Такие считаются самыми вкусными.
От избытка чувств и сил юноша прошелся по песку на руках, кувыркнулся несколько раз, громко распевая, подхватил гарпун и снова прыгнул в воду. Когда среди мерного плеска воды раздался его испуганный крик, Конан подумал, что мальчишка совсем расшалился. Но крик повторился, и в нем явственно слышались страх и отчаяние.
Приподнявшись, Конан увидел, что Сим, выбиваясь из сил, старается побыстрее доплыть до берега, а за ним, всего в пяти саженях, вода идет подозрительной рябью. Под этой рябью угадывалось темное, крупное тело. Потом из зеленоватых волн показалась голова мурены… Но что это была за мурена!
Яростные выпученные глаза диаметром с тележное колесо, пасть, которая легко перекусила бы лошадь! О величине тела можно было только гадать. Во всяком случае, волнистая рябь тянулась за головой на расстояние в пятнадцать больших шагов.
Рыба скользнула на глубину. Конан решил, что сейчас она схватит юношу снизу, и варвар кинулся в волны, хотя доплыть все равно бы не успел. Однако мурена поступила по-другому: она отрезала Сима от берега. И снова ее голова поднялась над поверхностью. Сим вскрикнул, но остановиться не смог — волна несла его прямо в пасть хищной твари.
Вода едва доходила до груди Конана, но он поплыл, потому что это было быстрее. Неожиданно его руки натолкнулись на тело рыбины, осклизлое, мягкое, как у моллюска. Мурена обернулась.
Перед ней оказалась добыча покрупнее, и огромные глаза подернулись пленкой алчности. Рыба скрылась под водой, но по движению ряби на поверхности Конан догадался, что она окружила его кольцом своего тела.
Юноша взял левее и выскочил на берег, упав без сил. От ужаса он весь сделался белым и не мог справиться с дрожью.
Мальчишки с громкими криками подбежали к нему. Они ждали зрелища, но огромная тварь и на них нагнала страху.
Их голоса доносились до ушей Конана, словно с того света. Он сосредоточился на своих ощущениях, чтобы предугадать — откуда начнется атака. Мурена вилась вокруг него, постепенно сужая кольцо. Нужно помешать ей приготовиться к броску, решил Конан.
Он стоял, упираясь в песчаное дно ногами. Накатившая волна мягко толкнула его в грудь. Внезапно Конан нырнул и, проплыв под водой несколько саженей, ударил мурену головой в бок. Рыба неуловимым глазу движением промелькнула перед ним — для таких чудовищных размеров ее скорость была просто неправдоподобна.
Конан спиной почувствовал опасность, развернулся, и его кулак, преодолев сопротивление воды, ударил рыбу по носу. Хищница мотнула головой над поверхностью. Она была озадачена, слегка оглушена и очень зла. Пользуясь свободной секундой, Конан отплыл в сторону и опять встал на дно. В спину его что-то кольнуло. Обернувшись, он увидел древко остроги, торчавшее из воды.
Для такой большой рыбы это оружие не слишком годилось, но другого все равно не было. Освободив наконечник, засевший в песке, Конан поднял острогу высоко над водой и приготовился. Мурена вновь атаковала.
В ее арсенале имелась еще одна уловка. Она решила обмануть не в меру строптивую добычу. Неожиданно изменив курс, она рыскнула зигзагом и кинулась с другой стороны. Конан в последнее мгновение успел разгадать эту хитрость. Инстинкт воина оказался надежнее инстинкта хищницы. Наконечник остроги вонзился прямо между горящих глаз.
Конан не ограничился этим. Навалившись, он вонзал острогу в голову мурены все глубже и глубже. Вода вокруг них вскипела и почернела от крови. Конвульсивным движением рыба почти завязалась узлом, огромный хвост ударил Конана по голове и тот, зарычав, выпустил острогу из рук.
Стоя торчком, древко стремительно поплыло к отвесному берегу, оставляя за собой черный, пенящийся след. Потом оно скрылось, но через некоторое время опять вынырнуло, как поплавок, и завалилось горизонтально. Мертвая мурена лежала на волнах, вытянувшись во всю длину, словно перед смертью хотела покрасоваться своей огромностью.
Конан вышел на берег.
— Что стоите! — рявкнул он, обращаясь к мальчишкам. — Тащите ее на берег!
Удивительно, но они поняли его и бросились исполнять, с молчаливой опаской и восхищением поглядывая на героя-великана.
Сим остался на песке. Он все еще дрожал.
— Видел, как я ее? Правда, здоровая? — ухмыльнулся варвар и потрепал его по мокрым волосам.
* * *
Вечером этого дня в деревне был праздник. Старейшина сказал, что более достойного повода, чем спасение юноши, и не отыскать. Многие были с ним согласны, потому что праздник — это здорово. Восемь рослых рыбаков с трудом перенесли мурену на западный пляж, старейшина сам разделал ее, а многочисленные жены старейшины принялись заворачивать белое мягкое мясо в листья съедобного растения чепчо. Разожгли огромный костер, а вокруг — шесть поменьше. На пляж приволокли также уйму каких-то предметов, напоминающих деревянные горшки. Конан, увидев их, решил, что это емкости для хранения пальмового вина, но он ошибся. Предметы оказались барабанами. Впрочем, и в вине недостатка не было.
Старейшина оказался единственным островитянином, кто не пришел поглазеть на спящего Конана, — это было ниже его достоинства. Но любопытство терзало его, и он с нетерпением ждал, когда увидит богоподобного чужеземца.
Совет деревни уже решил, что коль скоро Катэ обнаружила его на берегу, то и она должна считаться виновницей торжества. В том, что Конан скоро станет зятем старой Марги, никто не сомневался, и многие семьи ей завидовали. Кто-то даже сказал, что необходимо бросить жребий: у многих, дескать, есть дочери на выданье.
Старейшина — его звали Гип — не поддержал этой идеи. Он был мудрый человек.
— Какая разница, в чьей хижине будет жить пришелец? Без сомнения, он примет участие в общинной добыче рыбы, а значит — вся деревня выиграет. Великое море решило подарить этого мужчину Катэ — пусть так и будет. Если кто-то хочет внука от Конана, то ему следует договориться с Катэ, чтобы не было недоразумений.
Когда ярко-синие сумерки опустились на остров, в небе зажглись большие звезды и лунная дорожка добежала до песчаного пляжа, во двор Марги, где отдыхал Конан, пришли четыре девушки. Они принесли с собой гирлянды пахучих цветов, ароматное масло и пару новеньгих ца-понгов — набедренных повязок из разноцветной набивной ткани. Марга и дядя Эг торжественно покинули хижину. Сим попытался подсмотреть и был уведен за ухо.
Постелив на земле свежие пальмовые листья, девушки ловко раздели варвара и Катэ и уложили обоих рядышком прямо на это зеленое, упругое покрывало.
Началась подготовка к празднеству.
Девушки принялись умащать маслом тела лежавших, и от прикосновения их рук Конан едва не потерял сознание. Его мускулы расслаблялись и одновременно наполнялись здоровой, спокойной силой. Катэ, повернув к нему голову, нащупала пальцами его пальцы и блаженно улыбнулась.
— Смешная… — простонал варвар, объятый негой. — Глупая…
— Моя, — подсказала Катэ.
— Моя! — послушно повторил Конан.
Катэ, желавшая услышать это слово, произнесенное его голосом, не выдержала — вскрикнула и затрепетала.
— Полегче, красавица! — шутя, прикрикнула одна из девушек и не больно шлепнула ее пониже спины. — Успеешь еще!
Потом обоих нарядили в ца-понги и украсили гирляндами, после чего, напевая песню о великой победе человека-тритона, уже сочиненную дядей Эгом (чем он впоследствии очень гордился), проводили их на пляж. Две девушки шли впереди, две замыкали шествие.
Большой костер догорел, и только угли рдели. Их цвет был созвучен цвету закатного неба над морем. А море переливалось зеленоватым мерцанием — мириады крошечных его обитателей поднялись, чтобы посмотреть на праздник.
Конана с большим почетом усадили на гладкий камень, обтесанный с боков в виде неправильного четырехугольника. Сверху на камне лежала циновка, украшенная вплетенными в нее лентами. Катэ указали место у его подножия, а в песок перед ней вкопали большие белые цветы — знак признательности всей общины. Марга, увидев эти цветы, немного всплакнула. Когда-то ей оказали те же почести в память о Варе, ее муже, — он погиб, защищая дочь вождя от исполинской длинношеей черепахи. Катэ тогда еще не исполнилось и пяти чаячих свадеб. И вот она сидит у ног сильного, красивого мужчины, совсем как взрослая. Мужчина этот спас Сима — он великий рыбак, совсем как Вар.
За спиной Конана на песчаном холме щерилась отрубленная голова мурены. Острога по-прежнему торчала у нее изо лба. Голова источала сильный запах моря и смотрела с ненавистью в мускулистую спину варвара. Он чувствовал этот взгляд и ухмылялся.
Сам Конан не придавал большого значения своей победе. Подумаешь, мурена! Совсем недавно он намеревался сражаться с гораздо более сильным чудовищем. Но глядя в открытые, улыбчивые лица островитян, которые собирались чествовать его, он понимал, что, отказавшись от славы, оскорбил бы этих людей.
Старейшина Гип открыл праздник. Он подошел к сидящим, остановился, придал своему лицу серьезное выражение, и тотчас юноша, его сопровождавший, затрубил в большую витую раковину. Глубокий протяжный звук разнесся над побережьем и растревожил сонного дюгона, дремавшего на волне. Подождав, пока голос раковины умолкнет, старейшина огладил бороду и произнес речь.
— Когда-то наши славные предки вышли из вод, как и ты, чужеземец. Их тела давно стали морем, но голоса их по-прежнему слышны в шуме прибоя, и добрые духи, которых они принесли с собой, охраняют наш остров и всех его жителей. Это они, великие духи океана, послали нам тебя. С этого дня ты — наш брат, наш товарищ. А злые духи послали свое отродье — коварную рыбу, чтобы она поедала наших детей, лишала нас надежды на будущее. Твоими могучими руками добрые духи одолели злых, ибо так суждено из начала к концу времен. Посмотри — все вокруг создано для счастья. Будь же счастлив. Пусть рыба всегда идет в твою сеть!
Конан не понял ни единого слова, но догадался, что перед ним — глава островитян. Он величаво поклонился в ответ.
— Ты не уразуметь, то я потом перевести, — добавил старейшина на бритунском. — А сейчас ты видать танец «Удачная ловля». Очень хорошо!
Варвар собрался уже раскрыть рот, чтобы выразить свою благодарность по-бритунски, но барабаны, разбуженные крепкими ладонями музыкантов, заворчали, загудели, заговорили на разные голоса. Местом для танцев была круглая площадка, ярко освещенная двумя кострами и выложенная по кругу малиново-белыми раковинами. Песок на площадке заранее вычистили пальмовыми граблями и разровняли. До начала танцев только старейшина мог пройти по ней и то не больше одного раза.
Одиннадцать танцовщиц, друг за дружкой, выбежали и остановились, слегка покачивая бедрами и шевеля пальцами рук, прижатых к бокам. Конан понял, что они подражают стайке рыб. Задержавшись на одном месте несколько тактов, девушки-рыбки принялись кружиться по площадке цепочкой, одновременно поворачиваясь, перестраиваясь на ходу и внезапно меняя направление. Скоро появились и ловцы, молодые рыбаки. Их неводы были сплетены из цветочных гирлянд.
Яркие ца-понги, смуглые тела, цветы и алые искры костра — все это мелькало непрерывно. Барабаны ускоряли ритмы и море, казалось, подрагивало, точно приплясывало вместе с людьми. В глубине пальмовых зарослей цикады пели так громко, что любой впередсмотрящий далеко в океане мог бы найти остров на слух даже в темноте и вывести к нему свой корабль.
Каждая пойманная «рыбка» приветствовалась веселыми выкриками, и скоро осталась одна-единственная. Рыболовы пытались окружить ее, но она всякий раз ускользала, пока наконец — Конан ясно заметил это — нарочно не поддалась одному из юношей. Тот набросил на нее цветочную сеть и увлек с площадки. Вдвоем они почти сразу куда-то исчезли.
Бесхитростная простота танца и естественная грация танцующих очень тронули варвара — он с неподдельным восхищением следил за «Удачной ловлей». Однако теперь его душа требовала воинственной пляски. Он встал со своего трона и, поигрывая мышцами, как голодный лев, вышел на середину площадки, точно на границе двух световых пятен от костров. Все вокруг затихли, не понимая, чего хочет этот таинственный пришелец. Воздев руки к звездному небу, Конан испустил протяжный боевой клич, в котором высокие переливчатые звуки постепенно перешли в низкий тяжкий бас, похожий по силе на громовой раскат. Когда он стих в отдалении, варвар притопнул ногой, потом еще раз, потом — третий, и музыканты, будто зачарованные, стали отбивать ритм вместе с ним. Каждый мускул варвара, каждя пядь его тела отдалась пляске воина. Он гордо попирал землю и вместе с тем как бы рос из нее, питаясь ее силой при помощи невидимых корней. А в прыжке тяжелая мощь превращалась в невесомую легкость, и казалось, этот великан может при желании снять с неба звезду.
— Воистину, у моря — щедрая душа, — сказал шепотом дядя Эг рыбаку Брозу. — Иначе оно не рассталось бы с этаким дивом!
— Великие рыбаки съедают в три раза больше обыкновенных, — заметил Броз. — Но у моря — воистину щедрая душа! С таким парнем я не побоюсь пойти и на кита.
Все женщины, даже старые, глядели на Конана с изумленным восхищением, а некоторые даже подмигивали ему с известным значением. Но Катэ еще и гордилась им, как дети гордятся своей тайной. Устав от пляски, варвар вернулся на почетное место, и девушка, откинув голову, прижалась к его коленям.
— Моя! — сказал Конан и погладил ее горячее плечо. Она отвернулась и, улыбаясь, коснулась пальцем мочки своего правого уха в знак согласия.
Несколько оглушенные, жители деревни затянули долгую хвалебную песню, и пока она звучала, по очереди подносили победителю мурены свои дары. Их принимала Марга и передавала дяде Эгу, а тот складывал добро живописной грудой. Когда утром семья Катэ произвела подробный осмотр этой груды, в ней оказались: тридцать четыре блюда из раковин двустворчатого моллюска, сорок ложек для рыбачьей похлебки, выточенные из оникса и две металлические ложки поменьше;
1 2 3 4 5 6 7 8