– приказала она. – Мы одни, и тебе ни к чему было столько времени прихорашиваться! Мы выедем завтра рано утром, и я хочу поскорее лечь спать.
– Куда мы едем? – спросила Сефайна.
– Я скажу тебе потом, – ответила ей мачеха.
Подали обед, который оказался неожиданно хорошим. Видимо, Изабель привезла все необходимые припасы с собой. И налитое в рюмку Сефайны вино было из погреба ее отца.
– Папа дал вам письмо для меня? – спросила она, пригубив вино. – Я так огорчилась, узнав, что он уехал в Шотландию.
– Кто тебе это сказал? – резко осведомилась Изабель.
– Мистер Картер, когда я спросила, почему папа меня не встретил.
– Да, он уехал в Шотландию, – немного помолчав, небрежно бросив Изабель.
– Наверное, он расстроился из-за того, что не смог меня встретить.
– Он думал, что ты приедешь только через две недели, – обронила Изабель.
Сефайна растеряно посмотрела на нее.
– Так, значит, папа даже не знает, что я в Англии?
– Не было смысла предупреждать его о твоем приезде, раз он все равно ничего не мог изменить.
– Но вы же сами написали матери настоятельнице, чтобы она немедленно отослала меня домой. Я удивилась, почему письмо было не от папы.
– Я написала, потому что хотела, чтобы ты приехала именно сейчас, – сказала Изабель тоном, не допускающим возражений.
Сефайна совсем растерялась. Однако она промолчала, потому что в комнате находились служанки, подававшие на стол новые блюда. Когда они закончили и перешли к камину, стол сразу унесли.
– Объясните, маменька, – начала Сефайна, едва они остались одни, – что это за тайны? Почему мы приехали сюда и куда поедем завтра?
Изабель ответила не сразу.
– Я устала. Объясню тебе завтра. У меня глаза совсем слипаются, – сказала она, наконец, направляясь к двери.
Сефайна смотрела, как та открыла дверь и удалилась по коридору. Что происходит? И, как она ни уговаривала себя быть разумной, ей стало страшно.
Папа не знает, что она в Англии, а Изабель не хочет говорить, почему они здесь и куда едут.
Но делать было нечего, и Сефайна, очень расстроенная, поднялась к себе в спальню. Там ее ждала насупленная Смит. Поэтому Сефайна в полном молчании разделась и легла. Когда Смит ушла, Сефайна начала перебирать в памяти события этого дня. То, что происходило, пугало ее больше и больше.
Куда Изабель везет ее? Почему она это скрывает? Ее снова отдадут в пансион? Не может быть, она уже взрослая. Что все-таки означает эта таинственность? Почему впервые в жизни она ночует на почтовой станции, а не под кровом кого-нибудь из друзей отца?
Однако Сефайна так устала, что, несмотря на то, что была очень взволнована, скоро уснула. Ее разбудила Смит, с шумом отдернувшая занавески. Налив горячей воды в таз, горничная сказала:
– Вставайте-ка, миледи. Мы уезжаем через полчаса.
– Куда? – спросила Сефайна.
Смит не ответила, и Сефайна, понимая, что настаивать бесполезно, начала торопливо одеваться.
Спустившись в кабинет позавтракать, она увидела только один прибор. Изабель несомненно распорядилась, чтобы завтрак ей подали в постель.
При обычных обстоятельствах Сефайна сочла бы это естественным, но теперь она огорченно подумала, что Изабель ничего ей не скажет, пока они не сядут в карету. Она еще не встала из-за стола, как хозяин всунул голову в дверь и сказал с сильным ирландским акцентом:
– Мне велено передать вам, что ее сиятельство ждет и она спешит.
Сефайна вскочила, надела пелерину и взяла ридикюль. Хозяин провел ее по коридору во двор, где ждала карета. Позади нее она увидела еще одну, в которой сидели курьер и обе горничные. Устраиваясь в карете рядом с Изабель, Сефайна увидела, что ее мачеха одета чрезвычайно элегантно.
На ее шляпе колыхались алые перья, того же цвета было платье, а пелерина оторочена соболями. На шее и в ушах сверкали брильянты, а когда она подняла руку, на ней блеснули золотые браслеты.
Лакей укрыл их колени пледом, и карета выехала со двора. Запряжена в нее была уже другая четверка.
Сефайна ждала, что Изабель заговорит первой, но та молчала, и она решилась начать сама.
– Доброе утро, маменька. Надеюсь, вам хорошо спалось, – сказала Сефайна.
– В таком месте? – насмешливо спросила Изабель.
– Да, мне показалось странным, что мы не заехали к кому-нибудь из папиных друзей. – Сефайна помолчала. – Я не совсем представляю себе, где мы сейчас, но на юге Англии у него очень много знакомых.
Изабель ответила не сразу:
– Если тебе интересно знать, где ты находишься, то мы едем в Уин-Парк.
– Уин-Парк? – с недоумением повторила Сефайна. – Но зачем мы туда едем?
– Ты там обвенчаешься, – объявила Изабель.
Сефайна подумала, что ослышалась.
– Что… что вы сказали?
– Я сказала, – Изабель чуть повысила голос, – что мы едем в Уин-Парк, где ты будешь обвенчана с герцогом Долуином.
Сефайна не спускала с нее растерянного взгляда.
– Я не… понимаю… что… вы говорите! – воскликнула она.
– Мне кажется, это так ясно, что и полоумный бы понял, – ответила Изабель. – Я устроила твой брак с герцогом Долуином, и можешь считать себя редкой счастливицей.
Сефайна с трудом вздохнула.
– Простите… маменька, – произнесла она чуть слышно, – что я… возражаю… вам, но я не… собираюсь выходить… замуж за герцога Долуина… и ни за кого другого… тоже!
– Ты сделаешь так, как тебе велят, – отрезала Изабель. – Все готово, и устраивать сцены бесполезно. Этим ты ничего не изменишь.
– Но я… могу… – Сефайна собралась с силами. – Я могу… отказаться выйти… за герцога, и, конечно… папа будет на… моей стороне. Он согласится… что мне… нельзя навязывать… брак с… незнакомым человеком… почти тайный… брак!
Она говорила смело, но сердце у нее тревожно билось: она была наедине с Изабель, и никто не знал, где она.
– Я так и предполагала, что ты станешь в позу, – сказала Изабель. – Но позволю себе заметить, что это глупо.
Сефайна промолчала, и Изабель продолжала:
– Как тебе без сомнения известно, в Италии, откуда ты сейчас приехала, в аристократических семьях браки детей устраивают родители – как и во Франции, как и в Англии. И тебе следует быть очень благодарной мне, что я выбрала для тебя герцога.
– Вы выбрали! – возразила Сефайна. – Вот… что… невозможно. Почему папа… не сказал мне… за кого он хочет меня выдать? И… конечно… я не могу… венчаться в его… отсутствии.
– Ты обвенчаешься, как только мы приедем, – ответила Изабель. – А если попробуешь визжать и поднимать шум, я прикажу слугам держать тебя, пока тебе на палец не наденут кольцо!
Сефайна посмотрела на нее с ужасом. Резкий тон Изабель доказывал, что она твердо решила поставить на своем.
Но Сефайна не собиралась уступать.
– Как вы посмели… даже подумать о подобном… осквернении… таинства брака? – воскликнула она. – Я знаю, что папа, как мой опекун, должен дать согласие на мой брак, иначе он будет незаконным. Ведь я еще несовершеннолетняя.
Сефайна глубоко вздохнула и продолжала:
– Поэтому я не позволю вам… – запугать меня или… силой заставить обвенчаться с… человеком, с которым… я ни разу не говорила… которого… даже не видела.
– Ну, это дело поправимое, наговоришься после свадьбы, – возразила Изабель, и Сефайна расслышала в ее голосе злую насмешку.
– Маменька, пожалуйста, – сказала она, стараясь привести свои мысли в порядок и пробуя другую тактику. – Не будем… ссориться из-за этого. Разрешите мне… хотя бы дождаться… когда папа вернется… из Шотландии… прежде чем… обсуждать мой… брак.
На мгновение ей показалось, что мачеха готова уступить, но тут Изабель сердито сказала:
– Я могу предложить тебе выбор. Либо ты выходишь за герцога, как условлено, либо я везу тебя в ближайший приют для умалишенных и, как твоя опекунша в отсутствии твоего отца, оставлю тебя там, потому что ты сумасшедшая.
Сефайне опять показалось, что она ослышалась. Ей приходилось читать об ужасах, творящихся в таких заведениях, и о том, как жестоко, там обращаются с пациентами. Но даже одну ночь провести среди людей, потерявших рассудок, – какой ужас! Ее отец вернется через несколько недель, но и тогда Изабель может скрыть от него, где она.
Мачеха совершенно твердо решила, так или иначе от нее избавиться.
– Но зачем вам это надо? – спросила она почти со слезами.
– Потому что ты для меня обуза. Вывозить желторотую девчонку и сидеть со старухами, хотя я молода и могу срывать цветы удовольствий, как самая красивая женщина Англии!
– Но в таком случае, – возразила Сефайна, – я ведь могу не обременять вас, маменька. Я буду жить у кого-нибудь из наших родственников. Тетя Мэри меня, конечно, примет. Или дядя Грегори.
– И позволить им говорить, что я не исполняю свой долг по отношению к тебе? – спросила Изабель. – Нет, ты, действительно, сошла с ума, если думаешь, что твой отец это допустит. – Она помолчала, – Нет, Сефайна, я нашла чудесный способ избавиться от тебя, и ты бы должна меня на коленях благодарить, что выходишь за герцога, а не землекопа!
– Но почему… я… должна выйти замуж? – спросила Сефайна. – Разрешите мне вернуться в… монастырь. Я… постригусь в монахини… и больше не буду вас… обременять.
– А что, по-твоему, скажет на это твой отец? – осведомилась Изабель. – Сефайна, ты сделаешь так, как тебе велят: выйдешь за герцога и будешь рада, что тебе не достался муж похуже!
Она повысила голос и добавила язвительно:
– Возможно, тебе послужит утешением, что ему этот брак противен не меньше, чем тебе. Он влюблен в жену французского посла и поэтому, скорее всего, будет питать к тебе такую же неприязнь, как ты к нему.
– Но, тогда почему он… женится на мне? – спросила Сефайна.
– Потому что должен подчиниться мне, как и ты, – отрезала Изабель.
– Но ведь…
– Замолчи, Сефайна! – прошипела Изабель. – Словами ты ничего не изменишь. Я уже сказала тебе, что ты можешь выбирать. И если предпочтешь приют для умалишенных, я отвезу тебя туда. Но запомни, никто, и в том числе твой отец, не будет знать, где ты и что с тобой случилось!
Она словно выплевывала эти слова. Сефайна прижала ладонь ко лбу. Ей казалось, что она и правда сошла с ума и бредит.
– Собственно говоря, – продолжала Изабель, – обвинить меня в жестокости никак нельзя: положение герцогини Долуин имеет свои положительные стороны, пусть их и немного.
Злорадно усмехнувшись, она добавила:
– У герцога нет ни гроша, так что купаться в роскоши ты не будешь. Но того, что у тебя есть, хватит чтобы на время удовлетворить кредиторов. – Тон ее стал презрительно-небрежным. – И запомни: если ты попросишь денег у отца, я этого не допущу. Я молода, и, когда твой отец умрет, буду нуждаться в каждом пенсе, который успею выжать у него, чтобы вести тот образ жизни, к которому привыкла.
Сефайна ничего не ответила. Она всегда знала, что у Изабель неприятный характер, но теперь ей пришлось убедиться, что ее мачеха, женщина бесчестная и злая. И она заняла место ее матери!
Но Сефайну с детства приучали умению владеть собой, и она сумела удержать слова, рвавшиеся с ее языка, а только сложила ладони и мысленно вознесла молитву: «Господи… помоги мне… помоги… О Господи!»
Теперь карета быстро катила по почтовому тракту. Около часа они ехали так в полном молчании. Потом Изабель достала из ридикюля баночку помады и начала подмазывать губы.
Сефайна догадалась, что они скоро приедут. Может быть, едва карета остановится, выпрыгнуть и убежать? Но Изабель, конечно, сразу пошлет за ней слуг, и они ее схватят. Какое это будет унижение! Пока эти мысли мелькали у нее в голове, лошади свернули в распахнутые чугунные ворота. По обеим сторонам стояли сторожки, но обветшавшие и, видимо, пустые. Карета теперь ехала по дубовой аллее.
И не глядя, Сефайна знала, что в дальнем конце аллеи будет загородный дворец герцога Долуина. Человек, за которого она должна выйти замуж!
– Помоги мне… Господи… молю тебя… спаси меня… спаси!
Этот крик вырвался из самой глубины ее сердца. Но Сефайна знала, что надежды нет, что даже Бог ее покинул.
Глава третья
Лошади остановились у подъезда, и Сефайна, подумала, что это ее последний шанс спастись. Но тут с козел спрыгнул лакей, и она увидела, что он молод и, конечно, бегает быстрее, чем она. И, значит, сразу ее догонит.
Графиня вышла из кареты. Ее алые накидка и платье выглядели неуместными на фоне древних серых камней старинного дворца. Высокие каблуки ее туфель придавливали травинки, пробивавшиеся из трещин в выщербленных ступеньках крыльца.
Сефайна шла следом за мачехой, что еще ей оставалось? У нее отчаянно колотилось сердце, губы пересохли. Ей чудилось, что ее ведут на гильотину.
Их почтительно встретил седовласый дворецкий.
– Где его светлость? – резко спросила графиня.
– В часовне, миледи, – ответил дворецкий.
– Проводите нас туда!
Это был приказ, и Сефайна в отчаянии посмотрела на лестницу из двух величественных полукружий. Если броситься наверх, дряхлый дворецкий ее не догонит… Но, конечно, Изабель сумеет справиться с ней, так или иначе.
Они пошли по длинному коридору. Сефайне он показался зловеще темным, словно вел в преисподнюю.
Она молилась, снова и снова беззвучно повторяя:
– Спаси меня… молю… спаси меня… Господи.
Ей вспомнилось, как при прощании сестра Бенедикта сказала: «Да защитят тебя Господь и его ангелы». Но они ее покинули, не защитили.
Ей казалось, что она находится во власти страшного кошмара, и все это ей только снится. Неужели ее, дочь графа, насильно выдают замуж за человека, которого она никогда не видела?
А вдруг он стар и безобразен? Она содрогнулась. Вдруг он злодей и похож на Сатану? Ее мачеха решила поставить на своем, не считаясь с ней, с ее чувствами, думала Сефайна. И, значит, герцог ничем не лучше Изабель, если он готов ей подчиняться.
Но почему он так заискивает перед ее мачехой? Почему покорно согласился? Да потому, подумала она с горькой иронией, что со временем ее ждет богатство. И деньги ее матери будет транжирить человек, которого она презирает, которого возненавидит.
Коридор заканчивался открытой дверью. За дверью, догадалась Сефайна, была часовня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13