голове созрел отчаянный план. Нужно перебить по одиночке всех пиратов, и тогда корабль останется в его распоряжении. Разве это не славно?
Он нашел брошенным на песке рог из витой раковины, поднял его и усмехнулся. Замечательная штука, она ему пригодится. А пока нужно внимательно наблюдать за незваными гостями. Всего их высадилось восемнадцать. На «Морской чуме», стало быть, осталось двое или трое, и те скоро не выдержат — самовольно бросят вахту, чтобы принять участие в грабеже. Торвальд, несмотря на свою лютость, никогда не мог наладить дисциплину на корабле.
1 2 3 4 5 6 7 8