Поэтому в конце концов она и говорит: «Будет лучше, если Вы прочитаете». Эриксон: Я заставляю ее думать в позитивном контексте! Росси: Потому что человек, который совершает какое-то действие с явной неохотой, в каком-то смысле действия не производит! Эриксон: Совершенно с Вами согласен. Клиентка разрешила своим неосознанным юношеским ощущениям проявить себя в процессе «трансового» письма. Росси: Похоже, что это так. Эриксон: Когда я колеблюсь – читать или не читать, клиентка перестает думать о когнитивной стороне вопроса и попадает под власть своих эмоциональных переживаний – именно поэтому манера письма изменяется, и слово «секс», написанное под основным отрывком, выглядит уже совсем по-другому/ Росси: Когда Вы говорите о сексе с таким уважением, само слово «секс» приобретает большую эмоциональную нагрузку. Эриксон: Ведь общепринято, что секс – это нехорошее слово. Росси: Да, конечно. И именно с этим связаны все затруднения нашей клиентки. Эриксон: Я думаю, что корень зла лежит в неправильном подходе к обучению. Вот если поставить в один ряд обучение ходьбе и обучение сексу – то получится хорошая терапевтическая аналогия. Росси: Вы хотите сказать, что сексу, так же, как и ходьбе, надо обучаться постепенно, шаг за шагом? Эриксон: Гм. Клиентка ведь знает, как надо учиться ходить – вот и сексу надо учиться, пытаясь совершить минимальное число ошибок. Я пытаюсь заложить правильную основу ее отношения к жизни! (Эриксон развлекает нас рассказом о маленьком Джонни, который попросил свою подружку снять штанишки в укромном месте. После того, как она это сделала, он с гордостью воскликнул: «Теперь ты видишь, чем католики отличаются от протестантов!») Росси: Все-таки до чего забавно наблюдать, как Вы работаете на нескольких уровнях одновременно! Эриксон: Работаешь обычно с тем, что имеется под рукой. Именно так и развиваются. (Теперь Эриксон рассказывает «душераздирающую» историю об одной из своих дочерей. Она вообразила, что у нее есть близкий друг и довольно долго с ним «дружила». В один прекрасный момент она вдруг поняла, что стала для него слишком старой – и с сожалением распрощалась с ним. Вот так.)… Когда же я становлюсь Октябрьским человеком – ситуация совершенно меняется. Октябрь – более старший месяц в году, и поэтому я тоже становлюсь старше. Теперь клиентка доверяет мне даже больше, чем в предыдущих встречах. Росси: Мне кажется, что в основе Вашего уважительного отношения к «трансовому» письму лежат не только этические мотивы. Это улучшает терапевтический результат, так как косвенным образом внушает клиентке мысль о большем эмоциональном погружении в среду ее проблем. Эриксон: «Старею» я из тех же соображений. А ведь мое «старение» подразумевает, что и клиентка не стоит на месте. Я подтверждаю, что она развивается. На мой вопрос: "Как ты считаешь, кем ты будешь, когда вырастешь? – клиентка отвечает: "Терпеть не могу преподавать в школе!" Наше отношение к школе постоянно меняется. Начальная школа так пугает некоторых, что они бросают учебу; оставшихся вполне может довести до того же состояния средняя школа – и они боятся колледжа как огня; ну, а уж те, кто проскочил все школьные образовательные шлюзы, вполне вероятно, до смерти боятся института и никогда не рискнут пополнить число студентов. Росси: Я думаю, что все те, кто бросает учебу, – просто жертвы затверженных ограничений. Эриксон: Я задаю клиентке вопрос: "Как ты думаешь, ты будешь любить меня через три или, скажем, четыре года?" для того, чтобы укрепить наши добрые отношения. Она отвечает: «Это было бы хорошо». Так как из этого ответа получается, что было бы хорошо любить меня, я несколько перефразирую ее ответ: «Было бы хорошо нам встретиться». Я редуцирую ее девическую влюбленность в меня. Росси: Понимаю. Мне как-то не пришло в голову, что здесь мы столкнулись с явлением сексуального переноса. Эриксон: А вот и ответ на мой вопрос: «Как ты считаешь, почему на этот раз я появился в октябре?» – да потому, что я хочу несколько развенчать в ее глазах Февральского человека. Росси: Чтобы ослабить сексуальный перенос? Эриксон: Гм. Росси: Вы делаете это на таком буквально-конкретном уровне! Эриксон: Но как просто! Росси: [В 1987] Хотя в момент обсуждения я согласился с Эриксоном, теперь я не особенно уверен, что он верно изложил динамику ослабления сексуального переноса. Мои рассуждения таковы: слово «хорошо» имеет множество значений, которые мы выбираем в зависимости от того, кому мы это говорим, каким тоном и в каком контексте. Эриксон, видимо, уловил в ответе клиентки «Это было бы хорошо» некоторую окраску девической влюбленности; он услышал нотку двусмысленности в том, как она произнесла слово «хорошо», он увидел, каким выражением лица это сопровождалось. Если все это так, то налицо сексуальный перенос. Можно предположить, что в душе клиентки маленькая девочка, полная благодарности к доброму Февральскому человеку, борется с подростком, который прячет свои смутные сексуальные импульсы в соответствующих расплывчатых выражениях. По всей вероятности, сама клиентка не осознает этого, и борьба за первенство проявляется лишь в том, как она произносит слово «хорошо». Но Эриксон-то прекрасно разбирается в ситуации, и поэтому он предостерегает клиентку: "Было бы хорошо нам встретиться". Он говорит это с таким выражением, что проводит рефрей-минг двусмысленного «хорошо» в четкое, не имеющее никакой сексуальной окраски, банальное «хорошо». Для усиления эффекта Эриксон грозится и впредь приходить в октябре – а ведь неизвестно, чего ждать от Октябрьского человека. Правда, несмотря на это, клиентка позже опять допускает двусмысленность: "У меня и мысли нет назначать Вам свидание…" Здесь свидание, несомненно, принадлежит к романтическим атрибутам, на сознательном уровне эта романтика отрицается: «У меня и мысли нет…». Если в моих умозаключениях есть хотя бы доля истины, можно лишь восхищаться тем, с каким непревзойденным мастерством и виртуозностью Эриксон пользуется информацией, полученной на самых различных уровнях.

1.44. Седьмой «визит» Февральского человека: «трансовое» письмо и три значения одного слова; фобия как выражение отношения к жизни; как помочь клиентке в ее развитии Эриксон: (Как обычно, пожимает клиентке руку) Как поживаешь? Клиентка: Прекрасно. Вы предупреждали, что еще вернетесь. Эриксон: И вот я здесь. Какой у нас сейчас месяц? Клиентка: Октябрь. Эриксон: Поезд следует по расписанию. Как ты думаешь, что им движет? Клиентка: Не знаю. Эриксон: Это необыкновенный поезд. И он набит до отказа. А что у нас по плану сейчас? Клиентка: Да все понемногу: учеба, развлечения. Эриксон: Как насчет трудных предметов? Клиентка: А у нас сейчас все предметы легкие. Эриксон: Тебе нравится учиться? Что ты думаешь о своих первых школьных днях? Клиентка: Теперь я так не занимаюсь. Эриксон: А какие оценки ты получаешь? Клиентка: Почти всегда отличные. Эриксон: Ладно, посмотрим. Кстати, ты помнишь нашу последнюю встречу? Клиентка: Да. Эриксон: (Эриксон вынимает из кармана листок с записями клиентки) Догадываешься, что это такое? Клиентка: Конечно. Я это знаю точно. Л Эриксон: Считай, что ты сейчас пишешь то, что изображено на этом листке. Держи блокнот так, чтобы мне не было видно. А потом посмотрим, изменилась ли ты хоть чуть-чуть после того, как впервые вошла в класс. (Эриксон обращает внимание на то, как клиентка механически постукивает по полу левой ногой.) Ты все поняла? Клиентка: Да. (Клиентка пишет то, что изображено на рис.2.) Эриксон: А тебе не кажется, что ты несколько неточно передала свой текст? Клиентка: Вы правы – но я его тем не менее помню. Эриксон: Ты что-нибудь пропустила? Клиентка: Да. Эриксон: И что именно? Клиентка: Мальчиков, свидания и секс. Эриксон: Очень забавная вещь, правда? Ну, и как бы ты это прочла, если бы увидела этот отрывок впервые? Клиентка: «Жить, давать, нырять». Эриксон: Что ты думаешь о своей ошибке? Из-за нее получается, что надо читать «нырять». Клиентка: Я не думаю, чтобы кто-нибудь из-за чего-нибудь стал бы нырять в воду. Эриксон: А сама ты не собираешься этим заняться? Клиентка: Только для того, чтобы доказать самой себе, что я не боюсь. Эриксон: Ты сказала, что помнишь то, что писала в первый раз (показывает ей листок, но так, чтобы она не смогла прочитать текст). Напиши это еще раз – и постарайся воспроизвести все как можно точнее. (Клиентка пишет текст, приведенный на рис.2.) Я могу забрать листок? Клиентка: Да. Эриксон: И что ты сейчас испытываешь? Те же ощущения, которые ты испытывала, когда впервые переступила школьный порог? Клиентка О нет, те были очень детские. Эриксон: Ты чувствуешь, что повзрослела. Ну, и как ты считаешь, теперь я уже могу объяснить тебе все, что непонятно? Клиентка: Наверное, да. Эриксон: Я все объясню тебе чуть позже. Клиентка: За это время я и сама все выясню. Эриксон: В самом деле? Клиентка: Уж конечно.
Меня интересует совсем немногое: события в мире, мое будущее, мое замужество и вообще: как получить от жизни побольше и с минимальными потерями, и чтобы при этом жить (нырять, давать), поставив перед собой ясную цель.
Меня интересует так много вещей: мальчики, свидания, секс, религия, что такое хорошо и что такое плохо, и почему люди не хотят разговаривать именно о том, о чем они на самом деле хотят поговорить. Рис.2 Текст, написанный клиенткой во время «седьмого» визита Февральского человека. В слове «жить» первая буква зачеркнута и исправлена, так что получается своеобразная комбинация слов: жить, давать и нырять Третий отрывок, написанный клиенткой во время «седьмого» визита Февральского человека Росси: Шестое с конца слово во втором «трансовом» отрывке клиентки представляет собой забавное сочетание трех слов: жить, давать и нырять. Тогда можно читать это слово следующим образом: «нырять» здесь (что непосредственно связано со страхом воды) – это все равно что жить «полной жизнью». Ну а жить «полной жизнью» – это значит получать и отдавать. Согласны? Эриксон: Вы «с головой ныряете» в жизнь; Вы бросаетесь в водоворот событий. Росси: И получается, что страх воды каким-то образом касается того, как наша клиентка относится к жизни. Эриксон: Гм. Росси: Страх воды – своеобразная метафора для обозначения страха жизни. Поэтому, пытаясь помочь клиентке побороть страх воды, мы тем самым изменяем ее способ существования (ее экзистенцию). Эриксон: Итак, Вы делаете решительный шаг – и ныряете в водоворот жизни; Вы, очертя голову, кидаетесь в брак. Почему это так? Слово «нырнуть» в данном случае означает «сделать решительный шаг», «решиться на что-то», и именно этот оборот употребляется в разговорном языке для выражения отношения к жизни, работе или женитьбе. Но это не более чем спекуляция!А теперь вернемся к нашей клиентке. Ее горизонт определенно раздвинулся. Как она говорит о своих прежних ощущениях? – «Они были очень детскими». Росси: И Вы поддерживаете в ней возникшее чувство «взрослости»: «Ты чувствуешь, что повзрослела».

1.45. Терапевтические аналогии и рефрейминг: множественные значения слов; слова как символы, метафоры и «кирпичики» в «терапевтической Вавилонской башне» Эриксон: Скажи, сколько раз ты можешь оттолкнуться ногами в воде? Клиентка: Немного. Эриксон: Ты ведь не можешь ступить, если не приподнимешь ногу, правда? Но мы не должны забыть твое слово «нырять». Клиентка: А что мне делать, когда я ныряю? Эриксон: Это ты о плавании? Клиентка: О каком плавании? Эриксон: Что ты о нем думаешь? Клиентка: Да ничего особенного. Эриксон: Тебе нравится плавать? Клиентка: Я не умею плавать. Не могу набраться храбрости. Эриксон: Но когда-нибудь наберешься? Клиентка: Ну, когда-нибудь… Росси: Опять Вы прибегаете к терапевтическим аналогиям и рефреймингу. Эриксон: Да. Росси: Кстати – тогда, в 1945 году – Вы намеренно пользовались определенными психотерапевтическими приемами или Вы не задумывались над тем, какие средства применяете? Эриксон: Да нет, я все прекрасно знал. Например, мой первый вопрос можно свести таким образом к погружению в семейную жизнь. Росси: Как это у Вас получилось? Эриксон: "Сколько раз ты можешь оттолкнуться ногами в воде?" Вода здесь символ; Вы спускаетесь с жизненных "горных вершин" к «морю супружеских отношений». Росси: Но откуда Вы взяли супружеские отношения? Разговора о браке вообще не было! Эриксон: Нет, конечно, но ведь клиентка упомянула о том, что ныряет! Если мы займемся анализом, то обнаружим, что слово «бегать», например, имеет приблизительно сто сорок значений. Росси: Следовательно, когда человек слышит слово «бегать», то у него может возникнуть не меньше ста сорока ассоциаций на эту тему. Эриксон: Вы меня поняли! Росси: И Вы пользуетесь такой многозначностью, чтобы выяснить, на каком же ассоциативном пути возникает проблема. Эриксон: Знаете ли, моей первой настоящей книгой был огромный неадаптированный словарь. Вот тогда-то я и понял ту громадную роль, которую играет многозначность. Росси: Множественность значений слов. Эриксон: Как-то раз мы вместе с одним психологом из России нашли около сотни синонимов слова «пьяный». Росси: Вот видите, Вы не раз пользовались многозначностью слов и, конечно же, приобрели потрясающую гибкость в употреблении нужных значений – особенно если Вам необходимо установить контакт с пациентом на определенном ассоциативном уровне. Наверное, никому из нас не помешает такая словесная разминка! Эриксон: (Эриксон долго рассказывает, как его пригласили консультировать двух диссертантов, которые выбрали тему «Как исследовать слово».) Росси: То есть докторские диссертации посвящены множественности значений слов? Эриксон: (Теперь Эриксон говорит о своем сыне Роберте, который преподает в младших классах. Роберта называют «ходячим словарем». Он на практике осуществлял знакомство детей с многозначными словами и помогал в этом диссертантам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31