Печально приказал он Лемюлькинье выпустить ядовитые газы и кислоты, подальше одно от другого спрятать вещества, от соединения которых мог бы произойти взрыв. Принимая такие меры, он горько сетовал на свою судьбу,- как сетует осужденный на смерть, готовясь итти на эшафот.
- Вот, однако, очень важный опыт, и результата его следовало бы подождать,- сказал он, останавливаясь перед капсюлей, куда были погружены оба провода вольтова столба.- Если бы он удался - какая ужасная мысль! - мои дети не прогнали бы отца,- ведь я бросил бы алмазы к их ногам... Вот комбинация углерода и серы,- добавил он, разговаривая сам с собою,- тут углерод играет роль положительного электрода, кристаллизация должна начаться на отрицательном электроде, и в случае разложения углерод оказался бы кристаллизованным...
- Ах, вот как! - сказал Лемюлькинье, с восхищением смотря на хозяина.
- Ведь эта комбинация подвергается воздействию вольтова столба, а оно может не прекращаться!..- немного погодя продолжал Валтасар.
- Если вам, барин, угодно, я еще усилю его...
- Нет, нет, нужно его оставить таким, как оно есть. Покой и время условия, существенные для кристаллизации!..
- Чорт возьми! Приходится дать ей время, этой кристаллизации,воскликнул лакей.
- Если температура понизится, сернистый углерод кристаллизуется,сказал Валтасар, сопровождая невнятными, отрывистыми словами размышление, которое в уме его складывалось в убедительной и ясной форме,- но если действие вольтова столба будет происходить при каких-то неизвестных мне условиях... нужно бы наблюсти... это возможно... Но о чем же я думаю? О химии нечего говорить, друг мой, едем в Бретань ведать окладными сборами...
Клаас стремительно покинул лабораторию и сошел вниз, к последнему семейному завтраку, на который были приглашены Пьеркен и де Солис. Валтасар спешил кончить со своей научной агонией, он простился с детьми вместе с дядей сел в экипаж; вся семья провожала его до порога. Когда Маргарита горестно обняла отца и он шепнул ей на ухо: "Ты добрая дочь, никогда не стану на тебя сердиться!" - она пробежала через двор, скрылась в зале, пала на колени там, где умерла ее мать, и вознесла богу зрячую молитву, прося сил для выполнения суровых трудов в новой своей жизни. Когда вернулись сестра и брат, Эммануил и Пьеркен, проводив взглядом коляску, пока на не скрылась из глаз, сердце Маргариты уже подкрепил некий внутренний голос, в котором ей послышалось одобрение ангелов и благодарность матери.
- Что же вы теперь будете делать? - сказал ей Тьеркен.
- Спасать семью,- ответила она просто.- У нас есть около тысячи трехсот десятин в Вэньи. Я намереваюсь их расчистить, разделить на три фермы, возвести необходимые для хозяйства постройки, отдать в аренду и, думаю, что через несколько лет, при большой бережливости и терпении, у каждого из нас,сказала она, показывая на сестру и брата,- будет по ферме в четыреста с лишним десятин, которая со временем будет давать до пятнадцати тысяч франков дохода. На долю брата Габриэля остается дом и бумаги государственного казначейства. Со временем мы вернем отцу его состояние чистым от обязательств, потребив наши доходы на погашение его долгов.
- Дорогая кузина,- сказал нотариус, изумленный ее деловитостью и трезвым рассудком,- ведь вам нужно более двухсот тысяч франков, чтобы расчистить землю, построить фермы и купить скот... Где достанете вы такую сумму?
- Здесь начинаются затруднения,- сказала она, поглядывая то на нотариуса, то на г-на де Солиса,- у дедушки просить я не смею, он уже внес залог за отца!
- У вас есть друзья! - воскликнул Пьеркен, вдруг осознав, что обе барышни Клаас были, как-никак, невестами, по меньшей мере на пятьсот тысяч франков каждая.
Эммануил де Солис умиленно посмотрел на Маргариту, а Пьеркен при всем своем энтузиазме, к несчастью для себя, остался нотариусом и продолжал так:
- Вот, я предлагаю вам эти двести тысяч франков!
Эммануил и Маргарита, молчаливо советуясь, обменялись взглядом, от которого все стало ясно Пьеркену. Фелиция залилась румянцем - она была счастлива, что ее Пьеркен оказался таким великодушным, как ей хотелось. Она взглянула на сестру, которая сразу догадалась, что за время ее отсутствия бедняжка поддалась на банальные ухаживания Пьеркена.
- Я возьму с вас только пять процентов,- сказал он.- Вернете, когда захотите, дадите мне закладную на вашу землю; но будьте покойны, вам придется только оплатить издержки по составлению договоров, я сам отыщу вам хороших арендаторов и все дела буду вести бесплатно, чтобы помочь вам как добрый родственник.
Эммануил подал знак Маргарите, чтобы она отказалась; но та слишком внимательно следила за малейшей сменой выражений на лице сестры, чтобы заметить его знак. Помолчав, она иронически посмотрела на нотариуса и сама, к великой радости де Солиса, сказала:
- Вы очень добрый родственник, другого от вас я и не ждала; но пять процентов замедлят наше избавление, я подожду совершеннолетия брата, тогда продадим его ренту.
Пьеркен закусил губу; Эммануил тихо улыбнулся.
- Фелиция, дорогая, проводи Жана в коллеж,- сказала Маргарита, показывая на брата.- С тобой пойдет Марта. А ты, Жан, ангел мой, будь умницей, не рви платья, мы не настолько богаты, чтобы шить новое так часто, как делали это до сих пор. Ну, иди, малыш, учись хорошенько.
Фелиция с братом ушли.
- Вы оба, конечно, навещали отца, когда меня не было? - обратилась Маргарита к Пьеркену и де Солису.- Благодарю вас за эти знаки дружбы. Надеюсь, не откажете вы в них и нам, двум бедным девушкам, нуждающимся в совете. Но условимся заранее... Когда я буду жить здесь, в городе, мы с величайшей радостью готовы принимать вас у себя; когда же Фелиция будет оставаться одна с Жозетой и Мартой, она, само собой разумеется, не должна никого видеть, будь то старый друг или преданнейший родственник. Мы очутились в таких обстоятельствах, что должны держать себя безупречно строго. Итак, мы обречены на долгий труд и уединение.
Некоторое время царило молчание. Эммануил, погруженный в созерцание лица Маргариты, точно онемел. Пьеркен не знал, что сказать. Нотариус распростился с Маргаритой, кляня в душе самого себя; он понял, что Маргарита любит Эммануила и что он, Пьеркен, вел себя сейчас, как дурак.
- Эх, Пьеркен, друг мой,- сам к себе обратился он с речью на улице.Кто скажет, что ты порядочная скотина, тот будет прав. Ну, не глуп ли я! У меня двести тысяч ливров ренты помимо моей конторы, не считая еще наследства от дядюшки Дэраке, у которого я единственный наследник, так что он удвоит мне состояние рано или поздно (впрочем, смерти я ему не желаю, ведь он бережлив!), а я так опозорился, потребовав от Маргариты Клаас процентов. Уверен, что они вдвоем смеются теперь надо мною. Нечего мне больше думать о Маргарите! Нет! В конце концов Фелиция кроткое и доброе существо и, право, больше мне подходит. У Маргариты железный характер, она захотела бы повелевать мною и повелевала бы! Ну, проявим великодушие, не будем же до такой степени нотариусом, разве уж так трудно мне сбросить с себя эту сбрую. Тысяча чер... нильниц! Буду любить Фелицию и на том стоять!.. У нее будет ферма в четыреста тридцать десятин, которая в свое время даст пятнадцать двадцать тысяч ливров дохода, ведь земля в Вэньи неплоха. Вот умрет мой дядя Дэраке, бедняжка,- тогда продаю свою контору и становлюсь господином с пять-ю-де-сять-ю ты-сяч-а-ми лив-ров рен-ты. Жена моя - Клаас, я породнюсь со знатными домами. Чорт возьми! посмотрим, откажутся ли все эти Куртвили, Магалены, Савароны де Саварусы посетить Пьеркен-Клааса-Молина-Ноуро! Стану в Дуэ мэром, получу крест, могу быть депутатом, всего достигну... Вот так! Пьеркен, друг мой, на этом и стой, глупостей больше делать не будем, тем более что, честное слово, Фелиция... мадмуазель Фелиция Ван-Клаас любит тебя.
Когда влюбленные остались одни, Эммануил протянул руку Маргарите; девушка не могла удержаться и подала ему свою. Не сговариваясь, они сразу встали и направились к своей скамейке в саду, но, проходя по залу, Эммануил не вытерпел и голосом, дрожащим от радостного волнения, сказал Маргарите: У меня есть для вас триста тысяч франков!..
- Как, - воскликнула она, - бедная моя маменька передала вам еще?.. Нет... Так что же?
- О моя Маргарита, все, что мне принадлежит,- ваше! Разве не вы первая произнесли "мы"?
- Дорогой Эммануил! - сказала она, сжимая его, руку, которую все еще держала в своей, и, вместо того, чтобы итти в сад, бросилась в кресло.
- Не меня, а вас нужно благодарить, - сказал он с любовью в голосе, за то, что вы соглашаетесь принять.
- Эта минута, дорогой мой возлюбленный, - сказала она, - способна изгладить много горя, она приближает нас к счастливому будущему. Да, я принимаю твое богатство, - продолжала она, и по губам ее порхала ангельская улыбка, - я знаю, как сделать, чтобы оно стало моим.
Она взглянула на портрет Ван-Клааса, точно призывая его в свидетели. Молодой человек, следивший за взглядом Маргариты, не видал, как она сняла с пальца девичье колечко, и заметил это, только когда услыхал ее слова:
- Среди глубоких наших бедствий вдруг рождается счастье. Отец мой по беспечности предоставил мне свободно распоряжаться собою, - сказала она, протягивая кольцо, - возьми, Эммануил! Моя мать любила тебя, она сдобрила бы мой выбор.
Слезы выступили на глазах Эммануила, он побледнел, упал на колени и сказал Маргарите, давая ей перстень, который всегда носил:
- Вот обручальное кольцо моей матери. Маргарита моя, - продолжал он, целуя кольцо, - получу ли я еще иной залог?
Она нагнулась, подставляя лоб губам Эммануила.
- Увы! бедный мой возлюбленный, хорошо ли мы поступаем? - сказала она в сильном волнении. - Ведь нам так долго придется ждать.
- Мой дядя говорил, что обожание - это насущный хлеб терпения, подразумевая любовь христианина к богу. Так и тебя могу я любить, уже давно я не отличаю тебя от вседержителя: принадлежу тебе, как ему.
Некоторое время они оставались охваченными сладостным волнением. То было искреннее и спокойное излияние чувства, которое, подобно ручью, вышедшему из берегов, разливалось непрерывными струями. События, разлучившие влюбленных, были поводом для меланхолии, которая сделала их счастье еще живее, придав ему как бы остроту боли. Слишком для них рано вернулась Фелиция. Повинуясь прелестной чуткости, свойственной тем, кто любит, Эммануил оставил сестер вдвоем,- лишь на прощание обменялся он с Маргаритой взглядом, и она могла увидать, чего стоила ему такая сдержанность, до того ясно выразил этот взгляд всю жажду счастья, долгожданного и только что освященного обручением сердец.
- Поди-ка сюда, сестрица,- сказала Маргарита, нежно обвив рукой шею Фелиции.
Она повела ее в сад, и они уселись на скамейке, которой каждое поколение вверяло свои любовные речи скорбные вздохи, свои размышления и планы. Несмотря на веселый тон и нежно-лукавую улыбку сестры, Фелиция ощутила волнение, похожее на страх. Маргарита взяла ее за руку и почувствовала, что эта рука дрожит.
- Послушайте, мадмуазель Фелиция,- сказала старшая сестра, наклоняясь к уху младшей.- Я читаю в вашей душе. Пьеркен часто приходил, пока меня не было, он приходил каждый вечер, говорил вам приятные слова, а вы их слушали.
Фелиция покраснела.
- Не оправдывайся, ангел мой,- продолжала Маргарита,- ведь так естественно - любить! Быть может, твое сердечко воздействует немного на натуру Пьеркена: он эгоистичен, расчетлив, но он человек порядочный, и, может быть, даже его недостатки послужат тебе к счастью. Он будет любить тебя, как самую красивую свою вещь, устроит твою жизнь, как привык устраивать свои дела. Прости мне такие слова, милый друг! От скверной привычки видеть во всем только выгоду ты отучишь его тем, что преподашь ему законы сердца.
Фелиции ничего не оставалось, как обнять сестру.
- К тому же,- продолжала Маргарита,- он состоятелен. Семья его принадлежит к высшей и стариннейшей буржуазии. Да и мне ли противиться твоему счастью, если ты не хочешь его искать в блестящей партии?
- Дорогая сестра! -шепнула Фелиция.
- О да, ты можешь мне довериться! - воскликнула Маргарита.- Признаться друг другу в наших тайнах - что может быть естественней для нас с тобою? Ее задушевные слова повели к той очаровательной беседе, когда молодые девушки все говорят друг другу. Маргарита, которую любовь сделала прозорливой, поняла, что творится в сердце Фелиции, и в заключение сказала:
- Ну, хорошо, дорогое мое дитя, удостоверимся, что Пьеркен действительно тебя любит, и тогда...
- Предоставь мне действовать самой,- ответила Фелиция со смехом,- у меня есть образец для подражания.
- Дурочка! -сказала Маргарита, целуя ее в лоб.
Хоть Пьеркен принадлежал к тому разряду людей, которые в браке видят обязательства, исполнение законов общества и способ передачи имущества, и хотя ему безразлично было, жениться ли на Фелиции, или на Маргарите, раз у той и другой одна и та же фамилия и одинаковое приданое,- тем не менее он заметил, что обе они, по его выражению, девицы романические и сентиментальные (два прилагательных, употребляемых бессердечными людьми, чтобы посмеяться над дарами, которые природа скупой рукой сеет по бороздам человечества), и нотариус, вероятно, решил: с волками жить, по-волчьи выть,на следующий день он пришел к Маргарите, таинственно увел ее в садик и заговорил о чувствах, раз таковы требования предварительного договора, который, по законам света, предшествует договору нотариальному.
- Дорогая Маргарита,- сказал он ей,- не всегда были мы одного мнения относительно того, какие средства употребить, чтобы добиться успеха в ваших делах; но вы должны теперь признать, что всегда мною руководило огромное желание быть вам полезным. Ну, вот. Вчера, предлагая вам помощь, я все испортил по фатальной привычке, происходящей от нотариального склада ума, понимаете?.. Мое сердце не соучастник в содеянной мною глупости. Я очень полюбил вас, но мы, нотариусы, не лишены некоторой прозорливости, и я заметил, что вам не нравлюсь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28